Читать интересную книгу ""Фантастика 2023-175". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Ворон Алексей"

Финнела была уже достаточно обучена, чтобы ощутить эти манипуляции. Но она целиком доверяла Шайне, поэтому не отпрянула, не пыталась препятствовать ей, а только спросила:

— Что ты делаешь?

Шайна не хотела лгать, но и всей правды сказать не могла, так что ограничилась полуправдой:

— Проверяю, сама ты этого хочешь или кто-то заставил тебя захотеть.

— Нет, я сама, — уверенно сказала Финнела. — Это точно.

— Да уж, — согласилась Шайна, убрав магическую сеть. — Точно.

— Я совсем не дурочка, — продолжала девушка. — Я умная, только ленивая. Но магия такая захватывающая, что я забываю о своей лени. Впервые в жизни я нашла себе действительно серьезное дело, которое меня интересует, а отец… — Она порывисто схватила Шайну за руку. — Пожалуйста, поговори с ним, очень тебя прошу!

— И что я ему скажу? Как смогу я, посторонний человек, убедить его, если он отказал родной дочери?

— Но ты же ведьма, ты авторитетная, он должен прислушаться к твоим словам, — настаивала Финнела. — Объясни ему, что по-настоящему обученная колдунья принесет много пользы нашему роду. Что выдать меня за Падрайга — самое простое, но не лучшее решение. Фактически от этого выиграет один только Ферманах, а выгода для Леннира будет минимальной. Теперь, когда Эйрин стала ведьмой, мой брак уже никак не повлияет на наши позиции в конфликте с Тинвером. Ферманах и без того больше не станет заигрывать с тинверцами, он будет сохранять строгий нейтралитет. Ничего не изменится и в том случае, если я выйду за Падрайга. Леннир все равно не сможет рассчитывать на реальную помощь с его стороны.

— О! — изумленно посмотрела на нее Шайна. — Ты сама до этого дошла?

— Да нет, куда уж мне. Это Логан рассказал о своем разговоре с дядей Келлахом. А еще дядя говорил ему, что лучше всего было оставить меня в Леннире и выдать замуж за старшего сына одного из местных лордов. Мол, это стало бы для графа Тинверского дополнительным стимулом начать мирные переговоры: одна принцесса — ведьма на Тир Минегане, вторая — колдунья в Кардугале.

— Тогда обратись к королю. Попроси его поговорить с твоим отцом.

Финнела как-то неуверенно пожала плечами:

— Я уже думала об этом. Наверное, ему понравится идея, что Эйрин не будет на Тир Минегане одна, что с ней останусь я. Но он не станет давить на отца, оставит это на его усмотрение. А отец… — Девушка смущенно потупилась. — Думаю, больше всего он боится, что ведьмы меня… развратят.

Шайне пришлось приложить значительные усилия, чтобы и самой не смутиться.

— Вот видишь, Финнела, — сказала она. — Мое вмешательство тебе ничем не поможет, только навредит. Если я попрошу твоего отца опустить тебя на учебу в Тир Миннеган, он, чего доброго, решит, что я просто положила на тебя глаз.

— Но ведь это не так! Объясни ему. Расскажи, что таких ведьм мало, не больше, чем среди обычных женщин. Кроме того, меня в вашей школе будут учить не ведьмы, а колдуньи.

Шайна вздохнула:

— Ну, если быть откровенной, то такие ведьмы, хотя и составляют меньшинство, встречаются чаще, чем среди обычных женщин. А еще… — Тут она уже не могла себя сдерживать и густо покраснела. — Боюсь, что я сама отношусь как раз к этому меньшинству.

Финнела посмотрела на нее широко раскрытыми глазами и озадаченно протянула:

— Ага-а… Тебе нравятся девушки?

— Мне нравится лишь одна девушка. Моя подруга Гвен, о которой я уже рассказывала. Та, что стала ведьмачкой. — Шайна немного помолчала. Насколько ей легко было говорить об этом с Эйрин, настолько трудно давалось каждое слово с Финнелой. — Ни одна другая девушка не вызывала у меня таких чувств. И может быть, никогда не вызовет… но это уже не имеет значения. Если твой отец спросит — а он обязательно спросит — о моих отношениях с девушками, я не смогу ему солгать. Не потому, что не умею притворяться и хитрить, а потому, что так будет неправильно. Сейчас я не просто ведьма сама по себе, а представляю все Сестринство перед родней Эйрин, нашей младшей сестры. Так что тебе лучше обратиться к Этне или Мораг. Пусть кто-нибудь из них попробует поговорить с твоим отцом. Желательно Этне — она вызывает большее доверие и умеет убеждать людей.

— А отец уж точно спросит у нее, почему с ним говорит она, почему не ты. Ведь ты главная среди них… — Финнела понурилась. — Наверное, ничего не получится. Наверное, придется… — какое-то время она набиралась решительности, чтобы произнести это вслух, — …убежать из дому.

— Не говори глупостей, — сурово сказала Шайна. — Это плохая идея.

— А разве есть другие? — спросила девушка. — На что я еще могу надеяться? Понимаю, это будет непросто, мне придется многое обдумать, хорошо подготовиться, найти себе надежного спутника… Есть у меня на примете несколько кандидатур, все они по уши влюблены в меня, и тут главное не ошибиться в выборе. И еще хочу знать, стоит ли мне ехать на Тир Минеган, примете ли вы беглянку. Если нет, поеду в Кованхар. Там, говорят, всем наплевать, убежал ты из дому или тебя отпустили родители. Имеешь колдовской дар — учись…

Шайна с нарастающей тревогой слушала рассуждения Финнелы.

«Недаром говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — обреченно думала она. — Я помогла ей стать колдуньей, а теперь она меня бессовестно шантажирует. И что самое плохое, это блеф лишь наполовину. Сейчас наглая девчонка сама не подозревает, что говорит совершенно серьезно. А пройдет какое-то время — и она все-таки отважится на побег. Причем из всех возможных спутников выберет или самого большого неудачника, или самого отъявленного негодяя…»

Еще немного поговорив с Финнелой и поутешав ее, Шайна в конце концов пообещала что-нибудь придумать и спровадила девушку. После этого отправила старейшим сестрам отчет о сегодняшних событиях, почти мгновенно получила от них подтверждение и следующие полчаса просидела за столом, взвешивая все «за» и «против» того, что собиралась сделать, и думая о последствиях этого поступка лично для себя.

«Мне просто голову оторвут, — подумала она, выдвинув ящик и достав оттуда лист плотной бумаги бледно-розового цвета. — Или сошлют на какой-нибудь отдаленный остров… Да нет, не посмеют! Просто не посмеют…»

Если посмотреть сквозь эту бумагу на свет, можно увидеть стилизованное изображение ясеня с тремя корнями. Это был Лерад — символ ведьминского Сестринства. Даже среди колдунов мало кто знал, что Лерад происходит из древних лахлинских мифов, где он воплощал языческие представления о мироздании. Ведьминским символом его выбрала основательница Сестринства, самая старшая на тот момент ведьма, лахлинская женщина по имени Мейнир, чью Искру теперь носила в себе Шайна. Как недавно стало известно, Шайна тоже была лахлинкой, однако она сомневалась, что в ее жилах течет древняя лахлинская кровь. Не больше чем несколько капель. Когда начался Мор Деорах, большинство лахлинских мужчин плечом к плечу с шинанцами сражались с демонами и чудовищами, и лишь около сотни из них, взяв с собой женщин и детей, сели на корабли и отправились на северо-восток в поисках земли своих предков. Никакой прародины они конечно же не нашли, а высадились на большом острове, который позже стал называться Инис Лахлин, и решили там поселиться. Как оказалось, этот остров был полностью свободен от исчадий ада; постепенно туда стали переселяться и шинанцы, не желавшие бороться с нечистью, так что в конечном счете лахлинцы растворились среди них, а само это слово стало обозначать просто жителей Лахлина. И еще оно символизировало нетерпимость к любым проявлениям магии…

Положив на стол лист, Шайна взяла перо и начала писать. Аккуратные буквы складывались в ровные слова, а слова выстраивались в стройные ряды, не выказывая и намека на волнение Шайны, хотя она до сих пор не могла решить, разумно ли поступает. Нет, она все-таки поступала неразумно, но правильно ли — этот вопрос оставался без ответа. Хотя одно Шайна знала наверняка: от своего намерения она уже не отступится.

Перечитав написанное и убедившись в отсутствии ошибок, ведьма поставила подпись и скрепила ее магической печатью. Особенный узор, который пронизывал каждое волокно бумаги, превратился в застывшие несокрушимые чары, которые не позволяли никому внести в текст ни единой правки; их невозможно было снять, не превратив бумагу в пыль.