ХАЗАНОВ: Дорого стоили японцам их заблуждения. Как раз накануне 9 августа они начали проводить перемещение штабов и перегруппировку войск — а в это время передовые и разведывательные отряды всех трех фронтов уже пересекли границу. Вскоре в наступление перешли наши главные силы.
ГАРЕЕВ: Вообще, у нас про эту операцию ходит очень много сплетен и домыслов. Вот, книга написана про генерала Мерецкова — мол, вышел он в час ночи, и ему говорят: дождь, ничего не видно. Он и говорит: «Ну, давайте начнем без артподготовки!»
—Действительно, начинали без артподготовки — но это чтобы обеспечить внезапность. Именно такова была часть оперативного замысла.
ГАРЕЕВ: Да, конечно. Но автор книги совершенно не понимает, что такое война или бой! Если вы тщательно и заранее не подготовите бой передовых батальонов, которые должны переходить границу — разве что-нибудь получится? Кто-нибудь куда-нибудь дойдет? А тут, якобы, — сплошной экспромт...
СЕНЯВСКАЯ: Нет, эта военная кампания отнюдь не оказалась для нашей армии легкой «двухнедельной прогулкой», как пытаются представить в западной, а сегодня нередко и в нашей историографии. Следует отметить, что японцы были готовы, но не успели применить против советских войск разработанное и уже использованное ими против китайцев бактериологическое оружие.
— Зато, насколько известно, они широко использовали своих знаменитых «камикадзе»...
СЕНЯВСКАЯ: Да, этот факт свидетельствует об особой ожесточенности войны... Но учтите, что явление «камикадзе» в нашей и японской трактовке имеет различное толкование: если для нас это любой японский «смертник», то в действительности движение добровольцев-смертников подразделялось на ряд категорий. К собственно «камикадзе» относились элитные летчики-самоубийцы, призванные топить боевые корабли противника — кстати, эффективными оказались не более 20 процентов вылетов «камикадзе». В конце войны получило широкое распространение и движение «тейсинтай» — «ударные отряды», к которым относились человеко-торпеды «кайтэн», управлявшиеся вручную, начиненные взрывчаткой катера «сине», парашютисты-смертники, человеко-мины для подрыва танков, пулеметчики, приковывавшие себя цепью в дотах и дзотах, и т. п. Наши войска преимущественно сталкивались с «сухопутными» категориями японских смертников.
— Вопрос, который кому-то может показаться крамольным: в чем разница между «камикадзе» и нашим бойцом, закрывающим грудью амбразуру дзота или бросающимся с гранатой под танк?
СЕНЯВСКАЯ: Вот как уже после войны оценивали в своих мемуарах феномен «камикадзе» советские военные: « Смертники — чисто японское изобретение, порожденное слабостью техники Японии. Там, где металл и машина слабее иностранных, Япония вталкивала в этот металл человека, солдата, будь то морская торпеда, предназначенная для взрыва у борта вражеского судна, или магнитная мина, с которой солдат бросается на танк, или танкетка, нагруженная взрывчатым веществом, или солдат, прикованный к пулемету, или солдат, оставшийся в расположении противника, чтобы, убив одного врага, покончить с собой. Смертник в силу своего назначения может произвести лишь какой-то один акт, к которому готовится всю свою жизнь. Его подвиг становится самоцелью, а не средством достижения цели..»
Сравнивая действия «камикадзе» с подвигами советских солдат, сознательно жертвующих собой ради спасения товарищей, мемуаристы подчеркивают, что для нашего воина важно было «:не только убить врага, но и уничтожить их как можно больше», и, будь у него хоть какой-нибудь шанс сохранить жизнь «во имя будущих боев», он, безусловно, постарался бы выжить. Делается вывод:«Японский смертник — самоубийца. Жертвующий собой советский солдат — герой. Если же учесть, что японский смертник до осуществления своего назначения получает повышенное содержание, то окажется, что его смерть — оплата расхода, произведенного на него при жизни... Смертник — это пуля, она может сработать только один раз. Смертничество — свидетельство авантюрности, дефективности японской военной мысли». Хотя, такая оценка феномена «камикадзе» несколько упрощена: это явление связано со спецификой национальных традиций, культуры, менталитета, религиозных установок японцев, не вполне понятной представителям российской культуры...
— Порадуемся, что теперь у японцев техника на высоте, и вернемся к событиям 45-го года.
ХАЗАНОВ: Японцы воздвигли серьезные укрепления на территории наиболее пригодных для маневров районов. Были оборудованы многочисленные доты и дзоты; у границ с СССР и Монголией построили 17 укрепрайонов, каждый из которых включал 20-25 опорных пунктов — на глубину до 50 километров. Особенно мощные оборонительные позиции находились на восточных границах марионеточного государства Маньчжоу-Го.
ГАРЕЕВ: Так что боевые действия были очень трудными, напряженными. Но так как все было хорошо подготовлено, то они в основном были успешными, эффективными. Хотя обстановка в целом была очень сложная: взаимоотношения чанкайшистов и коммунистов, отношение определенных групп населения...
ХАЗАНОВ: Конечно, и эта блестяще проведенная кампания имела отдельные недостатки и упущения. Так, при наступлении на Гирин в начальной фазе операции большие потери в танках понес 10-й мехкорпус — 70 процентов вышедших из строя боевых машин или увязли в болотах, или имели поломки ходовой части. При захвате южной части Сахалина на заключительном этапе боевых действий отмечались слабое управление десантом со стороны вышестоящих штабов, медленные и нерешительные действия самих моряков-десантников...
Отдельного рассказа требует местность, по которой двигались наши войска: тут была и опоясанная горными хребтами огромная Маньчжурская равнина; и полноводные реки Амур, Аргунь и Уссури, ставшие естественными преградами для войск Красной армии; и территория так называемой Внутренней Монголии, представлявшая полупустыню или песчаную степь, практически лишенную дорог...
СЕНЯВСКАЯ: Однако всем трудностям вопреки и наперекор прогнозам западных стратегов о том, что на разгром Квантунской армии СССР потребуется не менее шести месяцев, а то и год, советские войска покончили с ней за две недели.
ХАЗАНОВ: В этой хорошо подготовленной кампании проявились боевой опыт и военное искусство, накопленные в ходе Великой Отечественной войны. Прорвав главную линию обороны, войска двигались походными колоннами. Широко применялись передовые мобильные отряды. Созданные во всех трех фронтах, они сбивали японские заслоны, неожиданно захватывали важнейшие узлы обороны. Разделенные зачастую сотнями километров, они умело взаимодействовали между собой.
ГАРЕЕВ: Между тем сейчас пишут, что боевых действий не было, что подавляющее большинство японцев, которых взяли в плен, не сделало ни одного выстрела и не воевало против Красной армии... Ерунда! В ходе операции наши потери составили 12 ООО тысяч человек убитыми и 24 тысячи ранеными. Только безвозвратные потери японцев — 84 тысячи. Если не было боевых действий, откуда это все взялось? Я же свидетель этих боевых действий! Я знаю, что при каждой возможности японцы сопротивлялись.
ОРЛОВ: Конечно, они не ожидали, что блестяще подготовленная и проведенная Маньчжурская операция будет проведена в столь кратчайшие и стремительные сроки и со столь небольшими потерями. А для нас, конечно, это был огромный выигрыш...
ХАЗАНОВ: 18 августа японское командование отдало приказ о безоговорочной капитуляции на континенте. В этот и четыре последующих дня советское командование выбросило воздушные и высадило морские десанты в Харбине, Мукдене, Порт-Артуре и других крупных центрах. В их задачу входило взятие под охрану промышленных и военных объектов, недопущение их разрушения. Лишь на Хоккайдо десант высажен не был — советское командование учло негативное отношение к этой операции со стороны американцев и опасалось спровоцировать военное столкновение...
В исторической литературе неизменно высоко оценивалось военное искусство Красной армии и Военно-морского флота в Дальневосточной кампании. Действительно, никогда ранее наши войска не соответствовали в такой степени понятию «профессиональная армия», как в августе 1945 года. Это отмечали также зарубежные историки. Так, британец Д. Эриксон полагал, что данная операция заслуживает серьезного изучения, поскольку заложила основу для «послевоенной стратегии и доктрины советского командования».
Не менее интересно мнение китайской стороны. В монографии «Вторая мировая война» Хуан Юйчжан отмечал такие черты советского военного искусства, как «принятие всех возможных мер для оперативной внезапности», «создание сильных первых эшелонов для нанесения мощного первоначального удара»,«нанесение одновременных ударов на нескольких операционных направлениях, сходящихся к центру, при централизованном управлении», «высокие темпы наступления» и др.