счет предприятия? А потом по мере сил будем помогать. Видите ли, мы легальная фирма. Нам проще нанять людей и оплатить материалы и работы по безналу.
— Не буду я возражать, — священник посмотрел на меня светлым взглядом. — Я даже могу вас в проповеди упомянуть как благодетеля храма.
— Не нужно, — поднял я ладонь. — Это не реклама. Мы вам просто поможем от души.
— «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая», — нараспев процитировал отец Сильвестр и неожиданно подмигнул. — А ведь вы уже переходите на сторону добра, Сергей Дмитриевич.
— Вы знаете, — я отпил кофе, глядя ему прямо в глаза, — а ведь если бы вы сейчас попросили денег вместо досок и штукатуров, я бы вас просто прогнал.
— Я попросил помощи, а не денег, — священник поджал губы и поднялся с достоинством. — А если вы попросите освятить вашу машину, я этого делать не стану. Я оставлю свой телефон у вашего секретаря.
Ну надо же, — думал я, глядя в его могучую спину. — Бывают же еще такие! Помогу! Я ему обязательно помогу! Хоть и не верю пока так, как он.
Глава 23
Мы неслись по МКАД, пытаясь обогнать ветер. Именинник Карась подарил сам себе на день рождения новую девятку красного цвета, и едва обкатав, решил дать ей под хвост. Машина, в которой сидело пять не самых маленьких пацанов, ход набирала медленно. Но понимал здесь это только я. Глаза парней горели восторгом и неземным счастьем. У Карася особенно. Он до сих пор не мог забыть взгляд девушки из своего двора, которая не стала ждать его из армии, презрительно фыркнув. Зачем ей работяга с ПТУ за плечами? Она себе получше найдет. Ну и нашла. Ее муж окончил техникум. Карась в тот день небрежно кивнул ей, словно припоминая, кто это такая вообще, и прошел к родителям. Те и вовсе от счастья не знали куда деваться. Сынок-то в люди выбился! В самой Москве, на фирме работает!
Мы скоро поедем в ресторан, а пока Карась выжимал из своей ласточки все, на что она была способна. И ласточка старалась как могла. Натужно пыхтя слабосильным мотором, она дотолкала стрелку до 150 и на этом месте застыла.
— Тормози! — крикнул Димон, который увидел непонятное шевеление на обочине. Оттуда, сияя, как новый рупь, выскочил гаишник, который тряс приспособлением, выданным ему государством для отъема денег у населения. Цифра на табло намекала ему на сытую неделю как минимум.
— Нарушаем, товарищ водитель! — пузатый блюститель общественной безопасности на дорогах выглядел таким счастливым, как будто день рождения был у него самого.
— Нарушаем! — весело крикнул Карась. — Днюха у меня сегодня, командир! На! Порадуйся!
И он протянул сержанту сто баксов, отчего тот превратился в соляной столп. Деньги для 92 года были космические.
— На этом участке еще посты есть? — спросил Вовка, а гаишник попытался что-то невнятное промычать, но так и не смог. Он просто отрицательно помотал головой.
— Тогда я тут покатаюсь немного, — спокойно ответил Карась. — Ты меня больше не тормози.
— Хорошей дороги! — козырнул гаишник, который вновь обрел дар речи. Он так и стоял, не отнимая руку от фуражки, пока мы не скрылись из поля его зрения. Сотка баксов была зажата в его сведенных судорогой пальцах.
Через пару часов, когда большие мальчики уже наигрались досыта и разбрелись по домам, я поехал за Ленкой. Сегодня у нас не свидание. Сегодня мы выходим в люди как пара. Я представлю ее пацанам, а они признают ее своей. У них-то самих ни ума, ни фантазии, и в кабак они возьмут собственных секретарш, потому как женщин качеством выше пока не встретили. Шмары из бань и телки с лобненской дискотеки им и в подметки не годятся. И, насколько я слышал, каждый из них неплохо вложился в гардероб своей дамы, чтобы не ударить в грязь лицом. Принцип «смотри страна, кого имею» еще никто не отменял.
Ресторан «Прага» все еще удивлял. Роскошные залы в имперском стиле, мрамор лестницы и лепнина. Так представляли себе настоящую красоту в пятидесятых. И здесь на самом деле было очень красиво. Прагу не успели изуродовать безумной реконструкцией середины девяностых, а потому остатки блеклого шика еще сохранялись. Ее знаменитая кухня пока жила, и там работали люди, придумавшие «Птичье молоко» и торт, носивший имя этого заведения. Несмотря на ощущавшееся начало конца, тут было помпезно и дорого, ровно так, как и нужно бывшим босякам, срубившим свое первое большое бабло. Деньги легко пришли, и легко же уйдут, и никто из сидевших за столом парней не вспоминал, что за возможность красиво спустить годовой бюджет средней семьи мы совсем недавно рисковали свободой и жизнью. Об этом сейчас никто не думал, кроме меня. Хотя… если бы мне исполнилось двадцать шесть, как Карасю, я бы тоже об этом не думал, а кидал в себя коньяк рюмку за рюмкой, разгоняя пьяную дурь. Но я был с Леной, и напиваться в хлам мне не хотелось совершенно. Старею я, что ли…
Я разглядывал своих друзей и с трудом удерживался, чтобы не заржать. Ленка тоже кусала губы, а когда ее силы заканчивались, выходила к общий зал и уже там хохотала от души, размазывая тушь. Дело в том, что все четверо, не сговариваясь, оделись почти одинаково. Их пиджаки отличались лишь оттенком малинового и количеством золотого цвета пуговиц на рукаве. У кого две, у кого три, а у кого и все четыре. Их дамы проявили чуть больше выдумки, но тоже не обошлось без крайностей. Две пришли в коктейльных платьицах, не скрывавших почти ничего, а еще две надели длиннейшие макси, которыми подметали пол. Наверное, к этим платьям должны прилагаться пажи, но, видимо, их забыли упаковать, а потому девчонки ходили так. Общим у них было только одно, точнее, два: умопомрачительное декольте, вываливающее на всеобщее обозрение всю неописуемую красоту, и пластырь на пятках. Девчонки планировали сегодня потанцевать, а туфли надели новые. Так что пластырь в этой ситуации стал так же обязателен, как толстые цепи их ухажеров, выпущенные на свет божий.
Меня одевала Ленка, поэтому мою цепь она, сморщив от негодования тонкий носик, засунула под водолазку, а пиджак выбрала клубный, с кожаными вставками на локтях. Если честно,