Читать интересную книгу Взлет и падение третьего рейха (Том 2) - Ширер Уильям

Но как решить? И здесь адмирал перешел к делу.

"Гибралтар должен быть захвачен. Канарские острова должны быть захвачены военно-воздушными силами. Суэцкий канал должен быть захвачен".

Адмирал нарисовал в радужных красках, что же произойдет после захвата Суэца.

"Необходимо наступать из Суэца через Палестину и Сирию как можно дальше в направлении Турции. Если мы достигнем этого рубежа, Турция станет нашей. Тогда и русская проблема предстанет в ином свете... Сомнительно, чтобы существовала необходимость наступать на Россию с севера".

В мыслях изгнав англичан из Средиземноморья и поставив Турцию и Россию в полную зависимость от Германии, Редер продолжал рисовать заманчивую картину. Правильно предсказав, что Англия при поддержке США и сил голлистов в конечном счете попытается овладеть плацдармом в Северной Африке в качестве базы для ведения войны против держав оси, адмирал настаивал, что Германия и вишистская Франция должны опередить их, овладев этим стратегически важным районом.

Редер утверждал, что Гитлер согласился с "общим направлением его мысли", однако добавил, что сначала ему будет необходимо обговорить эти вопросы с Муссолини, Франко и Петеном. Он приступил к этому лишь тогда, когда время уже было упущено. С испанским диктатором он договорился о встрече на 23 октября, с Петеном, возглавлявшим коллаборационистское правительство Виши, - на следующий день, с дуче - несколько дней спустя.

Франко, который своей победой в гражданской войне в Испании был обязан массированной военной помощи Италии и Германии, как и все диктаторы, отличал чрезмерный аппетит к грабежу, особенно если добыча представлялась легкой. В июне, когда пала франция, он поспешно информировал Гитлера, что Испания вступит в войну, если получит за это большую часть огромной французской империи в Африке, в том числе Марокко и Западный Алжир, при условии, что Германия щедро снабдит ее оружием, бензином и продовольствием. Вот и прибыл фюрер 23 октября на специальном поезде на франко-испанскую границу у городка Андай, чтобы дать генералу Франко возможность выполнить свое обещание. Однако за прошедшие месяцы многое изменилось - хотя бы то, что Англия упорно держалась, - и Гитлера ожидал неприятный сюрприз.

На хитрого испанца не произвело впечатления хвастовство фюрера, что "Англия окончательно разбита"; не удовлетворили его и обещания Гитлера предоставить Испании территориальную компенсацию во Французской Северной Африке "в такой мере, в какой будет возможно компенсировать потери Франции за счет английских колоний". Франко хотел получить французскую империю в Африке без каких-либо условий. Предложение Гитлера сводилось к тому, чтобы Испания вступила в войну в январе 1941 года, но Франко возражал против столь поспешных действий. Гитлер хотел, чтобы испанцы при поддержке немецких специалистов, которые захватили бельгийскую крепость Эбен-Эмиль с воздуха, напали на Гибралтар 10 января. С присущей испанцам гордостью Франко ответил, что Гибралтар будет взят одними испанцами. В таком же духе два диктатора проспорили в течение девяти часов. Как свидетельствует доктор Шмидт, присутствовавший при этом обмене мнениями, Франко говорил и говорил монотонным голосом, а Гитлер все заметнее раздражался и наконец вскочил, как он сделал это во время переговоров с Чемберленом, и воскликнул, что нет смысла продолжать разговор.

"Если бы мне пришлось вынести это еще раз, - заметил он Муссолини, пересказывая ход трудных переговоров с каудильо, --я бы предпочел, чтобы мне вырвали три или четыре зуба".

Девятичасовые переговоры с перерывом на обед в специальном вагоне-столовой были прерваны поздно вечером; Франко так и не дал конкретного обязательства вступить в войну.

Гитлер оставил в тот вечер Риббентропа для продолжения переговоров с испанским министром иностранных дел, приказав попытаться подписать с испанцами хоть какое-то соглашение о том, что они обязуются изгнать англичан из Гибралтара и закрыть для них Западное Средиземноморье - увы, все оказалось тщетно. "Этот неблагодарный трус! - говорил Риббентроп на следующее утро Шмидту. - Он обязан нам всем, а теперь не хочет присоединяться!" Встреча Гитлера с Петеном на следующий день в Монтуаре прошла удачнее. Но это объяснялось тем, что престарелый маршал, герой Вердена времен первой мировой войны и виновник капитуляции Франции во второй мировой войне, пошел на сотрудничество с захватчиками и солидаризировался с ними в последнем усилии поставить на колени свою бывшую союзницу Англию. Фактически он согласился оформить письменно эту гнусную сделку:

"Державы оси и Франция одинаково заинтересованы в скорейшем поражении Англии. Следовательно, французское правительство будет поддерживать в пределах своих возможностей те меры, которые намерены предпринять с этой целью державы оси".

За этот предательский акт Франции предоставлялось в "новой" Европе "то место, на которое она имеет право", а в Африке она должна была получить из рук фашистских диктаторов компенсацию за счет территорий Британской империи, за ту свою территорию, которую она была вынуждена уступить другим. Обе стороны согласились держать в "строжайшем секрете" существование данного пакта {Хотя Черчилль и Рузвельт не знали содержания секретного соглашения в Монтуаре, но они подозревали худшее. Король Великобритании направил Петену через американские каналы личное письмо с просьбой не вставать нал сторону противников Англии. Послание президента Рузвельта Петену было сформулировано в жестких выражениях: он предупреждал маршала о тяжелых последствиях предательства со стороны вишистской Франции (см. Лангер У. Игра с Виши). Для написания этой книги профессор Лангер получил доступ к немецким документам, которые в течение одиннадцати лет были закрыты для использования английским и американским правительствами. - Прим. авт.}.

Однако, даже добившись от Петена позорных, но таких важных для него уступок, Гитлер остался недоволен. Как утверждает доктор Шмидт, он хотел большего - прямого участия Франции в войне против Англии. Во время возвращения в Мюнхен, по свидетельству официального переводчика, фюрер пребывал в подавленном настроении, разочарованный результатами своей поездки. Еще больше огорчился он во Флоренции, куда прибыл на встречу с Муссолини утром 28 октября.

Они встречались всего три недели назад, 4 октября, у Бреннерского перевала. Как обычно, говорил в основном Гитлер - он сделал один из своих ослепительных обзоров, однако ни словом не обмолвился, что посылает войска в Румынию, которой домогалась и сама Италия. Когда через несколько дней дуче узнал об этом, он пришел в негодование.

"Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом, - с возмущением говорил он Чиано. - На этот раз я собираюсь отплатить ему той же монетой. Он узнает из газет, что я оккупировал Грецию. Таким путем будет восстановлено равновесие".

Честолюбивые замыслы дуче относительно Балкан были не менее безумными, чем замыслы Гитлера, причем они так пересекались, что еще в середине августа немцы предостерегали Рим от каких бы то ни было авантюр в Югославии и Греции. "Это настоящий приказ остановиться по всей линии", - записал Чиано в дневнике 17 августа. Муссолини отказался, по крайней мере на время, от своих планов, сопряженных с обретением военной славы на Балканах, что и подтвердил в почтительном письме Гитлеру от 27 августа. Однако перспективы быстрого и легкого захвата Греции, который компенсировал бы в какой-то степени ослепительные победы партнера, оказалась слишком заманчивой для чванливого фашистского цезаря, сколь обманчивой эта перспектива ни являлась.

22 октября он определил дату внезапного нападения на Грецию - 28 октября и в тот же день написал Гитлеру письмо, датированное задним числом 19 октября, в котором тонко намекал на задуманную акцию и весьма туманно говорил о ее характере и дате осуществления. Он опасался, как записал в тот день в дневнике Чиано, что фюрер отдаст ему "приказ" остановиться. Гитлер и Риббентроп узнали о планах дуче, возвращаясь специальным поездом из Франции. По приказу фюрера нацистский министр иностранных дел на первой же немецкой станции позвонил Чиано в Рим и настоял на немедленной встрече глав держав оси. Муссолини предложил встретиться 28 октября во Флоренции, и когда немецкий диктатор, выйдя из своего вагона рано утром, поздоровался с ним, дуче, весь сияющий, с выдвинутым вперед подбородком, доложил: "Фюрер, мы на марше! Сегодня на рассвете победоносные итальянские войска пересекли греко-албанскую границу".

Судя по имеющимся источникам, Муссолини испытал огромное удовольствие, отомстив другу за все предыдущие случаи, когда фюрер нападал на ту или иную страну, предварительно даже не поставив в известность своего итальянского союзника. Гитлер пришел в ярость. Этот безрассудный акт, предпринятый против стойкого врага в самое неподходящее время года, грозил спутать на Балканах все карты. Фюрер, как он писал немного позднее итальянскому диктатору, спешил во Флоренцию в надежде предотвратить этот шаг, но прибыл туда слишком поздно. Шмидт, присутствовавший при их встрече, утверждает, что нацистский лидер сумел сдержать свою ярость.