Читать интересную книгу Черный призрак - Владимир Лосев

— Так насколько мы похожи? — Настя разговаривала со мной, не обращая внимания на отца. Почему-то ей был важен мой ответ. Я посмотрел ей в глаза, и мое сердце сжалось от боли утраты. Разве такая девушка может любить такого, как я?

Потом понял, что нужно все равно что-то сказать, тогда вздохнул и ответил:

— Я могу, например, ушами двигать. А ты умеешь?

И показал. Настя попробовала. Мы с Сергеем Сергеевичем рассмеялись, наблюдая, как она корчит разные довольно милые гримасы, но у нее ничего не получалось.

— Вот видишь, — преувеличенно серьезно продолжил я. — А это знание утратили вы.

— Оно бесполезно…

— Конечно. — Я грустно взглянул на нее. Боже, как же она была сейчас красива в своем комбинезоне, который отчего-то забыл, что должен менять свой цвет, и застыл на середине, сделав ее ноги серыми, как куб, а верхнюю часть голубой. — Но больше мне нечем тебя удивить.

— Давно уже это поняла, — мрачно ответила Настя. — Не зря же назвала тебя тупицей сразу, как только увидела.

— Ты можешь поднять любой вес? — задал ей вопрос профессор, спасая меня от полного уничтожения. — Огромную скалу, гору?

— Почти любой, ограничение есть, но оно зависит не от поднимаемого веса. — Девушка вздохнула и отвела от меня свой взгляд. Я почувствовал, как у меня выступает холодный пот под одеждой. Очень испугался. Мне не хотелось ее терять, хотя, конечно, понимал, что общего будущего у нас с ней нет.

Люди с разных планет и цивилизаций. Они умеют невероятно много, а что умеем мы? То-то и оно, что почти ничего. И дело даже не в том, что знает их наука — гораздо важнее то, что умеет эта девушка.

— И все-таки? — Сергей Сергеевич не отступал.

— Гору не смогу поднять, она связана с землей, ее корни уходят далеко в глубину. Камни из лабиринта, наверно, смогла бы, но они связаны в единую энергетическую конструкцию, поэтому возможны очень неприятные последствия…

— Значит, пирамиды и Стоунхендж построили все-таки вы, — улыбнулся Сергей Сергеевич. — Правда, я и раньше в этом не сомневался. Можешь меня научить?

— Нет, умение связывать потоки силы в единое целое вам не доступно. Мама говорила, что у вас потерян нужный для этого ген. Он может возродиться, но для этого требуется долго находиться в потоках мощной энергии.

— А где такая есть?

— Да хоть здесь. — Девушка обвела рукой вокруг нас. — Кордон выстроен на энергетическом пересечении нескольких силовых линий, по-вашему — в геопатогенной зоне.

— А лабиринт?

— С ним все иначе, он сам вырабатывает энергию, равную той, что выделяет звезда, это одна из причин, почему не можем пройти внутрь, мы слишком чувствительны к силе. Только тот, кто чувствует нити энергии, может ею управлять, поэтому нам и больно внутри, где мощь звезд так и брызжет…

— Ты же сказала, что заходила в лабиринт, — сказал я, хотя и мог бы промолчать. — Обманывала?

— Нет, я часто в него хожу, но еще ни разу далеко от арки не прошла. Я могу сплести себе защиту из разрозненных токов, к сожалению, она быстро разрушается.

— Получается, вам туда не попасть.

Она посмотрела на меня и отвернулась, причем на лице ее что-то читалось, то ли презрение, то ли что-то еще.

— Кажется, я сказала много лишнего…

— Я понял, дочка, спасибо, — улыбнулся профессор. Я посмотрел на него как на сумасшедшего. Что она сказала такого, за что нужно благодарить? Лично для меня как было все непонятно, так и осталось. — А вы, юноша, не поняли?

— А что она сказала?

— Ее соплеменники не могут пройти внутрь лабиринта, потому что очень чувствительны к токам энергии…

— Это я слышал.

— Но люди на нашей планете не так чувствительны… Я начал что-то понимать.

— Получается, что такой, как я, может ходить где захочет, а те, кто способен поднимать горы, этого не могут?

— Именно это и сказала моя дочь.

— Все равно никуда не пойду!

— Он не хочет идти, — пожаловался Сергей Сергеевич Насте. — Уговариваю уже целое утро.

— Значит, помогать своему человечеству он не хочет?

— У нас, ты знаешь, другие порядки, это вы — одно целое благодаря своим способностям слышать мысли других, а мы не такие…

— Я знаю. Уже не раз пробовала с ним говорить мысленно, но он ничего не слышит. Если бы в моем мире родился такой ребенок, то его отдали бы в дом инвалидов, потому что ни с кем не смог бы общаться, а значит, развиваться. Но это у нас, а у вас, похоже, такое норма. Впрочем, как я поняла, Григ более глух, чем другие ваши люди…

— Вот почему ты называешь его тупицей? — Профессор переводил взгляд с нее на меня и обратно, продолжая что-то обдумывать. — Потому что не можешь с ним общаться?

— Он меня не слышит.

— И ты знаешь почему?

— Думаю, да. — Девушка неопределенно пожала плечами. — Правда, у меня два ответа.

— Выкладывай оба.

— Возможно, он просто не открылся. Такое иногда бывает: ребенок родился, но не понимает других, а после полового созревания, когда активизируются силы организма, неожиданно для всех начинает слышать чужие мысли и со временем становится полноценным. А второй ответ мне кажется невероятным…

— Говори, раз начала…

— Очень высока вероятность, что в его мозге стоит защита. Такое упоминается в древних книгах. Когда у нас началась война, то часто использовались энергетические атаки на мозг, которые убивают людей на любом расстоянии, просто выжигая клетки. Так вот, тогда для того, чтобы от них защититься, была выведена особая порода людей, которые нечувствительны к такому нападению. Их существовало всего несколько десятков, и они были способны выполнять самые сложные задания. Я знаю, Осирис обладал этим качеством…

— Ты хочешь сказать, что он один из потомков Осириса? Насколько мне известно, боги спаривались только между собой.

— Всегда бывают исключения. Возможно, перед нами как раз такой случай…

— Если все обстоит так, как ты говоришь, то у Грига, несомненно, есть шанс достать артефакт. — Профессор оживился. — Дочка, помоги мне убедить его, используй свой дар.

— Могу попробовать. — Девушка очень серьезно посмотрела на меня, а потом перегнулась через стол так, что в ее вырезе я увидел те два полушария, что мне не давали ночью спать. Внутри что-то сжалось, потом распрямилось с огромной силой, и я был снова готов к бою, хоть еще пару минут назад думал, что никогда не оживу. Внутри зазвенела нежность, вырываясь из груди.

Настя шепнула мне в самое ухо. Уверен, ее отец ничего не слышал.

— Сходи к лабиринту. Ты должен мне за вчерашнюю ночь.

И это было все, что она сказала.

Господи, какие же мы, мужики, дураки! Вот стоит девушке, которая нам нравится, что-то сказать, и мы срываемся с места выполнять ее просьбу. Даже если это опасно для жизни. Даже если не вернемся. И они этим пользуются во все времена.

А мы… идем и умираем.

— Я попробовала. — Настя отвернулась от меня. — Ты просил, я сделала.

— А что он ответил?

Я сам себе был противен. Безвольная тряпка. Дурак! Тупица! Самоубийца! Вполне возможно, что все это было срежиссировано заранее. И то, что она ко мне придет ночью. И сегодняшний разговор. Все для того, чтобы я пошел на смерть.

— Так ты идешь или нет? — спросила Настя.

Я посмотрел в ее голубые глаза и потерялся, меня вернуло обратно только деликатное покашливание профессора.

— Иду.

Ей-богу, не хотелось это говорить, но тело снова предало меня, и в частности мой язык, словно тянул его кто-то!!! Мы встали и пошли к двери.

Идти мне не хотелось, ощущение было таким, словно меня ведут на расстрел осенним стылым утром. Под ногами хрустят тонкие прозрачные льдинки. Осеннее солнце с трудом пробивается через хмурые тучи, но лучи его не греют. Ветер несет запах осени и прелой листвы. И безумно хочется жить…

На кордоне ничего не изменилось: то же непонятное небо, словно подсвеченное лампами дневного света стекло, речка за лугом, покрытым мелкой травкой, к которой теперь и близко не подойду, скалы и дымящиеся ямы с лечебной грязью у горы.

На этот раз дорога к лабиринту не заняла много времени: то ли свыкся, то ли из-за того, что Настя шла со мной рядом и поддерживала меня в тех местах, где мои сапоги скользили, просто не заметил большую часть пути. Каждое ее прикосновение пробивало даже через плотную ткань не хуже удара током. Желание тлело во мне, грозя разгореться жарким пламенем, и это добавляло силы и быстроты.

Мы снова остановились на плато возле лабиринта. Внизу все осталось неизменным: огромные камни, которые неизвестный великан поставил друг на друга, и белесая пелена, закрывающая все.

— Боишься? — спросила Настя, увидев, как я поеживаюсь.

— Очень, — признался я. — У меня уже сейчас кожа мурашками покрывается. Значит, идти налево, где нет воздуха?