– И долго нам по ним херачить? – мрачно спросил Кузьмич.
– Трое суток. Если не будем хлопать ушами, а начнем движение прямо сейчас… Во-он за тем хребтом есть милое ущельице, в котором вроде бы можно будет провести ночь… Правда, чтобы успеть туда до заката, надо будет поднапрячься и шевелить конечностями немножечко пошустрее… Не вижу радости на лицах! Не так много и осталось…
– Ну да, немного… – злобно пробормотал кто-то из кормухинцев. – Километров триста с хреном… И на хер мне это было надо?
– Рот закрой, Пена! – расслышав последнюю фразу, Кормухин вышел из себя: – Че разнылся-то? Спецназовец херов… Как не у жены под юбкой, так поджилки трясутся? Че встал? Иди вон, помоги подвесной мост организовать, плакса…
«Минус один… – подумала я, поймав взгляд, брошенный на генерала оскорбленным до глубины души солдатом. – Я бы к нему теперь спиной не поворачивалась… Особенно в бою…»
Чтобы перебраться через пропасть, понадобилось минут пятнадцать. И только потому, что дальний край был выше, чем тот, на котором мы стояли. Так что рюкзаки и Кольена пришлось подтягивать веревкой, подвесив их на карабины. А вот потом начался сущий ад – Ольгерд ломанулся практически вертикально вверх, и кормухинцам пришлось в спешном порядке вспоминать азы альпинизма. Брат лез по скале так, что создавалось ощущение, будто не существует ни вываливающихся из под рук камней, ни тяжеленного рюкзака за спиной, ни сырой пленки испарений, покрывающей всё и вся. Точно так же двигался и Дед. Ну, и я, наверное – когда-то, в далеком детстве, бегая хвостиком за Ольгердом, я повторяла за ним все, что он делал под руководством Мериона. Лазал он по стене Обители или часами отрабатывал какое-либо перемещение. Не делала я только одного – не таскала на себе Госпожу Этель – бревно весом с взрослого мужчину. И то только потому, что просто не могла его поднять… Будь у меня возможность немного подрасти – я, наверное, попробовала бы и это, но… в Аниор пришел Орден, и… мне стало не до Этель…
– Замри на месте, Угги! – заметив рядом с плечом двигающегося чуть ниже и правее товарища какое-то шевеление, я метнула туда нож, и, как оказалось, не зря – почти перерубленное тело вывалившейся из глубокой щели твари, судя по расцветке, оказалось весьма ядовитым экземпляром местного отряда змей… – До ножа дотянешься? Подбери, ладно?
– Спасибо, Хвостик! – ухмыльнулся он. – Конечно, дотянусь… Наверху отдам…
– Слышь, парнишка, может, тебе надо очки прикупить? – ехидно поинтересовался у него мой благоверный. – Надо же, такую анаконду, и в упор не увидеть…
– А ты подвесь к себе Кольена, и я посмотрю, как это скажется на твоем зрении… – хмыкнул изображающий носильщика Угги. – Как бы помягче выразиться-то? Станешь близоруким, как крот…
– Да ладно, ладно… Нашел отмазку… Но с тебя бокал красного…
– А ты-то тут при чем? Думаю, мороженое будет принято благосклоннее…
Я расхохоталась.
– Эй, болтуны… Вам там скучно, что ли? – донеслось откуда-то сверху… – Так прибавьте темп… Лезете, как беременные бегемоты… Тут полка удобная есть… Можно метров двести по вертикали пройти, не напрягаясь, наискосок…
…Часа через три, когда солнце Глаза Ночи начало заходить за горизонт, мы, наконец, добрались до края ущелья, в котором Ольгерд планировал переночевать. Спускать вниз не хотелось – если тут, на его краю, было еще светло и достаточно тепло, то внизу царила тьма и сырость. Увы, поставить палатки там, где мы стояли, было негде, и, смирившись с предстоящим спуском, ребята по одному начали съезжать по сброшенным со скалы веревкам…
– О, пещеры! – скинув с плеч рюкзак и потянувшись, обрадовался Кузьма. – Может, ну их, эти палатки? Постелем там спальники, у входа – охрану и баиньки?
– Не, я – пас… – отозвался Ольгерд. – Скалы тут сыпучие… Ночью подморозит, водичку прихватит – хрясь, и камушком по головке… А спать в каске мне западло… Да и нет касок-то… А вот тут, у речки, место вроде ничего…
– Ну, как знаешь… Мы, пожалуй, все-таки в пещерке заночуем… – пожав плечами, майор кивком приказал затаскивать их пожитки в облюбованный им каменный мешок…
– Как знаешь… Твое дело… – брат присел на корточки около покрытого бурым мхом камня и принялся распаковывать рюкзак…
Не прошло и двадцати минут, как лагерь был готов. Мы с Машей хозяйничали у костра, Ольгерд возился с маршрутизатором, а остальные – слонялись рядом, плотоядно посматривая на кипящее варево в котелке и охраняя нас от атак периодически пикирующих откуда-то сверху зубастых «птичек».
– Аааааа!!!! – Дикий крик, раздавшийся из пещеры, на мгновение парализовал всех: в нем не было ничего человеческого.
Уйдя в джуше, я рванулась с места, и в несколько прыжков оказалась у входа. Внутри было темно.
– Подвинься! – Ольгерд, сдвинув меня в сторону, с фонарем в левой руке сделал осторожный шаг вперед и удивленно остановился: – Не чувствую ничего крупного… Да и мелкого – тоже… О, черт… Посвети мне!!!
Поймав брошенный мне фонарик, я повела им по сторонам и выхватила из тьмы бьющееся в конвульсиях тело, когда-то бывшее Чистяковым. Сейчас его с ног до головы покрывал мерзкий, копошащийся ковер из крошечных скользких тварей, смахивающих на обычных слизней. Видны оставались только правая кисть, половина лица и ботинки…
– Черная плесень… – хватая беднягу за ремень и выволакивая из пещеры, злобно выругался Ольгерд. – Впрыскивает обезболивающее и потом съедает заживо… Выделяет какую-то кислоту, нейтрализовать которую можно большим количеством воды…
– Брось его в реку!!! – еле сдерживая тошноту, заорал Кормухин.
– Охренел? Он весь в крови… Через пару секунд его обглодают до костей! Это не Земля, блин… Фляги!
…Увы, спасти Чистякова не удалось. Несмотря на то, что автомед работал на износ, удерживать жизнь в растворенном до костей теле не было смысла. Никакая медицина не смогла бы вернуть его в человеческий вид. Поэтому Кузьма, ногой перевернув подчиненного, брезгливо сорвал с его спины еле слышно щелкающий приборчик и отбросил его в сторону…
– Блин, а если бы Рома не прилег там сейчас, то ночью нам бы настала жопа… Всем сразу… – вдруг сообразил Кормухин и, обведя нас всех безумным взглядом, достал из внутреннего кармана куртки флягу. Запахло коньяком. Сделав пару глотков, он справился с нервной дрожью и зло посмотрел на брата:
– Блин, не мог сказать раньше?
Ольгерд спокойно выдержал его взгляд и поинтересовался:
– Ты что, глухой? Я сказал, что ночевать НАДО снаружи. А то, что там оказалась плесень, – не моя вина. Я в пещеру даже не заглядывал… Кстати, когда мы его вытаскивали, я заметил там пару небольших ответвлений. Не удивлюсь, если в пещере есть живность… Впрочем, думаю, желание ночевать в ней уже не появится ни у кого?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});