Читать интересную книгу Утро новой эры - Алексей Доронин

Используя металлический прут в качестве щупа, Караваев проверил глубину до твёрдого грунта. Полметра. Грязная жижа на дне могла скрывать неприятные сюрпризы – какие-нибудь шпуры и колодцы, провалившись в которые они могли захлебнуться раньше, чем сказать «мама».

В этот момент с неба ударило крупным калибром.

– Так, народ, – обратился Антон к товарищам. – Предлагаю разбить лагерь и переждать пару часов. В такой ветрище мы все равно далеко не уйдем. Выберем место посуше в тоннеле.

Возражений не поступило. С явным облегчением на лицах поисковики отправились разбивать лагерь.

Они вернулись в тоннель и метрах в ста от выхода, на струе свежего воздуха, устроили привал, забравшись на маленькую служебную платформу. Здесь было сухо и чисто, и не было ничего, кроме заржавевшего насосного оборудования и пары скелетизированных трупов. Включили незаменимый прибор. «Трещало», конечно, но меньше, чем внизу или снаружи. И чем дальше от воды, тем слабее был фон – радиометр был достаточно точным, чтоб улавливать разницу в 5-10 миллирентген в час. На платформу постелили брезент, на нем и устроились. «Яндексы», как они уже начали называть себя сами, сняли рюкзаки, ОЗК, разложили спальники – впрочем, легли, не раздеваясь разумеется, поверх.

Здесь не плохо было развести небольшой костер, чтобы поберечь батарейки и обогреться. Но в тоннеле топлива не найти, а в котловане дрова сырые, да и радиоактивные.

Снаружи все еще надрывалась буря.

«Не спать… Не спать», – давал себе установку Караваев, резко сжимая и разжимая веки. Но время шло, разговоры не клеились, а доставать карты и вовсе было бы кощунством. Ветер в тоннеле и не думал утихать.

Надо бы выставить караул, подумал Антон, а то ведь организм солдата устроен так, что стоит дать ему расслабление, как он тут же захочет урвать еще сна. Впрок.

Лучше всех выспался в вездеходе Мерс, но ему Антон не доверял и оставил на стреме Игорька, парня с блатными замашками. После чего решил все-таки немного покемарить. Остальные последовали его примеру.

Разбудил их громкий вскрик. Караваев заворочался и открыл глаза. Болела поясница и бицепсы – память о том, что они перетаскали на своем горбу по несколько тонн груза на каждого. Его внутренний хронометр говорил, что времени прошло не больше часа.

– Что за?… – слабым голосом спросил он, пытаясь вернуть зрению фокусировку.

Остальные, проснувшись, так же озирались по сторонам. Кто-то матерился спросонья, другие бессвязно бормотали.

Часовой, присевший на корточки у края платформы, указывал куда-то вниз, в тоннель. Фонарь в его руке колыхался, из-за чего нормально рассмотреть, что творится в тоннеле, не получалось. Чертыхаясь, Антон щелкнул кнопкой, и темноту прорезал луч яркого оранжевого света. Тут ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вскрикнуть самому. Потому что тьма скрывала нечто неописуемое. Пол в тоннеле внизу был живым. Там колыхался ковер из черных шевелящихся тел. Повстречаешь одну такую у подъезда и подумаешь, прежде чем переходить ей дорогу. А тут были сотни, и конца им не предвиделось.

Одновременно зажглось несколько фонарей.

– Мля, здесь крысы, – запоздало произнес Игорь. – Туева хуча!

Караваев повел своим фонарем из стороны в сторону и сделал открытие: пять штук уже были на платформе. Как они залезли и зачем, он ума не мог приложить. Крысы опасливо жались к стене, вертели острыми мордочками и пока не делали попыток приблизиться к людям.

Антон и раньше догадывался, что они могли обитать в метро, а когда увидел разоренный склад в бункере, утвердился в своих предположениях. Но ему и в голову не приходило, что их может быть столько. Ясное дело, вода пришла в тоннели, вот и снялись с насиженных мест.

– Братва, че делать будем? – прозвучал в полумраке голос Хомяка.

Никто не подколол его, не сказал, что, мол, это же сородичи твои, а ты боишься.

Тоннель ходил ходуном и извивался, как эскалатор. В свете нескольких фонарей крохотные силуэты отбрасывали заковыристые тени.

– Ничего не будем, – проговорил Караваев. – Что нам их, гранатой глушить? Пусть пройдут. Давайте пока этих стряхнем.

Одну за другой пинками он сбросил непрошенных гостей вниз. Кувыркаясь, те исчезли в живом потоке.

– Ёж твою мать! – нарушил тишину Мерседес. – У-у-у, блядина…

– Чего орешь?

– Укусила, падла, – он показал руку. Из нескольких проколов сочилась кровь.

Судя по писку и тошнотворному хрусту, он размазал одного грызуна по полу сапогами.

– А ну притихни, – зашипел на него Антон.

В этот момент ближайшая к Мерседесу крыса как с цепи сорвалась. Секунда, и она повисла на его раненой руке, легко покрыв прыжком изрядное расстояние. Возможно, учуяла кровь, а может, просто совпало – как бы то ни было, взрывник не ожидал такого и дернулся как ошпаренный. И очень некстати третья крыса попалась ему под ноги. Именно на ее внутренностях он поскользнулся, сделал немыслимый пируэт, проломил низенькое ограждение платформы и с воплем рухнул прямо в живой поток.

Фонари высветили жуткую картину. Леха лежал на рельсах и тихонько подвывал. Маленькие лапки ступали по его лицу, но он даже не пытался стряхнуть грызунов. Крысы не обращали на него внимания, продолжая свой марш, но этот нейтралитет мог закончиться в любой момент. Съесть они его бы, конечно, не съели – это не кино, но шкуру попортить могли.

«Оставить бы его там», – подумал Антон.

– Живой? – спросил он вслух.

– Угу, – слабо пробормотал Мерс. Взгляд у него был остановившийся. Одной рукой он зажимал нос, который, похоже, разбил при падении.

– Лежи, не дергайся. Мужики, посветите мне, я спущусь.

В душе Караваева поднималось нехорошее злорадство.

Он вспомнил, что этот тип попробовал подкатывать к Насте в его отсутствие. Антон, узнав об этом, просто встряхнул его как мешок с мукой, показав границу, которую недоделанный панк больше не переходил. Трепло он, конечно, и алкаш – несколько раз Караваев отмазывал его от исправительных работ – но все же они были друзьями, а друзей не бросают.

Он спустился по лестнице до нижней ступени и повис, держась за нее одной рукой. Прямо у его ног живая река продолжала свое движение. Караваев прикинул, что на их глазах тут прошла уже тысяча крыс.

Внезапно ступенька, за которую он держался рукой, прогнулась и, чтобы не упасть, Караваев поставил ногу на пол. Вернее, хотел поставить, но та опустилась не на бетон, а на что-то мягкое и податливое. Антон поморщился. То, на чем оказалось его нога, на ощупь было тошнотворным – в следующую секунду кто-то цапнул его за ногу. Не больно – сапог не прокусить. Инстинктивно он отдернул ногу, отбросив от себя комок шерсти.

В этот момент Леха заорал и начал кататься, будто пытался сбить пламя. Тут же ему в лицо, в шею и ладони впилось десятка два крыс.

– Руку дай, баран! – крикнул Караваев.

Когда тот, наконец, протянул искусанную пятерню, командир звена рывком поставил его на ноги и вытащил наверх.

Топот непрошенных гостей стих вдали, и люди постепенно отходили от стресса, вызванного вторжением.

Крысы не были кровожадными чудовищам, какими их привыкли изображать в фильмах ужасов. Они и в мыслях не держали нападать на людей. Трезво оценивая свои силы, твари предпочли бы обойти стороной гигантских пришельцев.

Армагеддон и мертвые города прочно ассоциируются с легионами крыс. Но их будущее в мире без людей совсем не безоблачно, ведь их популяция намертво завязана на человеческой. Они привыкли питаться отходами их жизнедеятельности. Вымерший город не сможет кормить их, демографические ножницы пройдутся тогда и по крысам. Но самым страшным испытанием для них, как и для людей, была Зима. Крысы забивались в подвалы, в остывшие теплотрассы, канализацию и катакомбы метро – туда, куда не проникал ледяной ветер; строили гнезда из гниющего тряпья и бумаги, сбивались в кучи, прижимались друг к дружке, чтобы согреться. Им все же было легче, ведь для поддержания жизни им требовалось в сотню раз меньше еды, да и обходиться без нее они могли гораздо дольше. Запахи привлекали, но по старой памяти крысы боялись людей и никогда не напали бы первыми.

Случившееся с Лехой подняло настроение у поисковиков – они были людьми грубыми и над произошедшим могли только поиздеваться. Один Мерс ругался и плевался, держа на весу раненую руку, на которую уже наложили повязку.

– Ты чего пузыришься? – обратился к нему Хомяк, когда его это заколебало. – Там у тебя три царапины.

– А пятьдесят уколов в пузо?

– Деревня, – фыркнул Хомяк. – Уже давно делают пять-шесть. Машу спроси, если не веришь.

– Маша… Я к ней не подойду. На нее посмотришь, а потом этот эсэсовец тебе башку открутит. А ведь сама, сучка, глазками стреляет. По-любому, роги ему наставляет.

– Тебе-то откуда знать? – хмыкнул Хомяк.

Это нормально, подумал Караваев, слушая их треп. Пусть говорят про баб, про любую ерунду. Там над этим убежищем они оставили десять трупов, за которыми пока нельзя даже вернуться. Но думать об этом они будут в Городе.