— Сегодня короны дешевле мусора, — возразила Презмира. — Королю захочется, и он двадцать королей сделает своими лакеями, а двадцать лакеев сделает королями. Ничего удивительного, что я так мало обрадовалась этой, особенно если посмотреть на ту, которую получил Король Лаксус.
— Мадам, — сказал Гро, — ты должна простить Лаксусу его свершения. Ты же знаешь, что он всего-навсего завоевал Пиксиландию, и тебя должно обрадовать, что королем назвали его, а не Кориниуса, который при помощи таланта или удачи, честными или нечестными способами, но победил в войне твоего благородного брата и отправил его в ссылку.
— Кориниус, — ответила она, — заслужил это унижение, ибо я горячо молюсь, чтобы боги наказали тех, кто растолстел на несчастьях моего брата.
— Тогда раздражение Кориниуса должно вызывать в тебе радость, — сказал Гро. — И, уверяю вас, Судьба — слепой щенок: невозможно угадать куда она повернется дальше.
— Разве я не Королева? — сказала Презмира. — И разве это не Ведьмландия? И разве мы не сможем наложить самые сильные заклинания, если Судьба действительно ослепнет?
Они остановились около верхней площадки лестницы, ведущей во внутренний двор. Леди Презмира оперлась на черную мраморную балюстраду и, пробежав взглядом по болотам, задумчиво уставилась на далекое море, серебрившееся в лучах луны. — Что мне Лаксус? — наконец сказала она. — Или Кориниус? Стая ястребов, которую Король натравил на жертву, в сто раз более достойную и благородную, чем они сами. Я не настолько разгневалась, чтобы шутить с справедливостью, которая убеждает меня возложить вину на Демонландию. Чистая правда, что в ту самую ночь, когда пир сменился битвой, Князь, мой брат, сбросил в грязь наше счастье открыв, сам того не зная, врата погибели для нас и самого себя, и счастье победы сменилось кровавым гневом. — Какое-то время она молчала, потом заговорила опять: — Клятвопреступники, самое отвратительное имя, меч, вонзенный в спину человечества. Двуликие люди. О, эта земля восстанет и стряхнет с себя грехи, топчущие ее!
— Я вижу, что ты смотришь на запад, через море, — сказал Гро.
— Есть ли что-нибудь, что ты не видишь своими совиными глазами, милорд Гро? — сказала она.
— В свое время ты рассказала мне, — сказал он, — о клятвах и хорошо рассчитанных обещаниях, которые Лорд Джусс дал тебе, убегая из Карсё. И, тем не менее, не обвиняй, о Королева, тех, кто нарушил клятву, данную в исключительных обстоятельстах, ведь такая клятва — это как дохлая рыба, воняющая уже три дня.
— Да, им безразлично, — ответила она, — что мой брат разорвал все вассальные узы и забыл о своих интересах, лишь бы спасти этих великих Демонов от злой смерти; и они, освобожденные, только слегка поблагодарили его и отправились своим путем, оставив его Судьбе. А ведь они знали или могли предположить, что мой брат будет изгнан из своей страны и, скорее всего, расстанется с жизнью. Пускай великий Дьявол в аду вечно терзает их души!
— Мадам, — сказал Лорд Гро, — я советую тебе трезво посмотреть на это дело и забыть о недостойных Королевы вспышках гнева. Когда-то Демоны спасли твоего брата в Лида Нангуна, и он только уплатил свой долг, вырвав их из рук нашего Лорда Короля. Весы уравновесились.
— Не загрязняй мои уши такими извинениями, — ответила она. — Они бесстыдно оскорбили нас. И их черные дела вырастили в моей душе глубоко укоренившийся росток ненависти, который крепнет день ото дня. Ты, милорд, легко читаешь природу и знаешь ее великую философию, неужели я должна учить тебя, что яд чемерицы или слюна жабы менее смертельны, чем женское коварство?
Большое облако, прилетевшее с юга, поглотило свет луны, стало темно. Презмира повернулась и опять медленно пошла по террасе. В свете светильников были отчетливо видны желтые искры, сверкавшие в ее глазах. Она выглядела опасной, как львица, но нежной и грациозной, как антилопа. Гро подошел к ней и сказал: — Разве Корунд не изгнал их в Моруну, зимой, и они не должны были сражаться за свою жизнь среди многочисленных опасностей?
— О милорд, — крикнула она, — рассказывай это кухонным девкам, а не мне. Разве ты сам не утверждал, что много лет назад прошел через самое сердце Моруны и вернулся обратно, хотя ты и величайший лгун. Вот что разъедает мою душу: проходят дни и месяцы, весь мир склонился перед Ведьмландией, а эти бунтовщики из Демонландии до сих пор ходят с высоко поднятой головой. Неужели Король считает, что надо беречь врагов и грабить друзей? Очень несчастливый и неестественный вывод. Или он уже обречен, как Горис XI? Сохрани его небеса, но злой конец и полная гибель ждет его и всех нас, если он не накажет Демонландию ранее, чем Джусс и Брандох Даха не вернутся назад и не встретятся с ним.
— Мадам, — сказал Лорд Гро, — в нескольких словах ты нарисовала мне картину моей собственной души. И прости меня, что я так осторожно говорил вначале, ибо настали тяжелые времена, и, прежде чем открыть тебе свои мысли, должен был я убедиться, что ты думаешь, как я. А я считаю, что Король должен ударить сейчас, пока, на наше счастье, нет их величайших воинов. Вот тогда мы сумеем справиться с ними, даже если они вернутся вместе с Голдри.
Она улыбнулась и, казалось, сама душная ночь посвежела и наполнилась благоуханием от улыбки дамы. — Ты — мой самый замечательный друг, — сказала она. — Моя меланхолия — как тенистый лес летом, где я могу потанцевать, если захочу, а хочу я часто, или тосковать в печали, а в последние дни все чаще и чаще; и ты всегда улавливаешь мое настроение. Только не мучай меня этой ужасной придворной речью, пока я не подумала, что ты обменялся кожей с Лаксусом или молодым Кориниусом, которые расправляют крылья и закидывают наживку, пытаясь покорить сердце дамы.
— Я всего-навсего хотел отвлечь тебя от печали, так недавно появившейся в тебе, — сказал Гро. — Но я действительно высоко ценю твое пение, и ты сама знаешь, что это чистая правда.
— О, перестань, милорд, — крикнула она, — или я немедленно прогоню тебя. — Но, когда они пошли дальше, Презмира тихо запела:
Я не могу любить того,Кто влюбчив чересчур;Любовь — неволя для него,Тиран ему — Амур.Но и разборчивых особЛюбить — опасный труд;Такой легко изменит, чтобОтведать новых блюд.Душе претит тот верхогляд,Кто лишь к красоткам льнет;Но если кто уродке рад,Тот сам в душе урод.Я остряков —
Внезапно она прервалась и сказала: — Слушай, я уже сбросила с себя плохое настроение, вызванное видом Лаксуса и его дурацкой короны. Давай подумаем о действиях. Во первых я хочу кое-что рассказать тебе. Мысли, которые крутились в моей голове последние два-три месяца, в то время, как Кориниус сражался в Пиксиландии. Когда пришло слово, что мой муж уничтожил войско Демонов и заставил Джусса и Брандох Даха бежать под покровом ночи в Моруну, я послала ему письмо, написанное рукой Виглуса, что наш Лорд Король назначил его Королем Чертландии. Вместе с тем я намекнула ему, что корона Демонландии блестит намного ярче, чем корона Чертландии, и попросила его потребовать у нашего Лорда Короля войско для вторжения в Демонландию, с ним самим во главе, или, если он не может вернуться домой и попросить Короля лично, сделать меня своим послом. Тогда я смогла бы выступить в совете перед Королем и умолять его поручить вторжение Корунду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});