Петросян занял третье место — вслед за Талем и Кересом. Если вспомнить, что в цюрихском турнире претендентов Петросян был на пятом месте, а в Амстердаме делил третье-седьмое места, то теперешний результат нельзя было не считать успехом. Но одно обстоятельство сильно снижало стоимость этого успеха. В Цюрихе Петросян отставал от победителя на три очка, в Амстердаме — на два, здесь же — на четыре с половиной…
Из Югославии Петросян вернулся под большим впечатлением от бескомпромиссности игры Таля. Вот, например, в двух партиях со Смысловым Таль вне всякого сомнения, некорректно жертвовал фигуры. Как ни странно, одну из этих партий он выиграл, другие закончил вничью. Полтора очка в двух проигранных партиях, черт побери! Да еще со Смысловым, который обычно безукоризненно реализует перевес.
Все дело в том, что, жертвуя фигуры, Таль стремился создать позиции, где все «висит», где угрозы вспыхивают то там, то тут, — словом, позиции, которые Смыслову не по нутру. И ведь что важно: Таль не ждал, когда такие позиции возникнут, — он сам создавал их, своей волей, идя, конечно, при этом на большой риск. «Мы не можем ждать милостей от шахматной природы, — словно говорил он своей игрой. — Взять их у нее — наша задача». И брал!
Петросян прежде действовал иначе. В годы, когда его девизом было «Безопасность — прежде всего!», Петросян фактически даже играл иной раз не «по позиции». Если позиция и вынуждала идти на обострение, он чаще всего уклонялся от этого «задания» и находил пусть менее перспективные, но более надежные пути. Потом он стал играть по позиции и в случае необходимости смело шел врукопашную.
Теперь и этого, оказывается, было мало! Теперь надо было самому создавать позиции, которые таили в себе возможности острой, энергичной игры, связанной, конечно же, с риском.
Вы уже знаете, что от случая к случаю Петросян действовал по этому способу. Помните, как он играл против Таля в рижском чемпионате? Но тогда это было исключением. В Тбилиси он стал играть так значительно чаще. Но Штальберг в заметках по поводу югославского турнира претендентов имел полное право написать:
«У Петросяна крепкие нервы, и ошибается он очень редко. Выиграть у него, пожалуй, труднее, чем у кого-либо из остальных участников. Кроме того, чемпион СССР является хорошим тактиком и тонко комбинирует, если получает такую возможность…»
Видите: если получает такую возможность. Петросян больше не хотел получать возможность, он хотел создавать ее сам. И не только с помощью маневрирования. Долгие годы он берег свой скрытый резерв — тактическое искусство. Настал момент использовать этот резерв.
В следующих двух чемпионатах страны — в XXVII, который проходил в Ленинграде, и в XXVIII, проходившем в Москве, — Петросян полностью отдается стихии борьбы, продолжая творческую линию, так ярко проявившую себя в тбилисском чемпионате. И в Ленинграде, и в Москве он борется за первое место со всеми вытекающими из этого последствиями.
В московском финале в важной партии с Полугаевским Петросян сначала отправил своего коня на край доски, а потом движением пешки отрезал ему все пути возвращения. С точки зрения общих принципов, которым поклонялся прежний Петросян, такой маневр выглядел кощунством. Как признавался сам Петросян, раньше у него на это рука бы не поднялась. Теперь же, точно взвесив все выгоды и невыгоды, он пришел к мысли, что рискованный маневр конем усиливает его атакующие возможности, и, не колеблясь, осуществил задуманное.
И в Ленинграде и в Москве Петросян, повторяю, целился только на первое место. А ведь московский финал был одновременно зональным турниром, то есть отборочным соревнованием, в котором надо было попасть в четверку!
В XXVII чемпионате Петросян захватил лидерство в первых же турах и уступил его только в самом конце соревнования. В итоге он разделил с Геллером второе-третье места, лишь на пол-очка отстав от Корчного. В XXVIII чемпионате Петросян в пятом, десятом, одиннадцатом и двенадцатом турах делил лидерство, а с тринадцатого единолично возглавил турнир и не уступил своего положения никому. Едва ли не самым приятным для Петросяна было то, что наконец-то он (вместе с Корчным) одержал в турнире наибольшее количество побед — девять, причем во встречах с первой десяткой Петросян набрал семь очков (точно как Таль в XXIV чемпионате!), во встречах с девятью гроссмейстерами — шесть с половиной. А вот как он перенес единственное поражение: проиграв в шестом туре Штейну, Петросян в следующих пяти турах набрал четыре с половиной очка! Словом, это был полный триумф, и спортивный, и творческий.
Вот как оценили выступление Петросяна его главные соперники.
Корчной: «Перед началом соревнования я считал, что единственным „верным“ претендентом на выход в межзональный турнир является Петросян. Сейчас я доволен, что не ошибся».
Геллер: «Первое место Петросяна — закономерный результат. По-моему, он является сейчас одним из сильнейших шахматистов мира».
Итак, поправка на ветер была сделана. Свежий ветер великих шахматных сражений наполнял паруса Петросяна. Ветер звал в открытое море, туда, где в манящей, неведомой дали затерялся остров с непонятным, похожим на японское, названием — Кюрасао. Именно здесь, в Карибском море, должно было состояться очередное соревнование претендентов.
Но прежде необходимо было сделать стоянку в Стокгольме, где проходил межзональный турнир. В этом соревновании наряду с опытными гроссмейстерами выступало и немало мастеров сравнительно средней силы. При таком составе испытанная отборочная тактика вполне себя оправдывала. Вдобавок Петросян полетел в Стокгольм с ангиной. Поэтому он решил играть только на выход в межзональный и спокойно, без единого поражения, разделил с Геллером второе-третье места — вслед за Фишером.
Где то в глубине души он был даже доволен тем, что первым стал другой: Тигран Петросян, как никогда прежде, готовился драться за победу в турнире претендентов и не хотел преждевременно раскрывать свои намерения…
У ВРАТ
ЦАРСТВА
Остров Кюрасао до турнира претендентов, который проходил там в мае — июне 1962 года, не был причастен к шахматной истории. Единственным, что роднило Кюрасао с борьбой за первенство мира, было разве лишь то, что его берега и берега Кубы омывают волны одного и того же моря — Карибского. А Куба, как известно, была в свое время ареной величайших шахматных сражений — в Гаване встречались в матчах Стейниц и Чигорин, Ласкер и Капабланка.
Турнир претендентов проходил в столице острова Кюрасао — Виллемстаде. Участники жили в комфортабельном отеле со всеми удобствами, вплоть до бассейна с проточной морской водой, и все же длинная дистанция турнира и непривычные климатические условия ставили перед претендентами сложную задачу. Когда термометр показывал меньше тридцати градусов жары, день считался прохладным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});