– Отец мистера Трокмортона не был аристократом.
Стэнхоуп презрительно поморщился. С таким же презрением всегда будут смотреть и на Селесту, вздумай она пробраться в высшее общество.
– Но по материнской линии он аристократ голубых кровей, и этого достаточно. - Он слегка ослабил хватку, но руку не отпустил. - И, разумеется, у него и в мыслях нет жениться на тебе, курочка. Более того, он уже заказал для тебя билеты на обратный путь.
– Билеты? - не веря своим ушам, переспросила Селеста.
– До Парижа. - Он тонко улыбнулся, затем вернулся к столу Гаррика, выдвинул верхний ящик, достал из него красный конверт и вывалил его содержимое. - Сама полюбуйся.
Пальцы Селесты похолодели, а перед глазами поплыли разноцветные пятна. Она безжизненно присела на жесткий стул, поставленный для посетителей.
– Я не верю вам.
Стэнхоуп взял в руки бумаги и принялся перебирать их, комментируя при этом:
– Вот билет на поезд. До Лондона. Билет на пакетбот через Ла-Манш. Железнодорожный билет до Парижа. Нужно обладать связями Трокмортона, чтобы все это так быстро устроить. - Он поднял со стола ключ. - Дом в Париже. - Взял следующую бумагу и развернул, показывая ее Селесте. - Банковское распоряжение. По нему ты будешь получать тысячу фунтов в год.
В самый первый вечер Гаррик говорил с ней о выкупе. И именно о доме в Париже и тысяче фунтов в год. Теперь она убедилась в том, что он не отказался от своего предложения. Селеста задыхалась и ничего не видела сквозь красный туман, застилавший ей глаза.
– Для того чтобы избавиться от любовниц Эллери, Трокмортон платил им больше, - доносился до нее откуда-то издалека голос Стэнхоупа. - Смотри не продешеви. Эй, ты что, в обморок собираешься упасть? О боже, неужели ты и вправду хотела подцепить Эллери?
– Нет. Нет. Я об этом не думала. Все, конец ее мечтам.
– Но ведь не думаешь же ты заполучить Гарика?
Селеста покачнулась на стуле.
– Не можешь же ты любить его!
Он внимательно посмотрел на Селесту и покачал головой:
– Неужели любишь? Но пойми, деточка, для Трокмортона на первом месте всегда была и будет семья. А происхождение Трокмортона и без того вызывает немало пересудов в высшем свете, чтобы еще и тебя ввести в родословную.
Селесту затошнило. Ей хотелось высказать в глаза Стэнхоупу все, что она о нем думает. Но эти разоблачения могли бы повредить ее стране… и Гаррику.
Нет, она не опустится до этого.
Проглотив подкативший к горлу комок, она подняла голову и сказала:
– Я гувернантка, вы простой секретарь. Мы оба зарабатываем на жизнь своим трудом.
Укол Селесты попал в цель.
– Вам не стоит больше пачкать себя связью с этим грубым, бессердечным авантюристом, - сказал Стэнхоуп, плохо контролируя себя. - А сам я вскоре навсегда отряхну со своих сапог пыль Блайд-холла. Признаюсь честно, мне здесь было неплохо, но все хорошее рано или поздно кончается. - Он пошел было к двери, затем повернулся: - Пусть это послужит тебе хорошим уроком. Не попадайся впредь на эту удочку.
Селеста посмотрела вслед Стэнхоупу, а затем опустила голову на колени и замерла в позе отчаяния.
***
Селеста сидела, сжав колени и положив на них руки. Сидела, не касаясь спинки стула, и эта поза была такой же неудобной, как и сам стул, поставленный Трокмортоном для посетителей. Селесту мучила саднящая боль между бедер и в сосках, которые стали необыкновенно чуткими, словно в них обнажились нервы.
Но сильнее всего у Селесты болело ее разбитое сердце.
Она сильно стиснула зубы, чтобы они не стучали от нервной дрожи, охватившей ее тело. Снаружи доносился шум - это разъезжались по домам гости, - но Секста не разбирала ни слов, ни цоканья копыт, все звуки сливались для нее в неопределенный гул, похожий на шум морского прибоя. Глаза Селесты смотрели в одну точку, не замечая ничего вокруг.
И на что ей было смотреть? На Блайд-холл, дом, из которого ее когда-то безжалостно изгнали? Так, может быть, это и к лучшему, что она его не видела, иначе ей было бы слишком тяжело сдержаться, чтобы не схватить вон ту старинную фарфоровую китайскую вазу, не поднять ее над головой и не шарахнуть о пол, расколотив на тысячи мелких, бесполезных черепков.
– Селеста!
Она вздрогнула. Это был он, Гаррик. Она просидела в кабинете несколько часов, ожидая этой встречи, но все равно он застал ее врасплох, и ногти Селесты впились в. ее ладони, а губы пересохли. Нет, она не собиралась кричать, давать волю своему гневу. Ей просто нужно было поставить на место этого человека, вообразившего, будто он имеет право распоряжаться чужими судьбами, закрывшись от всех в собственной башне из слоновой кости. И при этом она любила его.
– Селеста, дорогая, нам нужно поговорить.
Она с трудом повернула шею, затекшую за долгие часы неподвижного ожидания. Гаррик - с растрепанными волосами, в жокейской курточке и сапогах для верховой езды - выглядел угрюмым, но это было его обычным состоянием, и Селесте оставалось лишь понять, что именно сделало его таким мрачным на этот раз. Хотя, если разобраться, Гаррику не с чего было огорчаться, ведь он добился всего, чего хотел, включая подстроенное им самим предательство Селесты. Он остановился возле Селесты и спросил:
– Ты… говорила со Стэнхоупом?
– Да.
– Отлично.
– Одно дело сделано, - сказала она.
Гаррик помолчал, присел на стул напротив Селесты и только после этого спросил, заглядывая ей в глаза:
– Ты… хорошо себя чувствуешь?
– Вполне.
Он наклонился вперед, оперся локтями о колени и сложил ладони, словно для молитвы.
– Утром мы не успели кое-что решить.
Губы Селесты двигались с трудом, но тем не менее она сумела произнести:
– Все и так решено.
– Нет. Нет, я о другом, хотя, конечно, постоянно думаю о прошедшей ночи и обо всем, что случилось, и… - Щеки Гаррика порозовели. Было понятно, о чем именно он вспоминает, думая о прошедшей ночи. Затем он перебросил ногу за ногу, возможно для того, чтобы прикрыть спереди свои брюки.
Селеста смотрела на Гаррика безучастно, надеясь в глубине души на то, что тот сейчас страдает.
– Весь день я думал о своей роли во всем этом деле. О моих обязанностях. - На лоб Гаррика упала прядь темных волос. Сейчас он казался совсем другим - отнюдь не холодным и бездушным, рассчитывающим каждый очередной ход с бесстрастием шахматиста. - И прежде всего я должен признать свою вину.
А ведь он красив, черт побери! Почему она не заметила это с самого начала? Как не увидела властного рта, густых бровей над серыми глазами, твердого подбородка? Она сравнила его с Эллери и предпочла старшего брата. Глупенькая, глупенькая Селеста! Насколько светел и легок был Эллери, настолько же мрачен и опасен Гаррик, мужчина, от которого лучше всего было держаться подальше. Селесте показалось, что она рассмотрела в Гаррике какой-то тайный свет и погналась за этим призрачным видением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});