Читать интересную книгу Звезда на одну роль - Татьяна Степанова

— Вот его-то мне и надо. Вези его, Володь, — сказал Никита. — Бери и бумаги тоже. Удойко пусть прокатится в «дом покоя». А Берберова не трогайте.

Пусть Минаев (напарник Ковалева) глаз с него не спускает.

Пашу Могиканина привезли на Белинку (Малый Никитский) через час. Ковалев выложил на стол Никиты материал по Удойко и кивнул на дверь:

— Клиент в коридоре.

— Ладно, ты иди отдохни, а я тут с ним сам потолкую. — Колосов встал и пригласил Могиканина в кабинет:

— Павел Николаевич, прошу вас.

Бедный создатель легендарной «Ящерицы на сосне», вконец запарившийся в своем пуховом пальто и вязаной шапочке-"бандитке", был явно ошарашен всем происшедшим. Он тревожно помаргивал, вздыхал и крутил круглой, как шар, головой, словно заводная игрушка.

— Мне сказали, со мной хотят встретиться в Управлении уголовного розыска. Вы сыщик, да?

— Думаю, вы не ошиблись, присаживайтесь, пожалуйста. Меня зовут Никита Михайлович.

— Что Вовке теперь будет за это? Посадите, да? — с ходу по-простому бухнул Могиканин.

— Им совершены хулиганские действия. Причинен ущерб, нанесены побои. — Колосов нарочно смешивал все в один крепкий коктейль — пусть пострашнее выйдет. — Не понимаю только, как он до всего этого докатился? Они же, насколько я знаю, с потерпевшим Берберовым приятели были?

Могиканин так и ел Никиту блестящими, точно у мыши, глазами.

— Вы дело Красильниковой ведете? — спросил он тревожно.

— Дело ведет следователь прокуратуры. Я занимаюсь розыском ее убийцы.

— Один черт, я хотел сказать — все равно. И Толи.., тоже? Толи Лавровского?

— И его тоже. Эти дела объединены в одно производство.

— А-а... Я так и подумал. — Скульптор стащил с головы шапочку и вытер ею взмокший лоб. — Как этот ваш сказал: поедемте, так я про это и подумал. Только меня уже допрашивали, учтите. В этой вашей прокуратуре.

— Знаю, — сказал Никита. — Но это было десять дней назад. А за это время много чего случилось. А, Павел Николаевич? Случилось ведь?

Могиканин встал и снял пуховик.

— Уф, жарко как у вас, топят хорошо. Зимой бы так. По делу-то есть хоть какие-то новости?

— Есть, а как же! И, думаю, с вашей помощью мы и еще дальше продвинемся. Закрепим успех, так сказать.

Тут в кабинет снова заглянула Люся Скворцова.

— Никита, имей совесть! Я тебя битый час жду. Где данные?

— Люся, я занят. Позже.

Она раздраженно хлопнула дверью.

— Красивая девушка, — заметил Могиканин. — Только сердитая. Чего они все так? Ко мне тут тоже одна милиционерша приходила, насчет Светы все спрашивала.., да...

— Павел, скажите мне, пожалуйста, вы ведь неплохо знаете своего соседа и приятеля, — задушевно начал Колосов. — Так вот и объясните мне: какая муха его вдруг укусила? Зачем он затеял драку в магазине?

— Нет, это уж вы мне сначала скажите, — напыжился коротышка. — Разве это честно — человека тащить в милицию и с бухты-барахты обвинять его в каких-то двух убийствах?

— Он вам рассказал?

— Конечно! Вы ж его здесь допрашивали, небось в этом же самом кабинете. Он психанутый именно от вас прибежал. «Паша, — орет, — меня чуть за Светку не посадили! Насилу вырвался!»

— Он несколько преувеличил. Творческая фантазия разыгралась, — заметил Никита. — Его никто и ни в чем пока не обвиняет. Напротив, мы хотим разобраться.

— Так разбирайтесь! — взвился Могиканин. — Разбирайтесь же скорее! И начинайте с тех, кто этого заслуживает, а не с Володьки-балбеса, который...

— А кто заслуживает, по-вашему, Павел Николаевич?

Коротышка засопел сердито.

— Берберов — вот кто! Ваш потерпевший, — передразнил он скрипучим старушечьим фальцетом. — Геронтофил чертов!

— А почему вы так решили?

— Да потому, что Светка у него работала, вот почему! К нему она пошла — у него и пропала!

— Но ведь Удойко ее тоже знал. Разве нет?

— Ну и что с того? И я ее знал, и все ребята у нас в «Улье» — что, всех нас тоже посадите? — вскипел коротышка. — Вовка — алкаш, это верно. Так, значит, на него все валить надо? Валить?

— А почему на него валить нельзя, а на Берберова можно? По-моему, у них шансы равные, — заметил Никита осторожно.

— Да какие там шансы! — взорвался Могиканин. — Вы ж не знаете ни уха, ни рыла, а судите! Кто к геронтофилу приходит, про кого он справки наводит — все вдруг испаряются! Это что, тоже шансы, по-вашему?! — Он умолк, тяжело дыша.

Колосов достал пачку сигарет, они закурили.

— Так, давайте разбираться вместе, Павел Николаевич. По порядку, не спеша. Вы, я вижу, за приятеля горой стоите. Похвально. Вот и помогите мне выяснить все. Я так понял, что Удойко, когда вернулся от нас к вам, — Никита усмехнулся, — кое-что вам рассказал, да? А потом вы вместе отправились звонить Берберову. Насчет чего?

— Вы что, следили за нами?

— Это все нетрудно предположить — ситуация типичная. Не хотите поделиться тем, что вы от него узнали? Мы так ценим вашу помощь. Мы помним, что именно вы первым заявили о Красильниковой как о пропавшей без вести — вы дали начало всему.

Так о чем он вам рассказал?

Могиканин молчал, пускал дым из ноздрей. Колосов не нажимал: пусть зреет сам. Наконец Могиканин нехотя выдавил:

— Ну, он напился в тот вечер. С горя, между прочим, я его не осуждаю.

— Я тоже. Напился, и что?

— И сказал, что быть ж.., для битья русской интеллигенции не привыкать стать. Насчет жандармов прошелся, насчет Третьего отделения, потом о тридцать седьмом годе что-то плел, — сообщил коротышка ядовито. — А потом сказал, что он ментов (извините, это его выражение) не винит, а понимает. Ему-де самому стало любопытно, отчего все так странно получается. «Паш, — сказал он мне, — Светка к Артуру ходила? Ходила. И что? Нет ее. Еще одну телку я с ним знакомил, так убили ее, говорят. Дал телефон Лавровского — и того тоже кончили. Что ж такое получается, а?» — так он мне сам сказал.

— Значит, он сообщил, что знакомил с Берберовым кого-то еще из девушек. Имени не называл?

— Нет.

— А при каких обстоятельствах он дал Берберову телефон Лавровского? — Никита быстро задавал вопросы: «Куй железо, не отходя от кассы!» — Вообще какой телефон он ему дал? «Рампы» или...

— Ничего я больше не знаю, — вздохнул Могиканин. — За что купил, за то продаю. Про геронтофила добавил Вова одно только слово: «Сука», в чем я с ним полностью солидарен. Звонили мы ему ночью, чтобы выяснить все на месте, не откладывая в долгий ящик. Только не было дома Артурчика — амуры крутил в доме престарелых.

— А что произошло сегодня днем? — спросил Никита.

— Да полаялись они по телефону — вот что! Тот его послал, ну а Вовка не стерпел. Поговорить хотел, разобраться так же, как и вы. Законное право имеет. Только геронтофила-то все где-то носило. А сегодня они встретились.

Я как от ребят в общаге узнал, что он на Кузнецкий попер, сразу за ним побежал — думал, может, помочь чем надо. Ну, не сдержался мужик, врезал подлецу пару раз, пойми ты. — Коротышка проникновенно заглянул Никите в глаза. — Это ж понять надо, а вы его сразу в отделение, в вытрезвитель! Ведь не за что же! С этой публикой не так еще разбираться надо.

— У вас лично есть какие-то соображения, почему вся цепочка исчезновений и смертей замыкается на Берберове? — спросил Никита. Он любил слушать умозаключения свидетелей и очевидцев — такие перлы попадались.

— У меня соображение одно: извращенцам правила не писаны. Тот, кто старух лижет и ради этого на стенку лезет, способен на что хотите. И не возражайте мне!

— Да я и не возражаю, хотя.., вы его не жалуете, я вижу. А вот многим его искусство, его модели очень даже нравятся...

— Искусство! Модели! — Коротышка скорчил гримасу, словно хлебнул уксуса, и изрек свое фундаментальное:

— СРАМОТА!

«На вкус и на цвет — товарища нет, — подумал Никита. — А Кате вот понравилось».

— Посадите Вовку, а? — спросил Могиканин. — Слышь, Никита Михалыч. Слышь... Никит... Не за что ведь. Ей-Богу, ни за что посадите.

— Ни за что не посадим, — ответил Колосов двусмысленно, но бодро. — Разберемся мы во всем, не волнуйтесь вы. А за сообщение — спасибо.

— Геронтофилов развели, — бурчал Могиканин и уже в дверях строго осведомился:

— У нас полиция нравов действует? Я, как налогоплательщик, имею право знать.

Колосов только пожал плечами.

Глава 32

«КРЕПКИЕ ЛИ У ВАС НЕРВЫ?»

Посещение выставки Российского турклуба в Экспоцентре на Красной Пресне стало событием, на время вытеснившим из Катиной души все впечатления Последних дней. Сергей Мещерский любил оказываться в центре внимания своих друзей именно в роли знаменитого путешественника, отправлявшегося, точно Чарлз Дарвин, на поиски неизведанного и неисследованного. И ни Катя, ни Кравченко не желали разочаровывать Князя своим равнодушием.

В среду Катя спешно выкроила два часа специально для посещения Красной Пресни. Кравченко вез ее туда молча. Он всю дорогу о чем-то сосредоточенно думал, хмурился, кусал губы.