Читать интересную книгу Влюбленная в море - Барбара Картленд

— Идемте, бояться нечего, — уверил ее Родни.

Лизбет закуталась в теплую накидку и, миновав караульных, вышла вслед за ним из дверей. Во дворе стояли лошади, и среди них даже в тусклом свете фонарей Лизбет узнала каурую кобылу. За растерянным восклицанием последовал изумленный возглас, когда девушка разглядела, кто сидит верхом на лошади. Она бросилась вниз по ступеням, а Филлида спешилась и поспешила к ней навстречу.

— Филлида! Что все это значит? — В голове Лизбет промелькнула мысль, что Филлида и Родни обвенчаны, вот почему они здесь вдвоем. Они приехали из Камфилда вместе, по-другому невозможно объяснить появление Филлиды, и Лизбет почувствовала, как холодеет, но не потому, что ночь была морозной и ясной. Просто она вдруг сразу лишилась сил.

Наклонившись, Филлида поцеловала ее и отвела в сторону, подальше от любопытных ушей конюхов и караульных.

— Я должна была повидаться с тобой, — сказала Филлида, и Лизбет ясно разглядела ее лицо и увидела, что оно лучится счастьем. Всеми силами она постаралась побороть острый приступ ревности и спросила пересохшими губами:

— Вы поженились — ты и Родни?

— Ну, конечно нет, — быстро и весело ответила Филлида. — У меня для тебя большая новость, Лизбет, и она такая чудесная, такая неожиданная, что мне до сих пор в нее трудно поверить.

Лизбет никогда не видела сестру такой оживленной. Филлида говорила взволнованно, на ее обычно бледных щеках цвели розы.

— Ну, рассказывай, — сказала Лизбет. — Рассказывай скорее.

— Родни все устроил! — зашептала Филлида. — Сегодня я уезжаю во Францию. Я еду в Гавр, чтобы поступить там в монастырь Святой Девы Утешительницы.

— В монастырь? — Лизбет не верила своим ушам.

— Да, и это благодаря Родни!

Филлида внезапно смущенно потупилась, и Лизбет догадалась, что Родни устроил не только отъезд во Францию, но также дал ей денег, которые откроют перед ней ворота монастыря.

— Но как ему это удалось? Ты уверена, что тебя примут? — спрашивала ошеломленная Лизбет.

Родни, подошедший к ним сзади, ответил сам:

— Это было не так уж трудно. Я не сомневаюсь, что ее ждет там радушный прием, ведь мать-настоятельница в этом монастыре — моя родная сестра.

— Ваша сестра — католичка! — ахнула Лизбет.

Родни на миг смутился:

— О таких вещах не будешь ведь болтать без необходимости.

Лизбет засмеялась. Как забавно, что она скрывала от Родни правду насчет Филлиды, а он держал в секрете то, что его сестра тоже католичка, да еще и настоятельница монастыря.

— Моя сестра намного старше меня, — сказал он, словно это могло послужить ему оправданием.

— Я открыла Родни правду, — продолжала Филлида, — и все сразу стало таким простым. Он пообещал помочь мне. Теперь я его вечная должница. Но чем я смогу отблагодарить его?

— Тем, что немедленно покинете Лондон, — ответил Родни. — Мы не должны здесь задерживаться, чтобы не навлечь неприятности на Лизбет. Ваш корабль отплывает на рассвете.

— Уже иду! — воскликнула Филлида и крепко обняла сестру. — До свидания, моя маленькая Лизбет, — сказала она. — Может быть, мы больше никогда не увидимся. Но я счастлива! Помни всегда, что я очень, очень счастлива.

— Это самое главное, — сказала Лизбет. — Ах, Филлида, как я за тебя рада.

Филлида прижалась к ее щеке своей, прохладной и мягкой, и прошептала так тихо, что ее услышала только одна Лизбет:

— Я знаю, ты любишь его. Я догадалась по твоим глазам в тот вечер, когда он приехал в Камфилд. Я стану молиться, чтобы вы были счастливы вместе.

Лизбет, не найдя, что ответить, крепко прижала сестру к себе. Затем Родни подсадил Филлиду в седло, и они тронулись с места, лошадиные копыта зацокали по булыжникам. Только когда они скрылись из виду, Лизбет спохватилась, что у нее на плечах остался плащ Родни. Она вернулась во дворец, аккуратно сняла его и, повинуясь внезапному порыву, прижала к груди. Этот плащ принадлежал Родни, он был частью Родни, Родни носил его… Она поцеловала мягкую ткань. Она любила Родни — и вот каким-то чудом он оказался свободен. Но Лизбет не была уверена, что он вернется к ней…

Поднявшись в спальню, Лизбет обнаружила, что ее отсутствие осталось практически незамеченным. Плащ она спрятала в свой сундучок. Фрейлины до сих пор шумно обсуждали события дня, только одна Элизабет Трогмортон с печальным выражением в голубых глазах молча сидела на кровати и грезила о сэре Уолтерс.

— Я отниму милорда Эссекса у королевы! — громко заявила леди Мэри и вызывающе тряхнула головой.

— Да как ты осмеливаешься говорить подобные вещи? — ахнула одна из ее подруг. — Ее величество засадит тебя в Тауэр, если ты хотя бы станешь заглядываться на него.

— О, я пойду гораздо дальше, — пообещала Мэри, и все наперебой начали называть ее безумной, но девушка со смехом бросилась навзничь на кровать и подложила под голову руки. — Королева уже немолода, — поморщилась она. — Вы хоть понимаете, что мы тоже состаримся? Так зачем даром тратить молодость, красоту и любовь, которые заложены в нас?

— Если тебя услышит королева, ты не доживешь до старости, — пригрозила одна из фрейлин.

— А мне все равно, — ответила леди Мэри небрежно. — Старость так отвратительна! Подумайте, придется красить волосы. Зубы выпадут или почернеют, тело износится и станет доставлять адские страдания. Мы не сможем обходиться без отдыха. Нас будет тянуть прилечь, когда молодые пойдут танцевать, или скакать верхом, или гулять по парку рука об руку с любимыми…

— Перестань! Твои слова нагоняют тоску.

Это произнесла Элизабет Трогмортон, и на ее миловидном личике промелькнуло испуганное выражение, словно она заглянула в будущее и увидела, что так и не завоюет мужчину своего сердца.

— Но это чистая правда, — упрямо возразила леди Мэри.

Лизбет не в силах была дольше слушать их болтовню. Королева действительно красила волосы, и зубы у нее почернели, как намекала леди Мэри. Но она умела вдохновлять таких мужчин, как Дрейк, Рейли и Родни Хокхерст, на великие подвиги, умела завоевать их преданность, которая выражалась в том, что служили ей они не за страх, а за совесть. О чем еще может мечтать женщина? Разве молодость так уж важна? Есть более важные и значительные занятия, чем считать годы.

Ночью Лизбет плохо спала и проснулась очень рано, бледный рассвет, словно серый призрак, только-только скользнул за оконные шторы. Девушки крепко спали, и Лизбет некоторое время прислушивалась к их мирному дыханию. Внезапно ее охватила тоска по деревенскому раздолью, по ветру, проносящемуся над камфилдскими заливными лугами, по инею, серебрившему траву в парке.