Однажды Леня пришел на работу возбужденный:
— Папа нашелся! Он много лет просидел в албанском концлагере. Но он жив, хотя очень старый и больной. У него теперь другая семья и четверо детей.
Я был очень рад за Леню, повел его в ресторан, и мы с ним по-дружески отпраздновали такое радостное событие.
Гватемала
В 1990 году на мое имя в госпиталь пришло письмо из Гватемалы в большом, тисненном золотом конверте: «Канцелярия Президента Республики». Меня приглашали для лечения господина Гуларте, министра просвещения. Полгода назад его привезли к нам в Нью-Йорк после тяжелой мотоциклетной аварии. У него была изуродована левая нога: несколько открытых переломов, часть костей выпала при травме, другие не срастались, повреждена артерия, в раны занесена инфекция. Местный хирург дал ему совет обратиться к Виктору Френкелю. Вылечить ногу в таком состоянии было, как говорят американцы, «surgical challenge» — «хирургическим вызовом».
Виктор сказал:
— Знаешь, иногда не так важно быть хорошим хирургом, как важно быть удачливым хирургом.
Он решил, что мы непременно должны рискнуть. Пациент был его частный и платил наличными, потому что у него не было страховки. Наличные Виктор любил.
Он сказал насчет удачливости, подразумевая себя, но вся подготовка к операции и лечение после нее пали на меня. Общаться с пациентом я мог только через переводчика, это было затруднительно. Но я видел, что он мне доверял. Когда состояние больного заметно улучшилось, он улетел обратно в Гватемалу, чтобы не платить бешеные деньги за пребывание в госпитале. Но исправить все за один раз было невозможно; через три-четыре месяца надо было менять положение аппарата.
Вот для этого теперь и приглашали меня в Гватемалу. Виктора наш пациент не звал, да он и сам не собирался ехать: в стране шла гражданская война. Я взял с собой нашего резидента Джорджа Орбея. Он родился на Кубе, откуда родители увезли его ребенком, бежав от режима Кастро, потом он учился в Испании. Джордж был веселый и очень способный парень.
Вслед за письмом мне позвонила подруга моего пациента, которая сказала, что меня ждут с нетерпением, что организуют мне поездку в джунгли, к древним пирамидам легендарных майя. Помявшись, она спросила:
— Доктор, сколько вы возьмете за эту операцию?
Если бы это было в Нью-Йорке, операция по страховке могла стоить пять-шесть тысяч долларов (из которых почти половину составили бы налоги). Но в той бедной стране таких расценок не было. Новые детали аппарата я повезу с собой и оставлю там — это тоже стоит денег и усилий. Прикинув все, я сказал:
— Две тысячи мне и пятьсот долларов моему ассистенту.
Не знаю, может и это для них было много, но ведь я должен был бросить работу на несколько дней, терпя убытки. Своих больных в госпитале я оставлял на попечение Лени.
Лететь в Гватемалу пять часов, трасса проходит над Карибским морем. Сделав пересадку в Майами, во Флориде, мы летели над Кубой. Джордж извелся, с тоской глядя сверху на свою родину. Подлетая к столице, городу Гватемала, я впервые увидел курящийся вулкан — из его кратера столбом валили клубы пара. Зрелище очень внушительное. Последнее сильное извержение, в 1917 году, разрушило город, и он был заново отстроен. Но еще больше, чем от вулканов, население страны страдает от постоянных гражданских войн. Периодически Америка своим военным присутствием подавляет разногласия, но в том году мы с Джорджем летели в самый разгар ведущейся там войны.
В небольшом новом аэропорту нас встречал улыбающийся Гуларте. Он поправился и выглядел бодро. С ним были его переводчица и подруга Ирма, высокая блондинка, совсем не похожая на гватемальских женщин — темноволосых коротышек. Оказалось, что она — немка по национальности, но родилась в Гватемале от родителей — нацистских беженцев, которых здесь было много. Чуть поодаль стояла группа его сотрудников и родственников, а также четыре автоматчика в камуфляже. Мне объяснили, что они будут нашей охраной 24 часа в сутки. Такой опеки надо мной еще не было!
Нам с Джорджем предоставили автомобиль, за нами по пятам следовала военная машина с охраной. В городе около семисот тысяч жителей, потомков майя, а во всей стране — около семи миллионов. Люди темнокожие, небольшого роста, с широкими лицами и раскосыми глазами. Толпа на улицах серая и грязная, но ближе к центру города люди выглядели приличней. Кое-где сохранились памятники колониальной архитектуры, с колоннами и портиками, но сильно запущенные. В центре мы проезжали через просторную площадь для парадов (как же диктаторам править без парадов!). На одной стороне — роскошный дворец президента, на другой — громадный крытый базар. Гостиница двенадцатиэтажная, современная, у нас отдельные номера. Мы спустились в ресторан и увидели, что машина с автоматчиками осталась у входа; они сидели, не шелохнувшись. Я сказал Джорджу:
— Надо послать им какую-нибудь еду, они ведь проголодаются.
— Я скажу Гуларте, пусть он побеспокоится.
— Неудобно заставлять его платить за нашу охрану, я сам куплю им что-нибудь.
И все дни, что мы там были, я подкармливал тех автоматчиков.
Министр Гуларте с семьей ждал нас за большим столом. К Ирме присоединилась ее мать, настоящая немецкая frau. Ее вывезли из Германии в 1945-м, еще ребенком. За ужином выяснилось, что они преподают в так называемой австрийской школе, почетным директором которой являлся Гуларте. К чему бы в Гватемале быть австрийской школе? Я попросил:
— Можно мне посетить эту школу?
Гуларте задумался ненадолго:
— Для моего доктора можно сделать исключение.
Операция была назначена назавтра в полдень. Мы поехали в больницу заранее, чтобы осмотреться. Машина охраны следовала за нами. Это был довольно старый одноэтажный кирпичный дом, похожий на районные советские больницы. Операционная примитивная, но у нас были с собой все необходимые инструменты. Джордж с энтузиазмом обсуждал все детали с местным хирургом и операционной сестрой. На ходу он бросил мне:
— Владимир, до чего приятно все время говорить на испанском!
Его возбуждала ситуация — из резидента он вдруг стал приглашенным специалистом. Все шло гладко. Пока мы оперировали, из двора через окна заглядывали больные в серых пижамах. За три часа мы сменили один аппарат на другой, так, чтобы не повредить начавшемуся сращению кости.
На вечер нас пригласил к себе местный хирург, а днем повезли в пригород, в ту самую австрийскую школу. В красивой пальмовой роще — поселок с аккуратными белыми домиками немецкого типа, чистыми песчаными аллеями и спортивными площадками. Все дети белоголовые, высокие, в них нет ничего общего с гватемальцами. И преподаватели — почти все немцы. Я спросил: