Читать интересную книгу Последний самурай - Андрей Воронин

Все это было в самой вежливой и убедительной форме изложено посетителю, но тот продолжал с прискорбным упрямством настаивать на личном и, более того, немедленном свидании с самим господином Набуки. Господин Томосава, взращенный на голливудских боевиках и вспоенный шотландским виски, начал мало-помалу терять терпение, заражая своей нервозностью невозмутимую госпожу Оки-ми; обстановка накалялась. Приводимые обеими спорящими сторонами аргументы становились все более резкими, а тон беседы неуклонно повышался. В тот самый момент, когда госпожа Окими, запыхавшись с непривычки, отошла к окну и принялась мелкими глотками пить воду, чтобы успокоиться, дверь кабинета господина Набуки открылась. Видимо, голоса спорящих пробились-таки сквозь акустическую защиту, потревожив хозяина кабинета. Госпожа Окими быстро поставила недопитый стакан на подоконник и подумала, что такого безобразия эти стены не видели, наверное, со дня постройки здания. Еще она подумала, что через минуту-другую кое-кто наверняка лишится работы — конечно, не она и не господин Томосава, а этот глупый старик, возомнивший о себе невесть что и явившийся к хозяину без вызова.

— Простите, Набуки-сан, — слегка заикаясь от возмущения, сказал Томосава. — Мы не виноваты. Этот человек…

Господин Набуки остановил его неторопливым движением руки, окинул приемную внимательным взглядом своих выцветших глаз, пошире распахнул дверь кабинета и, отступив в сторону, сделал приглашающий жест в сторону назойливого посетителя.

— Не волнуйтесь, господин Томосава, — сказал он своим негромким, слегка шелестящим голосом. — Окими-сан, все в порядке. Мы с Сабуро — старые друзья, а друзьям позволено многое из того, что недоступно всем прочим.

Личный водитель главы корпорации Сабуро молча прошел в кабинет, не удостоив посрамленных противников даже кивком. Когда дверь за ним закрылась, мягко чмокнув язычком защелки, господин Томосава нервным движением поправил узел галстука, провел дрожащей рукой по волосам и демонстративно пожал плечами.

— Друзья, — недовольно пробормотал он. — Какие там друзья! Объясните мне, Окими-сан, какая дружба может быть между главой крупной корпорации и водителем его автомобиля?

Госпожа Окими уже сидела на своем месте за столиком в углу, и ее тонкие пальцы с непостижимой скоростью порхали по клавиатуре компьютера, извлекая из нее мягкий стрекочущий звук.

— Я думаю, — ответила она своим нежным голоском, не отрывая взгляда от экрана, — что мы с вами знаем слишком мало, чтобы об этом судить.

Господин Томосава подождал продолжения, но так ничего и не дождался: видимо, госпожа Окими сказала все, что считала нужным сказать. «Ловко, подумал господин Томосава. — Ничего не скажешь, умно. Эта Окими-сан явно метит на мое место. Она даже стала меньше краситься, когда поняла, что старику это не по нутру. А самое смешное, что этот примитивный прием, похоже, неплохо действует: господин Набуки стал ее выделять. Ну а мне что делать? Ходить на службу в кимоно и соломенных дзори?»

Пока старший секретарь господина Набуки мучился переживаниями карьериста, под которого подкапывается его подчиненный, в кабинете происходил по-стариковски неторопливый разговор, имевший далеко идущие последствия для всех служащих «Набуки корпорейшн». Разговор этот при всей его размеренной неторопливости был гораздо более драматическим и напряженным, чем недавно разыгравшийся скандал в приемной. Однако секретарям господина Набуки это было невдомек: Сабуро для них по-прежнему оставался просто водителем лимузина, которому давно пора на пенсию.

Одна из панелей стены напротив рабочего места господина Набуки была сдвинута в сторону, открывая взгляду плоский экран большого телевизора, целиком спрятанного в просторной нише. Телевизор работал: господин Набуки смотрел выпуск новостей на канале Си-эн-эн. На экране были видны старые русские танки, ведущие огонь по горному склону. При каждом выстреле танки подскакивали на месте, заволакиваясь густыми облаками желтой пыли. Звук был отключен: господин Набуки ждал совсем других новостей, и подробности американской акции возмездия его совершенно не интересовали.

— В чем дело, Сабуро? — спросил он, опускаясь в свое кресло боком к работающему телевизору и делая водителю знак подойти.

— Плохие новости, Набуки-сан, — сказал Сабуро, приблизившись к столу.

Господин Набуки покачал головой.

— Хороших новостей не бывает, друг мой, — сказал он. — Новость — это всегда неожиданность, а неожиданности обычно не несут с собой ничего хорошего. Особенно в нашем возрасте и при наших с тобой занятиях. Если появляются неожиданные новости — значит, что-то пошло не по плану, что-то упущено, не предусмотрено, вышло из-под контроля… А это всегда плохо. Более того, это опасно. Но ведь нам не впервой встречать опасность лицом к лицу, не так ли?

Сабуро почтительно наклонил голову в знак согласия. Размеренный тон господина Набуки, как обычно, мгновенно заставил его взять себя в руки, усмирив бушевавшее в груди волнение. В то же время он подумал, что встречать лицом к лицу такую опасность господину Набуки до сих пор не приходилось.

Он заметил, что господин Набуки все время косится на работающий телевизор, и бросил быстрый взгляд на настольные часы. Унявшееся было беспокойство снова всколыхнулось: он не понимал, почему все телевизионные каналы мира до сих пор не трубят об очередной катастрофе. Судя по времени, эфир должен был буквально ломиться от панических сообщений, сопровождаемых вселяющими ужас картинками страшных разрушений. Вместо этого Си-эн-эн демонстрировала уже успевшие изрядно надоесть публике кадры, на которых американские летчики перепахивали фугасными бомбами афганские горы.

— Ты сказал, что у тебя есть новости. — Голос господина Набуки оторвал Сабуро от невеселых раздумий, и он невольно вздрогнул. — Неужели ты нарушил все наши правила и ворвался сюда только для того, чтобы посмотреть телевизор?

— Кицунэ Таками получил сообщение с Кунашира, — сказал Сабуро. Помните человека, который сфотографировал вас на причале?

— Что-то припоминаю, — равнодушно ответил господин Набуки, но в душе у него шевельнулся неприятный холодок: фотограф с Кунашира ему сразу чем-то не понравился, хотя он не смог бы вразумительно объяснить, что именно его не устраивало в этом человеке — А в чем дело? Меня часто фотографируют, я к этому привык. К тому же, я надеюсь, Что наши друзья на Кунашире выполнили мою просьбу и фотографий больше нет.

Он сделал ироническое ударение на слове «друзья», Сабуро отреагировал на это короткой улыбкой, которая искривила его губы, но не коснулась глаз.

— Фотографии есть, — сказал он. — Наш человек на острове прислал по факсу копии. Вот, взгляните.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака и положил на стол стопку факсимильных копий. Господин Набуки перебрал фотографии, лишь ненадолго задержав внимание на двух своих портретах.

— Бывали времена, — сказал он, — когда я получался на фотографиях гораздо лучше.

Потом в руки ему попал снимок, на котором «Коньэй-мару», краса и гордость его флотилии, поднимала до отказа набитый рыбой трал.

— Основная идея этой подборки мне ясна, — проговорил господин Набуки и снова покосился на телевизор. По телевизору опять показывали танки — на сей раз израильские. Он вгляделся в титры и вздохнул, да, репортаж из Палестины… Где же, наконец, сообщения из Москвы? — Этот человек, — он постучал пальцем по разъехавшейся стопке фотографий, — не очень похож на туриста.

— На туриста он вообще не похож, — согласился Сабуро. — Он представлялся корреспондентом одной из московских газет. Армейской, кажется…

— Представлялся корреспондентом? — Господин Набуки снова посмотрел на фотографии. — Да, это похоже на репортаж. Я уже говорил, что здесь четко прослеживается основная идея, даже несмотря на отсутствие подписей.

— Подписи тоже есть, — сказал Сабуро и вынул из кармана еще одну фотографию. — Вот этот снимок он просил передать по факсу в Москву.

Лицо у Сабуро было чернее тучи. Господин Набуки взял у него копию снимка и не сразу понял, в чем дело: это опять был его портрет — тот, на котором он зажмурился, ослепленный вспышкой. Потом он увидел размашистую надпись, наискосок пересекавшую снимок, и попытался ее прочесть, но быстро сдался: по-русски он читал плохо, а написанное от руки не мог читать вообще. Ему удалось разобрать только дату и время — тот самый день и тот самый час, когда был сделан этот снимок.

— Что здесь написано? — спросил он.

Бумажка с переводом уже была у Сабуро в руке. Он поднес ее почти к самому лицу и прочел, делая ударение на каждом слове:

— Интересующий вас объект. Прибытие на Кунашир.

— Интересующий кого? — ворчливо спросил господин Набуки. Ситуация ему активно не нравилась, Сабуро зачем-то ходил вокруг да около, тянул резину и напускал тумана, как будто пришел специально для того, чтобы помучить своего хозяина. И почему, в конце концов, до сих пор молчит Москва?