Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Равенне хотелось кричать от ярости. И укорять Бога, допустившего подобную несправедливость. Но покой все не приходил. Одно лишь сказанное вслух имя навсегда и мгновенно погубило ее невинность, часть души, которая стремилась верить в любовь и сказки, и исцеления не могло быть. Виконт обошелся с ее матерью жестоко, однако подобная ситуация была не редкой. Теперь Равенна воистину знала, что такое ненависть к Верхам.
* * *– Сегодня прекрасный день. – Тревельян поглядел на Равенну с противоположного сиденья кареты. Шел второй день путешествия. Торопясь увезти Равенну подальше от замка Кинейт и его властелина, Ниалл велел кучеру отправляться с рассветом. Все это было вчера, и теперь до графства Лир оставались считанные мили.
– В самом деле.
Было холодно. Тревельян отчаянно старался как-то согреть обстановку, но Равенна впала в уныние. Казалось, что она не улыбнется никогда в жизни.
– Очень мило, что лорд Кинейт подарил тебе кольцо Финна Бирне, – проговорил он неловко.
– Да.
Глаза Равенны опустились к украшенному гербом Кинейтов большому золотому кольцу, годившемуся ей только на большой палец. Судя по потемневшим глазам ее, Ниалл понимал, что она вполне могла бы вышвырнуть перстень в окошко кареты. Вещица не была дорога ей. Финн Бирне действительно был ее отцом, он это видел столь же отчетливо, как она знала сердцем. Она отыскала отца и возненавидела его – за одно короткое мгновение. И в этом был виноват только он, Ниалл.
Его терзали укоры совести, однако он упорно сопротивлялся. Расслабившись. Тревельян откинулся на мягкую спинку сиденья и изучал свою спутницу. Холодная и далекая, она была занята собственными мыслями. Закутанная в бархатный плащ, она сидела напротив него; густые черные волосы перехватывала лента, иногда казавшаяся синей, а иногда фиолетовой, в зависимости от освещения.
Равенна ускользала от него. Мысль эта оставила в его груди рану размером с пушечное ядро. Ему приходилось терпеть поражения, однако нынешнее превращалось в непереносимый разгром. Он любил Равенну. Ниалл уже понял это. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое мгновение, проведенное в ее обществе, только еще более углубляли его чувство. Ни одна женщина не вызывала в нем ничего похожего. Даже в юности, даже Элен. Страсть к Равенне становилась в нем самостоятельным существом, врастая с каждым взглядом в ее неотразимые, дивные очи. Он жаждал любого внимания с ее стороны. Когда эти нежные изогнутые губы открывались, желая что-то сказать ему, Ниалл ощущал неведомый прежде восторг. Рядом с Равенной он мог считать себя стариком, однако любовь к этой девушке превращала его в ребенка, застенчивого и взволнованного, заранее ужасающегося любой ошибки, способной сделать его отвергнутым.
Больно было признавать это, но гейс оказался истиной. Не в буквальном смысле, конечно, ибо ситуации следовало бы существенно ухудшиться, чтобы он согласился поверить в старинные кельтские проклятия. Тем не менее ущерб уже был нанесен. Гейс переплел их с Равенной судьбы уже благодаря самому факту своего существования… благодаря этим старцам, которые видели в Равенне его суженую. Если бы он не встретил Равенну, тогда бы она сейчас не пытала его этой своей отстраненностью. Да, гейс воистину существует. И нет большего мучения, чем любить и не знать ответной любви. Если кельты хотели отомстить Тревельянам, они не могли найти лучшего способа.
– Когда мы вернемся в замок, напомни мне, чтобы я велел Фионе сразу же приготовить тебе шоколад. Ты замерзла. – Ниалл посмотрел в окно кареты. Солнце светило, однако никого не могло обмануть. До позднего утра иней покрывал землю. Холодно было не по поре. И внутри кареты тоже, подумал он с горечью.
– Я все думала о вашем предложении…
Ниалл медленно повернул к ней глаза, но промолчал. Равенна прикусила нижнюю губу, в глазах ее смятение мешалось с болью.
– Быть может, я проявила излишнюю надменность, сразу отвергнув его. Теперь я понимаю что по крайней мере обязана все обдумать. Моя мать… она отдала бы все за возможность выйти за Финна Бирне.
– Твоя мать любила его, – проговорил Ниалл, возвращаясь к этой теме без особой охоты.
Боль в ее глазах ушла вглубь.
– Да, она любила его. – Равенна поглядела в окно, на поля, расстилавшиеся вдали многоцветным ковром. – Быть может, через какое-то время и я смогу ощутить эту разновидность любви и сумею принять ваше предложение.
Слова Равенны зацепили Ниалла за самое сердце, буквально стиснули его. Он понимал, в каком напряжении она находится сейчас. Визит в Кинейт оказался несчастьем. Слишком много обманщиков среди Верхов видела Равенна, чтобы поверить, что он может оказаться другим. Но он-то ведь не такой, как все.
Тлевший гнев разгорался в нем. Именно он совсем другой – не мот, не пьяница, не развратник. Интеллигентный и достойный человек, чье терпение подвергается уже предельному напряжению. Девчонка не понимает, с каким редкостным человеком имеет дело. Мужчины, обладающие его общественным положением, не умоляют таких, как она, выйти замуж. Они не просят любви, а получают ее. И теперь он готов был перестать изображать джентльмена и лишить ее всяких прав.
– Я не из тех, кто молит своих любовниц о снисхождении, – голос его был тих и, пожалуй, сдержан.
Она встретила его взгляд. Слова явно попали в цель.
– Я не прошу, чтобы вы научили меня любить вас. Вы уже знаете, что это невозможно. Но со временем…
– Со временем, – прохрипел Ниалл. – Ты еще так молода и, конечно же, думаешь, что эта пора бесконечна. Сколько же лет потребуется тебе, чтобы принять решение?
– Я уже сказала, что не могу выйти замуж за человека, которого не люблю. Я просто не могу этого сделать.
– И почему же ты не можешь этого сделать? – Челюсти его уже ныли от попыток сдержаться. Ниалл постепенно терял власть над собой.
– Я не знаю, почему. Я не знаю, что вы можете сделать. Только как женщина я предпочту судьбу своей матери. Пусть я в боли и муках рожу бастарда от человека, которого не люблю, чем не испытаю любви вообще. – Слезы разочарования наполнили глаза Равенны, и она уставилась куда-то вдаль – в точку, расположенную позади затылка Тревельяна.
Ниалл глядел на нее, жалея только о том, что не может излить на эту девчонку весь гнев и доказать ей, какая она дура. Но он сам сплел эту ложь. И теперь любая буря с его стороны лишь ожесточит Равенну. С геркулесовыми, Наверно, стараниями он сдержал себя, едва отыскав достаточно сил, чтобы спокойно сказать:
– Известно достаточно много удачных браков, начинающихся без любви.
– Позвольте мне подумать об этом. Обещаю взвесить все, что можно придумать. – Устало Равенна откинула голову на спинку кожаного сиденья. – Предоставьте мне немного времени. Я хочу поступить самым наилучшим образом.
– Ты еще никогда не делала того, что было бы для тебя самым лучшим.
Равенна сверкнула на него гневом из-под опущенных век, но промолчала.
* * *Сон Равенны нарушал стук колес кареты. Лир, казалось, вот-вот появится за следующим поворотом дороги, вынырнет из-за холма, но мили тянулись, а дома не было видно. Лишь дремота могла помочь Равенне избавиться от забот. Во сне она рассказывала сказку детишкам, усевшимся на зеленой лужайке перед замком Кинейт. У всех этих малышей – и мальчиков и девочек – были ее необычайные, фиалковые глаза, и они слушали сказку о Ские и Эйдане с неподдельным вниманием.
* * *Ския проводила взглядом Грейс, глаза ее обжигали слезы, которые она просто не могла выпустить на свободу. Она прекрасно знала, что если заплачет, то даже большой ручей, то бурливший, то журчавший возле ее хижины, не сумеет вместить все горе, которое копилось в ее душе долгие-долгие годы.
– Ушла – и скатертью дорога! С какой это стати к тебе должны ходить гости? Это мой мост и моя вода. И твоей родне нечего шляться через мои владения! – скрипнул тролль из тени под мостом.
Ския ступила на мост, даже не потрудившись что-либо ответить ему. Печаль ее была слишком велика.
– Остановись, я приказываю тебе! Это мой мост и моя вода! Я не стану делиться.
Она подняла палец и, прицелившись в самую густую тьму – туда, где, по ее предположениям, был тролль, – пустила тонкую молнию. А потом чуть улыбнулась, услыхав донесшееся из-под моста:
– Оййй!
– Пусть это послужит тебе уроком, – сказала она негромко.
Она миновала мост, потом закрыла за собой дверь своего домика, но внутри было так одиноко и грустно – гораздо хуже, чем до появления гостьи. Налив себе самую капельку меда, она уселась на скамье возле огня, но яркий очаг не мог развеять ее меланхолии. Мысли о доме, о матери и отце, о Грейс наполнили ее сердце горькой тоской.
На гладкий лоб Скии легла морщинка. Перебросив через плечо прядь светлых волос, она обернулась. Погрузившись в думы, Ския не обратила внимания на скрип задней двери. Опять он лезет. После той трепки, которую получил в последний раз, тролль решил опять обнаглеть. Ну когда он усвоит урок? Ския в отчаянии покачала головой.
- Норильск - Затон - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Шелк для истинной леди - Эмилия Остен - Исторические любовные романы
- Шелк для истинной леди - Остен Эмилия - Исторические любовные романы