— Цезарь. — В голосе мужчины прозвучала гордость. — Вы ей поможете?
Виктор окинул рану торопливым взглядом и продолжил тщательно осматривать Бонни.
— Остальные ранения не тяжелые, — нетерпеливо сказал Джеф. — Только это…
— Похоже, что на нее обрушился дом, — заметил Виктор. — Что с ней случилось, Цезарь?
Мужчина не ответил.
— Вы поможете ей? — лишь повторил он.
Виктор вздохнул.
— Постараюсь, — произнес он. — Рана сама по себе не смертельная, просто с самого начала ее нужно было как следует обработать. Там ведь и теперь еще остались щепки, и неудивительно, что она воспалилась. А сейчас эту юную женщину лихорадит. Общее состояние тяжелое. Она слишком худая и истощенная. И слишком маленькая для своего возраста. Сколько ей лет? Пятнадцать? Шестнадцать?
— Восемнадцать, — сказал Джеф. — Ну, по крайней мере, мы так предполагаем…
Деирдре наморщила лоб. Если бы девушка действительно была его сестрой, он должен был бы знать ее возраст. Однако раненая была абсолютно не похожа на него. Мужчина выглядел чрезвычайно привлекательным, казался смелым, обладал какой-то притягательной силой, в то время как девушку в лучшем случае можно было бы назвать невзрачной. Ее лицо было костлявым, черты грубыми… Если она действительно выдавала себя за мальчика, это никому не бросалось в глаза.
Виктор зажег в лечебном помещении все лампы.
— Сначала, Цезарь, я очищу рану. На этот раз тщательно и по всем правилам. Я также дам Бонни лекарство против высокой температуры. Затем нам нужно будет держать ее в тепле, хорошо кормить, если она вообще захочет есть… и будем молиться, чтобы ее рана зажила, прежде чем Бонни угаснет от лихорадки. Вы живете в портовом квартале? — Виктор испытующе посмотрел на Джефа. — Я никогда не видел здесь ни тебя, ни Бонни.
— Или Бобби, — заметила Деирдре. — Его ты скорее мог бы встретить. Ведь девочка выдавала себя за мальчика, не так ли?
Джеф на миг опустил голову, словно его поймали на лжи. От этого он стал казаться моложе. Несмотря на свой импозантный вид, он, очевидно, был не намного старше, чем его подруга.
— Мы… мы не здешние, — сказал он. — Но мы могли бы… Наверное… Послушайте, я что-нибудь подыщу… Если вы разрешите оставить ее здесь хотя бы на короткое время, я схожу в порт и сниму квартиру… У нас… есть деньги. — Он показал свой кошелек. — Мы сможем заплатить вам, доктор. Сколько… сколько бы вы ни потребовали…
Коротким выразительным жестом Цезарь приложил палец к губам. Деирдре поняла: он хотел заплатить также за их молчание.
Виктор тоже не мог не понять этого, однако отрицательно покачал головой:
— Молодой человек, моя профессия обязывает меня хранить молчание о делах моих пациентов. И где же ты хочешь снять комнату сейчас, среди ночи?
На лице чернокожего появилось что-то вроде ухмылки:
— Это не проблема.
Прозвучало это так, как будто он постоянно снимал комнаты исключительно при лунном свете.
Виктор фыркнул.
— Ну, я думаю иначе, молодой человек, — строго сказал он. — Конечно, ты снимешь какой-нибудь угол возле порта, когда покажешь деньги, — или получишь ножом между ребрами…
Чернокожий снова улыбнулся. Снисходительно, как показалось Деирдре. Без сомнения, в портовых кварталах ему нечего было бояться.
Виктор продолжал:
— Этой девочке нужна чистая постель, уход… Нет, нет, мы сделаем по-другому. Сначала я вылечу Бонни, а потом…
— Мы ведь можем оставить ее здесь! — вырвалось у Деирдре, и она сама удивилась тому, что сказала. До сих пор она никогда не интересовалась уходом за больными. А у Амали и других слуг работы и без того хватало. — Я… я с удовольствием позабочусь о ней.
Виктор бросил на жену удивленный взгляд, который затем стал нежным. Было совершенно очевидно, что его обрадовало предложение Деирдре.
— Ты слышал, что сказала моя жена? — обратился он к Джефу. — Для тебя мы тоже найдем место. Ты переночуешь у нас. Можешь устроиться на конюшне… если… если расскажешь нам, откуда ты прибыл и чем вы занимались последнее время. Я не хочу, чтобы у меня в доме находились воры.
Молодой человек, казалось, хотел возмутиться, однако тут снова вмешалась Деирдре.
— Я прошу тебя, Виктор, это можно оставить до утра! Давай пока займемся девушкой, а потом…
— Мы? — спросил Виктор слегка насмешливо. — Ты… ты хочешь мне помочь?
Деирдре решительно кивнула:
— Тебе же понадобится кто-то, кто…
Она не знала, что сказать дальше, однако что-то придавало ей уверенности. Что-то, что могло удержать ее здесь — присутствие этого привлекательного незнакомца и его маленькой больной подруги. А может, жены? Деирдре почувствовала укол ревности. Она, наверное, сходит с ума…
Немного позже Деирдре снова справилась с собой и смогла держать в руках эмалированный тазик, который Виктор наполнил горячей водой и мыльным раствором. Он промокал рану Бонни этим раствором, по мере того как удалял из нее одну деревянную щепку за другой. Деирдре сначала даже стало плохо. Было похоже на то, что раненой было ужасно больно. К счастью для девушки, она была без сознания, и в конце концов даже Деирдре успокоилась и смогла выдержать вид этой процедуры. Виктор улыбнулся ей, не прекращая своей работы. Казалось, что он гордился ею.
Молодой человек хладнокровно наблюдал за происходящим. Может быть, он и беспокоился о своей подруге, но виду не подавал. Откуда бы он ни появился, вид крови не пугал его.
Прошло более часа, прежде чем Виктор очистил рану Бонни. Он смыл пот и кровь с ее тела и наложил новую повязку.
— Может быть, у тебя найдется для нее ночная рубашка? — спросил он у Деирдре. — Или лучше спросить у Амали?
Ночные рубашки Деирдре были произведениями искусства из тончайшего шелка, которые больше выставляли напоказ, чем скрывали — и, естественно, были очень дорогими. Но тем не менее Деирдре не задумалась ни на мгновение.
— Нет, нет, для этого не надо будить Амали, — быстро проговорила она. — Я сейчас принесу. Я…
Когда Деирдре проходила мимо Джефа, ее охватила дрожь. Она снова спросила себя, что с ней происходит, однако затем быстро взбежала по лестнице, вошла в свою спальню и выхватила первую попавшуюся ночную рубашку из шкафа. Она была сшита из золотистого шелка и украшена кружевами.
Джеф шумно вдохнул, когда Деирдре помогла Виктору надеть на Бонни элегантную ночную рубашку. Худощавая девочка в этом одеянии казалась почти прекрасной. Тонкая ткань украшала даже самую неказистую фигуру. Деирдре показалось, что она почувствовала, как чернокожий бросил на Бонни равнодушный короткий взгляд, прежде чем снова перевести его на нее. Молодой женщине показалось, что она читает его мысли, что в этой шелковой рубашке он внутренним взором видит не Бонни, а саму Деирдре. Она снова плотнее запахнула пеньюар, но тем не менее продолжала чувствовать взгляд Джефа на своей коже.