– И это будет справедливо, – протянула Фиона, и они обе засмеялись.
Грегор заметил Алану, направлявшуюся к раскидистой рябине в дальнем конце сада, и торопливо пошел ей навстречу. Он начинал испытывать легкое разочарование. Когда один из братьев принялся дразнить его, Грегор был рад случаю выплеснуть на него накопившееся раздражение. Оказалось, что ухаживать за женщиной – это тяжкий труд. Грегор усмехнулся – надо же, чтобы такая чепуха пришла в голову.
Но он действительно не понимал, почему Алана не желала идти ему навстречу, ведь он так старательно ухаживал за ней. Временами ему казалось, что она готова его простить, но она вдруг становилась вежливо-холодной, и все возвращалось на круги своя. Ему казалось, что она приняла его объяснения, что он сумел убедить ее в том, что его планы на их совместное будущее вполне достойны и искренни.
Когда она при виде его обернулась и одарила его улыбкой, в нем с новой силой зажглась надежда. Эта улыбка была очень похожа на те прежние ее улыбки, что согревали его до появления Мейвис.
– Кажется, исчезли последние твои синяки, – сказал он, протянув руку к ее волосам, чтобы убрать за ухо выбившуюся прядь.
– Да, мое падение с обрыва становится полузабытым воспоминанием во всех смыслах, – сказала Алана.
Она пристально смотрела на улыбавшегося ей Грегора. Он смотрел на нее как всегда – с теплотой и любовью. Не стоило так упорствовать в своем недоверии. Он ведь все ей объяснил, без утайки и искренне. Ей действительно пришлось бы не по душе, если бы он грубо обошелся с Мейвис. Его отношение к Мейвис говорило в его пользу, в пользу его порядочности, и ей стоило об этом подумать раньше. Ей ведь тоже не хотелось сначала рассказывать ему о планах своего отца найти для нее мужа, так что с ее стороны было несколько несправедливо осуждать отца Мейвис.
– От Мейвис и Брайана наконец пришла весточка, – сказал Грегор.
Алана услышала неуверенность в его голосе и мысленно назвала себя жестокосердной дурой. Она так его запугала, что он боится произносить имя Мейвис вслух.
– У них все хорошо?
– Да. Они поженились, и ее отец разыскал их лишь два дня спустя. Брайан сообщает, что его тесть нормально воспринял это известие, но продолжает ворчать насчет неблагодарных детей и все такое. – Грегор мысленно облегченно вздохнул, когда Алана засмеялась, поскольку он боялся, что при одном упоминании имени Мейвис она развернется и уйдет.
– Я рада, – заключила Алана. – Было ясно, что они нравятся друг другу.
– Ясно всем, кроме меня.
– Да, но ты уехал спустя всего несколько часов после возвращения домой и поэтому не мог наблюдать за ними, как мы все. Фиона тоже раньше ничего не замечала, но ей кажется, что Эван все понял еще до твоего приезда.
И Эван ничего не сказал Фионе, вдруг подумала Алана, но ее это не особенно расстроило. До Аланы вдруг стала доходить истина – обида застила ей глаза, и она не видела очевидного. Да, Грегор солгал ей и тем глубоко ее обидел, но он осознал, что поступал дурно. Пора перестать бередить старые раны и начать жить, сказала она себе.
Грегор бережно обнял Алану за плечи и повел к каменной скамье, укрытой от посторонних глаз вьющимися розами. Надежда его еще больше окрепла, когда Алана не вздрогнула от его прикосновения и не отстранилась. Он уже был уверен: в ней произошла перемена. Грегор сильно сомневался, что это его ухаживания так ее изменили. Но, чем бы ни была вызвана эта счастливая перемена – какой-нибудь пришедшей ей в голову мыслью, разговором с кем-то или просто настроением, – Грегор решил не упустить ее.
Усадив Алану на скамью, он сел рядом и положил ей руку на плечо. Все тело его изнывало от желания, он мучился оттого, что вынужденно вел себя с ней так, словно они никогда не были любовниками. Вначале он думал, что может вернуть ее, играя на той страсти, которую она, несомненно, к нему питала, но потом решил, что это было бы нечестно. И вот теперь расплачивался за свою сдержанность бессонными ночами. Ворочаясь в постели, он мечтал о том времени, когда рядом с ним снова будет она.
Но после двух недель примерного поведения он посчитал, что вправе сорвать у нее хоть один поцелуй. Он украдкой взглянул на нее и получил ответ на свой вопрос во взгляде из-под полуопущенных ресниц. Грегор осторожно опустил голову, пока их губы не соприкоснулись. Он был настороже, пытаясь угадать, как она отреагирует. А вдруг Алана все же не хочет с ним целоваться? Но она чуть приподняла голову и в молчаливом согласии подставила ему свои губы. Грегор застонал и поспешил принять приглашение, пока она не передумала.
Сладкое тепло ее рта, этот вкус, которым он слишком долго не мог наслаждаться, в мгновение ока разбудили в нем желание. Грегор обхватил ее руками и углубил поцелуй, даже не пытаясь спрятать терзавший его голод. Целых три недели он вынужден был спать в одиночестве и постоянно держать в узде желание, неизменно заявлявшее о себе, когда Алана была рядом. Грегор не знал, выдержат ли поводья на сей раз, когда она трепетала в его объятиях, теплая и податливая.
В тот самый миг, как губы Грегора прикоснулись к ее губам, Алану вдруг пронзила мысль, что на нее, видно, нашло умопомрачение, когда она решила, что способна отказаться от этого мужчины. Едва он прикоснулся к ее губам, желание взыграло в ней с неожиданной силой. Она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Все сладостные воспоминания о его ласках, о том наслаждении, что он давал ей, нахлынули вновь.
«Я люблю его», – повторяла про себя Алана, когда он опрокинул ее на спину. Она допустила ошибку и дала волю чувствам. Но разве за этот грех надо было вырывать из груди свое сердце, опасаясь возможной боли? А ведь именно так она поступала, отдаляя от себя Грегора. И теперь, когда она прижимала его к себе впервые за несколько недель, она не могла понять, что за безумие нашло на нее, когда она вздумала забыть о том, что было между ними.
Она чувствовала, что доверяет ему. Она доверяла ему настолько, чтобы вверить ему себя и своих детей, тех, которых родит от него. Она верила, что он будет добр к ней и к детям, что сможет обеспечить их всем необходимым. Да, он не совершенство. Но, как сказала Фиона, разве есть на свете идеальные люди, будь то мужчины или женщины? И еще, только сейчас она вспомнила о втором обещании, данном Фионе, – не перейти грань разумного и не превратиться в капризную гордячку. Не подпуская к себе Грегора уже после того, как он все объяснил и извинился за все содеянное, она, несомненно, проявляла упрямство. И еще кое-что она только сейчас осознала полной мерой – Грегор был не из тех мужчин, что повторяют свои ошибки.
– О, девочка моя, мое сладкое сокровище, я так соскучился, – шептал он, уткнувшись губами ей в шею, при этом трясущимися руками расшнуровывая корсет.