Закрываю лицо и плачу, не могу, да и не хочу останавливаться. И мне совершенно все равно, что Баженов подумает. Слабая, глупая, раненая, бесполезная.
Его объятия становятся крепче. Я чувствую легкий поцелуй в макушку и осознаю, что ничего плохого он не подумал и… никогда не подумает. Демьян как был, так и остается моим лучшим другом, который рядом и в радости, и в горести. Всегда.
Качаю головой и, чуть успокоившись, произношу:
— Долго летел?
Молчит. Убирает волосы с моей щеки. Быстро касается губами, от чего я едва не вздрагиваю.
— Просто хочу знать, сколько у тебя ума, — усмехаюсь. — Помочь ты все равно ничем не можешь. Ты не врач же.
— Пятнадцать часов. — Голос звучит немного хрипло, и это рождает новый поток мурашек по телу.
Как хорошо, что Баженов тут.
— Зачем прилетел? Я не просила.
— Подумал, вдруг тебе захочется кого-нибудь обнять, — отвечает с легкой улыбкой.
Киваю и позволяю себе расслабиться. С каждой секундой легче становится. Огромный айти-подорожник.
— И столько же обратно? Сумасшедший.
— Эй, — говорит Демьян вполголоса. — Сумасшедшая здесь ты, птенец. Какого, блядь, хрена?
В его тоне нет раздражения, скорее растерянность и укор, и я смеюсь.
— Испугался? — подкалываю. — Чуть не закопали меня.
Он хмыкает, и я поворачиваюсь. Устраиваюсь на его груди, касаюсь носом шеи и глубоко вздыхаю.
— Я сама очень сильно перепугалась. Думала, всё. Прости, что заставила понервничать. Повезло, что у них был вертолет, что так быстро доставили и в клинике уже операционную подготовили. Хирурга вызвали. Четко все было, как в кино.
Обнимаю Демьяна крепче, а он обнимает меня.
— Поправляйся, Кристин. Ни о чем другом не думай. Будут у тебя дети, все будет. Сейчас главное — восстановиться.
— Родители там в панике, опять выясняют, кто виноват. Это просто немыслимо, названивали всю ночь.
Выспрашивали подробности, накидывали, что нужно спросить у врача и так далее. Мне же хотелось, чтобы меня просто обняли и сказали, что все будет хорошо, несмотря ни на что.
— Все будет хорошо, — читает Баженов мысли. — Всякое бывает. Но от цивилизации так далеко больше не уезжай.
Прыскаю.
— М-м-м, я что-то смешное сказал?
— Да так, ничего. Не уеду больше, обещаю.
Демьян кивает и неспешно поглаживает по плечам.
Поплакав вдоволь, я медленно засыпаю в его руках, и на этот раз сон крепкий, пустой, но живительный. Интересное дело — Баженов не высыпается рядом со мной, а я, наоборот, лишь на его груди могу полностью расслабиться.
Глава 48
Помешательство. Я просыпаюсь, и первая мысль: скоро его увижу. Боже. Сон мгновенно улетучивается, и дальше думаю об одном и том же. Все, что я ощущаю, — это трепет. В грудь словно из брандспойта бьет теплом, оно расходится по телу, чуть покалывая. Представляю очередную встречу и улыбаюсь, опьяненная горьковатым счастьем. И совершенно не имеет значения, какой статус у наших отношений — я жду Демьяна всем сердцем.
Когда он стремительно заходит в палату, чувствую себя ребенком, которому вот-вот вручат новогодний подарок. Благо лежу в кровати, так бы вообще могла пританцовывать. Хочу-хочу-хочу свой подарок! Я мечтала о нем слишком долго, я его обожаю, и, конечно же, ничто на свете не заставит меня отказаться от столь желанного приза, ни здравый смысл, ни какая-то там вымышленная гордость или обида. Ни даже то, что Баженов здесь как друг, а не как любовник. Пусть так. Сил сожалеть о том, что он идет дальше, а я топчусь на месте и грежу о нем круглосуточно — не осталось.
— Доброе утро! — радостно говорит Демьян. — Ты как сегодня? Как спала, принцесса?
Слегка улыбаюсь и потягиваюсь, изображая, что не проснулась еще три часа назад и не занималась макияжем.
— Доброе! Ты чего такой бодрый? Испробовал, наконец, бассейн в отеле?
Демьян наклоняется и целует в щеку. В этот момент током прошивает. Я бы сказала, обоих, но нет — кажется, только меня. Он же мажет губами, выпрямляется и подходит к окошку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, бассейн огромный. Прям вот пятьдесят метров.
В его руках пакет с вкусняшками и сумка с ноутом. Обычный набор моего «подорожника».
— Я бы тоже поплавала с удовольствием.
Демьян поворачивается и смотрит укоризненно.
— Это же не навсегда, — развожу руками. — Ну, я надеюсь. Смертельно надоело болеть, Баженов. Хочу активности.
— Верю. А пока ты прикована к кровати, посмотрим вместе киношку? У меня несколько хотелок накопилось, и никто, блин, в целом мире их со мной не собирается делить.
— А про что там? — прищуриваюсь, делая вид, что у меня миллион других планов на день.
— Узнаешь.
— Там есть какая-нибудь любовная линия? Желательно основная.
Он хмурится, деловито доставая ноутбук из сумки. Невозмутимо соглашается:
— А как же!
Лжет! По глазам вижу. И даже не особенно скрывается. Я смеюсь вслух и качаю головой:
— Тогда один фильм мой, а второй — твой. По очереди.
Двигаюсь, чтобы Демьян устроился рядом. Я пьяная, до предела пьяная от счастья снова быть с ним.
— Ладушки. Впереди долгий день
Бросаю взгляд на название и закатываю глаза:
— Очень-очень долгий. — Сама устраиваюсь на его груди.
Он приобнимает таким образом, чтобы мне было еще удобнее, и мы вместе смотрим кино. Это самые лучшие часы за последние месяцы.
Время летит вперед слишком быстро, и день выписки хоть и был ожидаем, но застает врасплох.
Мы прощаемся в аэропорту. Демьян много говорит по телефону, и мне кажется, что он мог бы подольше побыть со мной. Того, что он сделал, резко становится недостаточно — внутри уже проснулась жадность. Наблюдаю за тем, как он хмурится, как произносит короткие фразы, как обалдело качает головой в каких-то моментах, которые его не устраивают, и медленно тлею.
В Питер, да и вообще в страну, Баженову пока нельзя возвращаться. Я не могу понять, что происходит в его жизни, на чьей стороне он трудится, какие планы строит. Все это как будто и неважно, когда он целует меня в лоб и произносит:
— Повод — дерьмо, но я так рад был тебя увидеть.
Внезапно чувствую, что он тоже скучает. Может, даже алчно, может, даже сильнее, чем я по нему.
— Дашь свой мобильник на пять сек? — Протягивает руку.
И я понимаю, что вряд ли он хочет селфи на память сделать. Вручаю ему. Демьян что-то делает, потом показывает мне экран:
— Видишь значок? Это чат. Пиши мне здесь.
— Что писать?
— Что угодно, если захочешь. Я отвечу.
Он вновь наклоняется и целует в лоб. А потом мы как-то враз тянемся, прижимаемся щеками и замираем. Я прикрываю глаза, наслаждаясь шансом коснуться его еще раз. Что Баженов чувствует — понятия не имею, но очень сомневаюсь, что он хоть раз с кем-то вот так же странно обнимался в аэропорту.
Через несколько дней я в Питере пью кофе в компании его матери и рассказываю подробно обо всем, что со мной случилось. Она слушает внимательно, кивает. Вопросов лишних не задает, но я сама как-то вдруг догадываюсь, что вертолет у ворот виллы появился неспроста, тем более так быстро. Вряд ли такая услуга полагается туристу по страховке. И что-то я сомневаюсь, что наши власти могли настолько быстро среагировать в Индии. Баженов, бесспорно, гений, но не Господь Бог, удаленно организовать в чужой стране мероприятие такого масштаба он бы не смог без помощи.
Без помощи тех, кто может все. Вообще все. От этой мысли волоски на коже поднимаются.
Что же с тобой происходит, Демьян Баженов? Какие мысли у тебя в голове, какой путь ты себе выбираешь?
Мы с Радой Максимовной одновременно переглядываемся, но не озвучиваем догадки. Больше про вертолет я никому не рассказываю.
***
Спустя три дня после возвращения я покрутила в голове разные варианты диалогов и просто набрала в чате: «Привет».
«Привет, птенец».