Читать интересную книгу Благие знамения - Терри Пратчетт

Адам задумчиво поглядывал на здания. Устройства тревоги еще испускали сигналы, похожие на традиционные альпийские йодли.

— Так, — сказал он, — мне лично кажется…

— Эй! Что это вы, дети, здесь делаете?

Окликнувший их голос не был исполнен настоящей угрозы, но в нем, несомненно, чувствовалась предельная напряженность, а принадлежал он офицеру, который в течение последних десяти минут пытался осмыслить полную бессмыслицу сложившейся ситуации, слушая, как заливаются сигналы тревоги, и стараясь открыть запертые двери. За ним маячили два не менее встревоженных солдата, пребывающие в недоумении по поводу того, как им поступить с этими четырьмя малолетками, совершенно очевидно отпрысками белой расы, один из которых пусть и в самой малой степени, но уже принадлежит к женскому полу.

— Не беспокойтесь о нас, — беспечно сказал Адам. — Мы просто поглядим тут вокруг.

— Значит, вы просто… — начал было лейтенант.

— Спать, — сказал Адам. — Сейчас вы просто уснете. Все солдаты здесь должны спать. Тогда вас ничто не потревожит. Сейчас вы все просто уснете, немедленно.

Лейтенант пристально посмотрел на него, пытаясь сфокусировать взгляд. Затем он медленно опустился на землю.

— Ничего себе, — сказала Пеппер, когда и остальные улеглись спать. — Как ты их усыпил?

— Видишь ли, — осторожно протянул Адам. — Ты помнишь тот гипнотический практикум из книги «101 увлекательное занятие для юных умельцев», который у нас никогда не получался?

— Ну помню, и что дальше?

— В общем, это что-то вроде гипнотического сна. Я только теперь понял, как это делается. — Он повернулся обратно к зданию, напичканному компьютерной техникой.

Адам собрался; его привычная удобная сутуловатость сменилась некой бравой выправкой, которая очень порадовала бы мистера Тайлера.

— Отлично, — сказал он.

Потом немного помедлил в задумчивости.

А потом сказал:

— Пойдем оглядимся.

Если земля вдруг исчезнет и останется одно электричество, то наш мир будет выглядеть как самая изысканная световая филигрань — сфера мерцающих серебристых линий со случайными проблесками стрел, выпускаемых спутниками. Даже темные районы будут озарены благодаря радиолокационным станциям и коммерческим радиоволнам. Нервная система гигантского планетарного зверя.

Все города — узелки в электрической паутине, но сами электрические связи, по сути своей, были подобны мускулатуре, выполняющей лишь грубую работу. Однако уже примерно полсотни лет люди пользуются «электронным мозгом».

И теперь он вдруг ожил, подобно тому, как оживает огонь. Переключатели стали залипать. Реле начали плавиться. Внутри кремниевых чипов, микроскопическая структура которых по сложности напоминала карту Лос-Анджелеса, образовались новые связи, породившие перезвон в удаленных на сотни миль подземных лабораториях, и люди в ужасе смотрели на то, что сообщали им давно знакомые экраны. Массивные стальные двери, надежно скрытые в полостях гор, отказывались открываться, и люди барабанили по ним, стараясь справиться с предохранителями, которые уже окончательно сплавились. В пустынях и тундрах земля вдруг расползалась, впуская свежий воздух в оборудованные кондиционерами склепы и позволяя грубым силуэтам занять свои места.

И поскольку электричество утекало туда, куда не следует, оно иссякало в обычных местах. В городах погасли дорожные огни, затем уличное освещение, а затем и весь свет. Охлаждающие вентиляторы замедлили ход, вздрогнули и остановились. Погасли раскаленные спирали обогревателей. Остановились лифты. Заглохли радиостанции, и умолкла их убаюкивающая музыка.

Говорят, что цивилизация отстоит от варварства всего лишь на двадцать четыре часа с двумя перерывами на обед.

Ночь медленно овладевала вращающейся Землей. Изъязвленная поверхность планеты должна была искриться множеством электрических булавочек, дающих свет. Но источник тока иссяк.

Пять миллиардов человек погрузились во мрак. Вскоре могло начаться нечто вроде варварского пиршества или пикника на природе — необузданного, отвратительного и в конечном счете доставшегося муравьям.

* * *

Смерть выпрямился. Видимо, он к чему-то прислушивался. Можно только догадываться, что ему удалось услышать.

— ОН ПРИШЕЛ, — сообщил он.

Три его попутчика оторвались от своих дел. В их внешности и позах произошли едва уловимые изменения. Прежде чем ангел Смерти заговорил, они — то есть те их ипостаси, которые не ходят и не говорят, приняв человеческое обличье, — кружили над миром. Теперь они вернулись.

Более или менее.

Вид их стал каким-то странным. Словно у них вдруг появились плохо скроенные тела, наподобие плохо скроенных костюмов. Голод выглядел так, будто слегка изменил свой имидж, и его выработанный годами типаж — приятного, процветающего и заслуживающего доверия бизнесмена — начал вытесняться древним, ужасным оцепенением его исходного воплощения. На коже Войны заблестели капли пота. А кожа Загрязнения блестела просто так.

— Мы обо всем… позаботились, — с некоторым усилием произнесла Война. — Теперь дела… пойдут своим путем.

— В нашем распоряжении не только ядерное оружие, — сказал Загрязнение. — Есть еще химическое. Тысячи галлонов химических веществ… хранятся в бочках во всех уголках мира. Замечательные жидкости… с чертовски длинными заковыристыми названиями. А учитывая… старые запасы. В общем, выбирай, что хочешь. Плутоний может быть смертоносным тысячи лет, но действие мышьяка вечно.

— Или пусть настанут времена… вечной зимы, — сказал Голод. — Я предпочитаю зиму. Некая чистота… присуща зиме.

— Все птенчики… соберутся в курятнике, — сказала Война.

— Никаких больше птенчиков, — буркнул Голод.

Не изменился лишь Смерть. Кое-что всегда остается неизменным.

Апокалиптическая четверка вышла из здания. Походка Загрязнения также приобрела новые качества — казалось, он не идет, а течет или даже растекается.

Что и было подмечено Анафемой и Ньютом Пульцифером.

На их пути как раз появилось первое здание. Внутри все выглядело гораздо спокойнее, чем снаружи, где уже поднялась большая суматоха. Анафема толкнула очередную дверь, которая изобиловала уведомлениями, предупреждающими о смертельной опасности. Дверь с легкостью распахнулась. А пропустив их внутрь, она тут же захлопнулась и защелкнулась на замок.

У них было мало времени на обсуждение того, зачем побывала здесь эта Четверка.

— Кто они такие? — спросил Ньют. — Может, террористы?

— В самом прямом и точном смысле, — согласилась Анафема. — По-моему, ты попал в точку.

— И о чем же, интересно, был этот странный разговор?

— Наверное, о возможном конце мира, — предположила Анафема. — Ты заметил их ауры?

— Да нет, вроде ничего не заметил, — сказал Ньют.

— Очень расплывчатые.

— А-а.

— То есть, по сути, негативные ауры.

— А?

— Наподобие черных дыр.

— Неужели так плохо?

— Очень.

Анафема пристально взглянула на ряды металлических шкафов и стоек. Впервые, именно сейчас — и то была не игра, а реальность — эта техника, способная разрушить земной мир или по крайней мере ту его часть, что метра на два уходит в землю и поднимается до озонового слоя, перестала работать согласно привычному сценарию. Не видно было никаких больших красных контейнеров с сигнальными огнями. Не удалось обнаружить и никаких свернутых проводов с бросающейся в глаза рекомендацией: «Обрезать здесь». Никаких подозрительно больших цифровых индикаторов, показывающих, сколько еще секунд остается, чтобы предотвратить катастрофу. Вокруг высились только железные шкафы, которые выглядели основательными и непоколебимыми, совершенно готовыми отважно встретить последнее мгновение.

— Что же происходит? — сказала Анафема. — Они ведь что-то сделали, правда?

— Может, здесь есть какой-то выключатель? — беспомощно сказал Ньют. — Я уверен, если мы поищем…

— Такие выключатели обычно встроены в систему. Не говори глупостей. Я думала, ты разбираешься в компьютерной технике.

Ньют в отчаянии кивнул. Эта аппаратура резко отличалась от той, о которой он читал на страницах журнала «Знакомство с электроникой». Пытаясь хоть что-то найти, он разглядывал заднюю панель одного из шкафов.

— Международные связи, — пробурчал он. — Доступны практически любые операции. Можно понизить потребляемую мощность, настроиться на спутники. Все что угодно, абсолютно. Можно… пш-ш… — согласись, можно… пш-ш… ой-ёй, все отлично устроить… пш-ш-ши… вау, только вот… пш-ш-ик… о-о-ох.

— Но ты сумеешь справиться с этой системой?

Ньют облизнул обожженные пальцы. Пока он не обнаружил ничего, что напоминало бы транзистор. Он обмотал руку носовым платком и вытащил пару плат из разъемов.