Но мои этнографические размышления прервал крик, которому вторило эхо:
— Готовьсь, цельсь, пли!
Грохот выстрелов был оглушителен. На мгновение мне показалось, что я снова там, на далекой китайской земле. И вновь самураи атакуют наши укрепления, накатываясь волна за волной. Но в отличие от далекой Маньчжурии, здесь над полем боя стояла мертвая тишина. Странные воины в оранжевых тогах не выкрикивали угроз, не потрясали копьями, стараясь взбодрить себя и своих товарищей. Они молча, с упорством фанатиков, шли вперед, чтобы убивать и быть убитыми. Правда, пока исполнялось второе.
Первые ряды нападавших смешались, словно они натолкнулась на непреодолимую стену. Мертвые и раненые падали на землю, и их топтали свои же товарищи. И все это без единого крика боли, без стонов. В какое-то мгновение мне даже показалось, что я оглох, такая тишина стояла над руинами. Но вот волна, перехлестнув через тела мертвых, понеслась дальше.
— Готовьсь, цельсь, пли!
— Готовьсь, цельсь, пли!
— Готовьсь, цельсь, пли!
Солдаты расстреливали нападающих в упор, забивая проходы между камнями кровавым месивом из мертвых и умирающих. Страшная бойня. Но с каждым разом волна подкатывала все ближе. Ближайшие груды камня заволокло пороховым дымом. Туземцы несли ужасные потери, но неумолимо шли вперед, словно не замечая их. А потом на флангах ударило стаккато пулеметов. Но ничего не изменилось. Еще секунда, и… ряды сражающихся смешались. Несмотря на обилие противников, солдаты ловко орудовали штыками и саблями, сдерживая строй, а потом в какой-то миг, когда казалось, что вот-вот все погибнет, пехота раздалась в стороны, и в гущу врага вклинились конные отряды. Я, впрочем, как и остальные на командном пункте, завороженно наблюдал за происходящим, пораженный масштабами бойни — за одного мертвого русского солдаты туземцы платили десятью, а то и более жизнями. Наши солдаты стояли по колено в крови врагов, белые гимнастерки стали бордово-красными. Но сколько же было этих безумцев! Казалось, потоку оранжевых туник не будет конца.
Неожиданно пулемет на правом фланге захлебнулся, но тут же, по мановению руки полковника, двадцать всадников, находившихся в резерве, понеслись туда, где заглох пулемет, сметая все на своем пути. И через пару минут пулемет на правом фланге вновь застрочил, кося ряды противника.
За облаками порохового дыма и событиями на правом фланге никто из штабных не заметил, как группа из тридцати дикарей, прорвав фронт, стала взбираться на холм командного пункта. А потом, когда облака порохового дыма чуть разошлись, офицеры застыли, словно парализованные, глядя на приближающуюся смерть.
Первым, как ни странно, пришел в себя я. И тут дело вовсе не в реакции. Думаю, я единственный, кто по-настоящему испугался. Шагнув назад, я выдернул револьвер из кобуры ближайшего ко мне офицера, и проделал это раньше, чем хозяин револьвера успел меня остановить. Потом чисто автоматически, как на учениях, я шесть раз прицелился, шесть раз, затаив дыхание, нажал на курок, и соответственно шестеро дикарей скатились к подножию груды камней, на которой мы стояли. К тому времени, как я отстрелялся, многие выхватили револьверы и открыли огонь. Половина нападавших упала замертво, зато другая половина…
Совершенно неожиданно передо мною из порохового дыма вынырнул огромный воин в оранжевой тоге. У него была выбритая голова, а лицо… его широкое лицо, покрытое странными татуировками, кривилось в гримасе ненависти. Я с яростью надавил на курок Но револьвер лишь щелкнул, пули закончились, и боек ударил по стреляной гильзе. Перезаряжать времени не было. Дикарь попытался достать меня копьем… Сейчас, вспоминая о тех мгновениях, я и сам удивляюсь, как такое возможно, но, видно, тело каждого человека обладает собственной памятью, которая включается лишь в мгновения смертельной опасности. Лет пять тому назад мой старший брат, только ставший генерал-адъютантом, прислал мне одного китайца — мастера джиу-джитсу. Желтолицый воспитатель и дал-то мне всего с десяток уроков, но, быть может, в тот миг на безвестных руинах один из его уроков спас мне жизнь.
Пропустив противника чуть вперед, я извернулся, скользнул вдоль копья и, перехватив револьвер за ствол, нанес его рукоятью удар по голове дикаря. Так как я находился выше его, мне особо ничего не пришлось делать, просто обрушить рукоять нагана сверху на бритый череп. Дикарь застыл, словно натолкнувшись на стену. Я рывком вырвал из его ослабевших рук копье и, тут же ударив его тупым концом в живот, опрокинул вниз, к подножию груды камней. Потом, воинственно сжимая копье, я огляделся, но сражаться уже было не с кем. Остальные офицеры, опомнившись, буквально изрешетили пулями группу прорвавшихся дикарей.
Но внизу, у подножия командного пункта, все еще шло сражение. Уже было видно, что поток дикарей смешался. Еще несколько мгновений, и они побежали. Однако некому было их преследовать. Победа получилась поистине пирровой: каждый второй солдат был убит, а из тех, что остались в живых, два из трех тяжело ранены.
Когда полковнику доложили о результатах сражения, он нахмурился. И это мягко сказано. Я все это слышал сам, поскольку, когда полковник вернулся в штабную палатку, я последовал за ним. Никто меня не остановил, и получилось так, что я, сам того не желая, оказался присутствующим на военном совете.
— Еще одна подобная атака, господа, и у нас не останется солдат, — объявил полковник, выслушав доклады вестовых.
— У меня такое ощущение, что мы перенеслись в Африку, господа, — заметил один из офицеров. — Примерно то же самое я наблюдал во время войны англичан с зулусами, когда воины с копьями наперевес шли на пулеметы.
— Африкой тут и не пахнет, но тем не менее генерал-губернатор нас за такие потери по головке не погладит. Мы должны были всего лишь схватить банду социалистов, ограбивших императорский банк, а вместо этого…
— И что вы предлагаете? — спросил один из офицеров. — Отступить? И вообще, я не понимаю, куда мы попали. Эти странные ловушки. Ощущение такое, что пройдя через ту пещеру, мы вернулись в глубокую древность.
— Хватит фантазий! — отрезал полковник.
— Но… Мы же столкнулись с совершенно неизвестным племенем на территории, ныне принадлежащей Империи. И что самое удивительное, ни у Пржевальского, ни у других исследователей здешних пустынь нет ни единого упоминания ни о чем подобном. Но ведь невозможно, чтобы столь многочисленный народ ни разу не контактировал с соседями.
— Тем более что наконечники их копий из высококачественной стали. Такой металл невозможно изготовить кустарным способом. Тут должен существовать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});