А как расцвело шпионство и доносительство! Берегись, если суровый ранее сосед начал улыбаться тебе и любезно кланяться!, - успела услышать Ирина и снова отвлеклась .
И про это тоже слышала. Я-то не захватила, чур меня. А вот прадед мой, царство ему небесное... Эх, была б я сейчас наследницей известного ювелира на Москве. Да не судьба, видно. Ох, люди, никак не меняются, даже спустя века. Такой же вот приятный соседушка и сдал, наверное, деда. Последнее кольцо с чудными бриллиантами, если моей бабушке не изменяла память, чудом сохранившееся после обыска, прабабка снесла в Торгсин, чтобы с голоду не сдохнуть.
Ой! Да слушаю, я, слушаю! Вот нетерпимый старикан!.
За малейшее нарушение, хотя бы подозрение, следовало жестокое наказание. Обычная практика, - страшно равнодушно продолжал старый Инквизитор, - лучше примерно наказать невиновного, чем пропустить виноватого.
Господи, неужели история движется и по спирали вниз?! Ну, виновата, виновата. Прошу прощения, больше не буду.
Я надеюсь. Все повторяется, но это не повод к ... - старик, похоже не подобрал нужного слова.
С юношеских лет я уже знал, каким путем жизненным пойду. Меня вела Вера. Она затмевала и заменяла все: любовь, дружбу, родственные связи, простые человеческие радости. Правда, радости я игнорировал только по молодости, по глупости. Повзрослев, я перестал кривить душой перед самим собой.
Порой приходилось переступать через многое. Но я делал это с легкостью. И не заметил, как увлекся игрой во власть. Могущество, возможность повелевать, играть людскими судьбами, как шахматными фигурами, хуже наркотика. Шел я к своей цели, не разбирая дороги. Надо по головам - пойдем по головам. Надо переступить через близких - без единого сомнения. Наступать на горло собственной песне мне не приходилось - я менял куплеты и припевы, сочинял затейливые мотивы так, как мне было надо.
Поначалу я оправдывался перед собой идейными соображениями, мол, во имя Веры все средства хороши. Но скоро и оправдания не нужны стали - идея и сладость ощущения собственной значимости и вседозволенности слились воедино. В моем арсенале имелись и хитрость, и коварство, и подлость, и предательство индульгенции для псов Господних выдавались с легкостью. Много подходящих определений есть для описания моих жизненных хитросплетений. А если просто, главным принципом было - никаких принципов. И самое главное - я был глубоко убежден, что действую во благо Господу. А именем Бога - можно много что оправдать. Так и добрался я до весьма высокой ступени. На ней и споткнулся.
"При Папе Григории IX (1227-1241) собака с пылающим факелом в зубах эмблема доминиканцев - повергла население в ужас, за ними утвердилось имя "псы господни" (Domini canes) и стража Христова. Основатель ордена Доминик де Гусман за фанатическую преданность папскому престолу и заслуги ордена в расправе с еретиками в 1234 г. был возведен в ранг святых.
Справедливо отметить такую личность начала XIV века как Бернардо Гуи. Его имени боялась вся Европа. Гуи также написал труд "Руководство инквизитора".
- Это все история, - все-таки перебила старика Ирина, - проходили, кое-что помню еще. А...
- Я же просил не перебивать. Потерпи, дойдем и до частностей. Но без общего-то никак. Корни свои надо знать, слушай и вникай.
Дело свое я исполнял честно и не имел и капли сомнения, пока не попал ко мне в руки один полоумный. Все убеждал меня, будто земля вертится, упоминал какого-то великого ученого. Это сейчас все знают, кто такие, например, Галилей, Коперник. А тогда-то... Ну, этого еретика я, конечно, на костер отправил, но смутил он меня, как Иешуа Понтия Пилата. Или, скажем, как Артур тебя там, на крыше - а ты ведь, наверное, тоже не задумывалась, какой великий грех совершаешь перед Человечеством. И я не подозревал, что творил.
Словом, успел этот вероотступник проделать в моих мозгах изрядную брешь. Устроил переворот в моем мироощущении. И начал я копаться в себе. Поначалу отмахивался от крамольных мыслей. Но они лезли, жужжа, как назойливые мухи. Тогда-то и стали складываться в моей голове некоторые факты. Один к одному, один к одному, словно мозаика. И ужаснулся я от страшной мысли - мы так много в жизни говорили о своих вкладах во имя святого дела, а сами творили кощунственные вещи. Наша борьба за Веру, за ее повсеместное господство принесла лишь беды и несчастья. Войны, жуткую эпидемию чумы (из Иерусалимских походов к Гробу Господню притащили воины заразу эту), гибель миллионов людей.
"Черные пятна на теле, гниющие язвы вокруг шеи. Это чума.
В 1346-1348 г. в Западной Европе бушевала бубонная чума, унесшая 25 миллионов человек.
В октябре 1347 г. зараза проникла в генуэзский флот стоявший в Мессине и к зиме она была в Италии. В январе 1348 г. чума была в Марселе. Она достигла Парижа весной 1348 г. и Англии в сентябре 1348. В том же году, двигаясь по Рейну, по торговым путям, чума достигла Германии. Эпидемия также бушевала в герцогстве Бургундском, в королевстве Чехии. 1348 год - был наиболее страшным из всех годов чумы.
Заболевшим чумой пускали кровь, что только убивало их, забирая силы у организма. В позднее средневековье с чумой боролся великий Нострадамус, который наказывал больным, что необходимо употреблять родниковую воду, находиться на свежем воздухе и употреблять лекарства, которые он делал на основе целебных трав. Нострадамус воевал с чумой, а семью свою не смог спасти. Жена и двое его мальчиков умерли. Вскоре Нострадамуса обвинили в ереси, и он бежал из Италии".
Мы задавили науку, остановили работу мысли, чтобы остаться единственными владетелями научных тайн, почерпнутых из рукописей исследований и научных трактатов в подземельях языческих храмов Египта - лишь бы сохранить могущество церкви. Чтобы не дай Бог кто-то проник и овладел секретами мироздания. Пылали костры с корчившимися в огне фигурками. Из пыточных неслись глухие стоны истерзанных - зачастую просто по навету недоброжелательного соседа. И все ради удовлетворения алчности духовенства. Золото. Во все времена - золото и власть - соблазн для простых смертных. Достигнув богатства, перестаешь его замечать. Оно для тебя делается средством удовлетворения собственных амбиций.
Когда реальная картина сложилась в моем сознании, я совершил преступление: тайно я проникал, пользуясь большим доверием высшего духовенства и своей репутацией фанатичного борца за идею, в закрытое хранилище и переписывал шумерские, египетские, тибетские, китайские и другие научные писания многих цивилизаций - все, что было накоплено человечеством за предшествующие тысячелетия. Если бы это открылось, ничье заступничество не спасло бы падшего инквизитора. Впрочем, и заступаться за еретика-отступника никто бы не стал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});