Но что происходило в последние годы? Господин Путин во главе своих сослуживцев, с одной стороны, осуществляя руками Грефа, Кудрина и Касьянова либеральные экономические реформы, с другой стороны, ради политической стабилизации и преодоления слабости государства, планомерно уничтожал демократические завоевания 1990-х годов. Сейчас мы видим результаты.
Средства массовой информации. Все федеральные телеканалы находятся под контролем власти, а потому создается ощущение, что мы вернулись во времена СССР. Вольнолюбивые и относительно независимые печатные издания есть только в Москве. Потому что региональные начальники, глядя на президента, в провинции уже уничтожили свободу слова вообще.
Выборы. Совсем недавно ряд организаций проводил конференцию под названием «Возможны ли свободные выборы в России?». Разговор в основном шел о том, что применение административного ресурса и в процессе избирательной кампании, и во время самих выборов приобрело небывалый размах. Теперь нельзя и говорить о том, что результаты выборов соответствуют воле населения России. Но даже если бы свободное голосование было проведено сегодня, то его результаты, возможно, не сильно отличались бы от тех, которые мы получим 14 марта, — пропаганда и постепенное воздействие на население с целью обеспечить единомыслие проводились четыре года, и сегодня мы пожинаем плоды этой работы. Цензура новостей доведена до такого уровня, что три четверти население испытывают полное удовлетворение от происходящего в стране, и только четверть более или менее критично относится к тому, что происходит.
Несомненно, политическая стабильность — необходимое условие процветания. Но все зависит от того, какой ценой она достигнута. Политическая стабильность, которая обеспечивается гибкими демократическими механизмами, — это одно. Действительно, достижение такой стабильности в России связано с определенными проблемами. И население у нас не вполне зрелое, и традиций соответствующих нет. Поэтому столь убедительны аргументы сторонников «управляемой демократии», которые говорят, что все дело в России: мол, у нас такая страна, такие люди, они выберут не того кандидата, а он потом не сможет управлять страной.
Но если не давать людям возможности нести ответственность за свои решения, если они не будут видеть реальной работы демократических институтов, то мы никогда ничего не изменим, мы останемся дикими. А диким в XXI веке не выжить. Так что это вопрос будущего страны. И, как я полагаю, будущее России может быть связано только с демократией, хотя сегодня большинство населения не очень ее ценит. Но у нас просто нет другого выхода.
К сожалению, сегодня я не вижу стремления власти каким-то образом подвинуться в этом направлении. Друзья говорят мне: почитайте последний раздел выступления президента перед доверенными лицами, там такие хорошие, правильные слова. Но ведь правильные слова я читал и в выступлениях Леонида Ильича Брежнева. И что? Я всегда знал, что он говорит правильно, а делает по-другому. И сегодня опять это наблюдаю. Поэтому я считаю, что нельзя рассчитывать на благонамеренность властей, на то, что Президент Путин в ходе своего второго срока будет наряду с экономическими реформами проводить демократизацию страны. Я в это не верю. Выход только в том, чтобы все демократические силы объединились в независимое движение, которое бы поставило власть перед необходимостью с ним считаться.
Иногда говорят, что Путин очень чутко относится к реакции Запада на происходящее в России, потому что хочет быть в ряду демократических мировых лидеров. Сейчас Запад нам не поможет, так как речь идет о нашем внутреннем деле, которое требует усилий и мобилизации от каждого из нас. Ведь демократию нам никто на блюдечке с голубой каемочкой не принесет. А экономические реформы без демократических преобразований уже просто невозможны.
«Это не борьба кланов, а борьба классов»
— Что, по Вашему мнению, означает нынешнее противостояние крупного капитала и власти?
— Конечно, борьбой ельцинской «семьи» с командой «путинского призыва» сюжет не исчерпывается. Абрамович, Березовский, Мамут из политики устранены. Да и другие «семейные» бизнесмены — во всяком случае, те из них, которых я хорошо знаю, — в эту сферу вмешиваться теперь боятся. Ради их пущего устрашения затевать атаку на ЮКОС было бы совершенно излишне. То, что мы наблюдали, было проявлением куда более глобального конфликта. Это эхо передела власти, который, в свою очередь, произошел более десяти лет назад в результате развала советского государства. До тех пор страной правили вовсе не коммунисты, а бюрократия. Это были, конечно, не мириады несчастных акакиев акакиевичей, а бюрократия партийная, бюрократия советская, бюрократия хозяйственная — веточки одной иерархической структуры. С 1987 года, когда появились законы о предприятии, кооперативах, аренде, в тогда еще советской России начал зарождаться бизнес. А вместе с ним — класс, который по природе своей был антиподом бюрократической иерархии и обладал недюжинной энергией, гибкостью и жаждой власти. Август 91-го дал этому классу мощнейший стимул, и в результате в России появились те, кого мы назвали олигархами. Нынешняя борьба с ними стала естественным ответом бюрократии на узурпацию ее прежних привилегий. И возглавили эту борьбу питомцы силовых структур, которые в силу нынешней политической конъюнктуры считают себя истинными представителями государственных интересов. На деле, с моей точки зрения, они представляют лишь собственные интересы и интересы своего класса.
— Таким образом, речь идет вовсе не о борьбе кланов, а о борьбе классов. Но классовая борьба, как насучили, подразумевает наличие сменяющих друг друга общественных формаций. Что и на что Россия меняет на сей раз?
— Нынешний конфликт лично я рассматриваю как схватку капитализма с… феодализмом. Иерархическая структура, которую олицетворяет бюрократия, это и есть самый настоящий феодализм, который, несмотря на обилие революций и прочих социальных потрясений, Россией так и не был изжит. Есть разные толкования понятия «феодализм». Например, некоторые теоретики классифицируют его как чисто европейское явление, берущее начало в X веке, а азиатскую деспотию и другие традиционные общества рассматривают отдельно. Но если отвлечься от сугубо специальных дискуссий, феодализм — это предшествующий капитализму этап всемирно-исторического развития, основой которого является жесткая сословная иерархия. В этом смысле централизованная монархия, существовавшая в России до 17-го года, — это тоже феодализм. С его разрушением и переходом к нормальному капитализму России трагически не везло. Был шанс после реформ Александра II, но страну втянули в войну. Потом, в 1917-м, буржуазно-демократическая революция вновь создала возможность для колоссального экономического и социального переворота, но власть упала к ногам большевиков, которые под видом строительства социализма вернули страну к феодализму в советском обличье. Сталин сыграл роль не Наполеона, а Бурбона. Следующее серьезное потрясение произошло в 1991-м. Точнее говоря, все началось раньше, когда в 1987 году стал формироваться класс капиталистов. Да, они не были святыми, их капиталы создавались на выхваченных у государства огромных кусках собственности. Но их главное положительное свойство заключалось в том, что все вместе они образовали сетевую структуру, противопоставившую себя жесткой вертикали феодальной по сути иерархии бюрократии.
Есть такое любопытное исследование, проведенное шведским ученым Магнусом. Он проанализировал уровень жизни разных народов в разные исторические эпохи и обнаружил, что с V века нашей эры вплоть до 1500-х годов он везде был примерно одинаковым. А потом начался бурный рост и стремительное усугубление различий уровня жизни в цивилизациях разного типа. И преуспеяние оказывалось выше там, где традиционное общество уступало место гражданскому, формирующемуся вокруг бизнеса. За прошедшие с тех пор четыре с лишним века ничего более демократичного, чем гражданское общество, человечество не выработало. А Россия, к великому сожалению, к гражданскому обществу так и не пришла. Вот и сейчас мы наблюдаем, как капитализм и формирующееся вокруг него гражданское общество пытаются задавить в зачатке…
— Вы только что помянули август 1991-го, который действительно казался долгожданным торжеством демократии.
Но ведь казался-то он таковым недолго. Кого-то разубедили танковые стрельбы по Белому дому. Кого-то отрезвили сообщения с фронтов первой чеченской. Кто-то разочаровался в новорусской демократии, налюбовавшись на всевластие пресловутых олигархов. И в результате страна вновь стала просыпаться под звуки советского гимна, власти принялись восстанавливать ту самую иерархию, назвав ее лукаво «вертикалью», а ревизия итогов приватизации так напоминает раскулачивание, что просто мороз по коже. Глядя на такое продолжение «демократического выбора свободной России», невольно начинаешь сомневаться: а был ли этот выбор вообще сделан?