Читать интересную книгу Вильгельм Завоеватель - Джорджетт Хейер

Если ярлу и показалось смешным предложение взять в жёны девочку, которая на несколько лет младше его детей от первого брака, то не подал виду.

   — Что же, это благородно! — пробормотал он и снова стал изучать своё кольцо. — А что, если я откажусь?

Герцог уже хорошо знал Гарольда и потому ответил:

   — Говоря прямо, сын Годвина, если вы откажетесь, я не позволю вам уехать из Нормандии.

   — Я понял, — сказал Гарольд. Он мог бы добавить, что ему всё было ясно уже в течение нескольких месяцев и что он уже давно взвесил все шансы за и против побега и продумал ответ на предложение герцога. Теперь в его глазах не было ни тени улыбки; его губы сжались. Он глубоко вздохнул, так, будто бы после тяжёлой внутренней борьбы он наконец пришёл к решению и оно стоило ему немалого, но его голос, такой же спокойный и приятный, как обычно, не выдавал ничего подобного.

   — Кажется, у меня нет другого выбора, герцог Вильгельм. Я согласен принести вам клятву, — сказал он.

Вечером он обо всём рассказал Эдгару. Эдгар освещал ему путь в комнату, и как раз в тот момент, когда он собирался оставить ярла у дверей его комнаты, Гарольд кратко сказал:

   — Подожди. Я должен тебе кое-что сказать.

Он отпустил сонного пажа после того, как тот зажёг свечи на столе, а сам сел в кресло, стоявшее в тени у стены.

   — Закрой дверь, Эдгар. Через неделю или, может быть, чуть позже я уезжаю в Англию, ты и Хакон отправитесь со мной. Улноф остаётся.

Эдгар застыл около двери.

   — Уезжаете в Англию? — как эхо глупо повторил он. — Вы хотите сказать, герцог смилостивился? — В его голосе звучало недоверие, но вдруг какая-то мысль пришла ему в голову, и он радостно спросил: — Это потому, что вы так хорошо сражались за него в Бретани, мой господин? Я знаю, он уважает смелость, но я не мог даже мечтать...

Он остановился, потому что Гарольд горестно засмеялся. Эдгар быстро шагнул вперёд, чтобы разглядеть лицо своего хозяина.

   — Какова цена свободы? — спросил он. Его руки сжали край стола.

   — Я пообещал принести ему клятву в том, что буду защищать его права в Англии, — ответил Гарольд, — после смерти короля вручу ему замок Дувр и женюсь на его дочери Аделине, как только она достигнет совершеннолетия.

   — Боже мой, вы что, шутите? — Эдгар схватил со стола тяжёлый подсвечник и поднял его высоко над головой, так, чтобы свет падал на лицо ярла. — Вы потеряли рассудок, мой господин, — резко сказал он. — Господи, вы сошли с ума?

Гарольд поднял руку, чтобы заслонить глаза от света.

   — Нет, я не сошёл с ума. Я пошёл по единственному пути, ведущему к свободе.

   — Добровольно отказавшись от короны, от цели всей вашей жизни! — Подсвечник задрожал в руках Эдгара. — А что же делать нам, тем, кто верил в вас, следовал за вами в печали и радости, умирал за вас? О великий Боже, неужели это говорит сын Годвина?

Гарольд беспокойно задвигался в кресле.

   — Идиот, разве ты не знаешь, что, если я откажусь принести клятву Вильгельму, он никогда не отпустит меня? Что вы будете делать тогда? Вы, те, кто верит в меня? Разве тогда я не предам вас? Отвечай!

Эдгар с грохотом поставил подсвечник на стол.

   — Мой господин, у меня нет слов, я ничего не понимаю. Умоляю вас, объясните мне, что происходит!

   — Я уже сказал тебе, это единственное, что мне осталось. Если я откажусь, то останусь пленником и потеряю всё, чего я с таким трудом добивался всю свою жизнь. — Он немного помедлил, а потом многозначительно добавил: — Разве ты забыл, как год назад я поклялся вырваться из сетей Вильгельма любой ценой?

   — Что она вам даст, эта полусвобода? — сказал Эдгар. Тут он неожиданно понял, что означают слова графа, и, опустившись на стул, склонил голову, вцепился пальцами себе в волосы и с горечью произнёс: — О Боже мой! Я и впрямь глупец. Как я мог подумать, что Гарольда, сына Годвина, разорвёт на части, если он нарушит своё слово. Простите меня! Я жил пустыми мечтами.

Ярл поднялся и, подойдя к столу, встал перед Эдгаром, оперевшись обеими руками на стол, разделяющий их.

   — Скажи мне, что я должен сделать: нарушить слово, данное Вильгельму, или предать Англию? — сурово сказал он. — Говори! Мне придётся сделать одно из двух. Должен ли Я уберечь свою честь и отдать Англию в руки этого нормандского тирана? Этого ты от меня хочешь? Это будет поступок, достойный Гарольда, сына Годвина. Если таково твоё представление обо мне, то откинь его и узнай меня таким, каков я есть на самом деле, я не просто игрушка для твоего воображения! Я стою за Англию и не отдам её до тех пор, пока я жив. Думай обо мне что хочешь; пусть мне придётся предать всех вокруг, Англии я буду верен до конца. Какое мне дело до того, что душа моя будет гореть в аду, если обо мне скажут, что всё, что я ни делал, я делал для того, чтобы Англия была в безопасности?

Его голос наполнял комнату, и, когда он вдруг замолчал, всё опутала давящая, томящая тишина. Свеча горела ровно, воздух как будто застыл, за окном в темноте ночи светила одинокая звезда.

Уханье совы нарушило тишину. Эдгар вздрогнул и поднял голову.

   — Простите меня! — сказал он изменившимся голосом. Он помрачнел. — Что за дьявольская выходка поставить вас в такое положение! Велика будет расплата! А он не может догадаться, мой господин? Он не может заподозрить, что подобная клятва не свяжет вас?

   — Заподозрить! Он знает, — ответил Гарольд. Он начал расхаживать по комнате, у него вдруг вырвался маленький смешок. — Ланфранк!

Он расстегнул пояс, стягивающий его плащ на талии, и бросил его на стол.

   — Неужели ты ещё ничего не понял? Когда английская корона будет на моей голове, подумай только, какой крик поднимет против меня Вильгельм: ведь Гарольд нарушил свою клятву.

   — Это серьёзное обвинение, милорд, — тихо сказал Эдгар. — Преступление против Бога и рыцарской чести, оно оставит несмываемое пятно на вашем щите.

Он неожиданно вскочил и отпихнул ногой стул.

   — Я думал, он хорошо относится к вам. Все эти недели, что вы спали, ели, сражались вместе... У него два облика! Волк!

Гарольд перестал ходить и с удивлением посмотрел на Эдгара:

   — Ты не прав. Ты думаешь, он притворялся, будто я ему нравлюсь. Но он был искренен, и если я подчинюсь его воле, то могу быть уверен в его преданной дружбе. Ведь он предложил мне... Да ладно, не стоит об этом. Я выбрал для себя дорогу и должен пройти её до конца, — Гарольд подошёл к Эдгару и сжал его руки в своих. — Ты думаешь, у меня сейчас легко на душе? Поддержи меня, верь в меня, несмотря на то что я беру на свою душу грех клятвопреступления. Теперь я, как никогда, нуждаюсь в твоём доверии.

Он отпустил его. Эдгар опустился перед ним на колени.

   — Видит Бог, я верю вам, мой господин, и вы знаете это. Что бы ни случилось, я буду до конца следовать за вами.

Гарольд положил свои руки ему на плечи.

   — Да, я знаю, — он поднял своего верного подданного. — Уже поздно, и мне больше нечего тебе сказать. Теперь ступай и молись от том, чтобы Вильгельм не потребовал от меня такой священной клятвы, нарушив которую я навсегда потерял бы шанс получить прощение святой церкви.

На следующий день они продолжили свой путь. Эдгар ехал подле своего господина и держался на расстоянии от своих нормандских друзей. Фиц-Осберн попытался было подшутить над его холодностью, но осёкся, заметив, как нахмурился Рауль. Он пустил лошадь галопом и поскакал рядом с Раулем.

   — Что его так тревожит? — спросил он. — Я уже много лет не видел его таким.

   — Оставь его, Вильям! — устало ответил Рауль. — Неужели ты не догадываешься, как сильно он нас сейчас ненавидит?

   — Ненавидит нас! — воскликнул Фиц-Осберн. — Что, из-за этой клятвы, которая должна быть принесена в Байо? Нет, не может быть, какое ему до этого дело?

Рауль раздражённо вздохнул:

   — А как бы мы себя чувствовали, окажись Вильгельм на месте Гарольда? Я не сомневаюсь, что Эдгар любит своих друзей, как и прежде, но в глубине души он хранит ненависть ко всей нашей расе. Оставь его, ты ничего не сможешь изменить.

   — Но я не вижу никакой причины, — настаивал Фиц-Осберн. — Ведь ярла Гарольда никто не принуждал, они договорились с Вильгельмом, как принято между двумя хорошо понимающими друг друга людьми. Черт возьми, да почему ты смеёшься?

   — Никакого принуждения? — ответил Рауль. — Боже мой, Фиц-Осберн, неужели пытка — это единственная сила, которая тебе известна? Давай прекратим этот разговор.

Они без приключений прибыли в Байо, там их ждал епископ. Если ярл и искал среди собравшихся приора Хелуинского, то не нашёл его. Ярл Гарольд был, как всегда, весел, спокойно разговаривал с герцогом и с Одо, часто смеялся над разными шутками, в общем, вёл себя так, будто его ничто не беспокоило. Только его подданные Эдгар, Элфрик, Сигвульф, Эдмунд, Освейн и Эрнульф были мрачны и с беспокойством и горечью смотрели на своего господина. Каждому он доверил свою тайну. Каждый поклялся хранить молчание, но, хотя они решительно заявляли, что подобная клятва не свяжет ярла никакими обязательствами, всё-таки дурные предчувствия мучили их, смутные опасения закрадывались в их души.