Проходят часы, а дождь все еще монотонно барабанит по крыше.
— Есть у нас какая-нибудь еда?
Рюдигер с сожалением качает головой. Последняя банка консервов опустошена еще в обед, а бананы в этой местности пока не поспели. И хотя сушеные кукурузные початки выглядят весьма соблазнительно, они пока что тоже несъедобны.
— Едем дальше. Может быть, доберемся до деревни.
Дождь кончился, но солнце уже садится. Через несколько часов Вольфганга вновь начинает лихорадить, и мы выбираем для ночлега опустевший сарай. Заставляем дверь мопедами, стелим на полу спальные мешки, и вскоре ночную тишину нарушает только немелодичный стук зубов Вольфганга. Ночи здесь не очень приятны даже для здорового человека, а насквозь промокшая одежда греет довольно-таки слабо.
Однако на следующее утро солнечные лучи и тройная доза таблеток от лихорадки совершают подлинное чудо. И к полудню, после того как мы лихо промчались несколько часов подряд, до гвинейской столицы остается всего лишь 82 километра.
Тут у Рюдигера уже вторично с шумом лопается передняя камера. Разрыв в покрышке длиной в палец приходится наспех затянуть двумя кожаными ремешками. Но кожа оказывается менее крепкой, чем резина наших покрышек из Хейденау. Через 50 километров снова авария. На месте повреждения вздувается пузырь, он держится какое-то мгновение, затем с громким треском лопается, и из покрышки, словно длинный красный язык, вылезает порванная камера.
«Ездок погоняет, ездок доскакал…»
Солнце стоит низко над горизонтом. Но прежде чем появиться в представительстве ГДР, мы должны привести себя в приличный вид. С лихорадочной быстротой исправляем поломку. Наконец-то мы на окраине Конакри.
— Дай мне, пожалуйста, ключ для свечей.
У нас укоренился обычай: тот, кому понадобилось чистить свечи в дороге, должен держать инструмент в кармане брюк, пока не наступит очередь следующего.
Но сейчас мы не понимаем, в чем дело. Интервал соответствует норме, электроды идеально чистые. Снимаем крышку динамо. Но и зажигание как будто в порядке. Медленно, но неумолимо движется минутная стрелка. Мы стоим под фонарем, а вокруг нас — дюжина спорящих гвинейцев.
— На сегодня хватит. Возьмем на буксир.
Наш въезд в столицу мы представляли себе несколько иначе. Утешаемся тем, что в темноте дедероновый [57] канат между мопедами почти не заметен.
Останавливаемся перед первым же ярко освещенным зданием. То, что это бар, конечно, чистая случайность. Рюдигер вынимает список с адресами и телефонами и находит нужный номер.
— Бон суар. Представительство Германской Демократической Республики. Добрый вечер.
— Да, мы весь день ждем вас. Сейчас за вами приедут.
Через несколько минут мы уже следуем за машиной. Долгие рукопожатия, сердечные приветствия.
— Ну, как поездка?
— Вы помните «Лесного царя»: «Ездок погоняет, ездок доскакал…»?
Комната для нас уже забронирована. Сначала нас доставляют в лучший отель города. Номер с искусственным климатом, ванной и великолепным видом на гавань стоит всего 50 марок в сутки — сущая «мелочь». Но сегодня впервые нам это безразлично. Распорядок на все последующие дни уже выработан: посещение ремонтной мастерской «Симсона», прием у президента спортивного автомотоклуба Гвинеи, выступления и интервью прессе плюс срочный ремонт. Только здесь мы можем основательно проверить мопеды. Ведь мы проехали по Африке свыше 20 тысяч километров.
Каким-то образом становится известно, что сегодня у Рюдигера день рождения. В честь этого за веселым столом опустошается ящик радебергского экспортного пива, которое нашло себе хороший сбыт здесь, в Гвинее.
Дни отдыха пролетают быстро. Квартира у нас прекрасная. Через несколько дней мы из соображений экономии оставили отель и перебрались на окраину города, в большую виллу, непосредственно на Атлантическом побережье. Пляж в этом месте выглядит очень грязным: море выбрасывает на берег много мусора, и прежний хозяин виллы устроил в своем саду плавательный бассейн. В прошлом вилла предназначалась для французской знати, ныне она передана для летнего отдыха сотрудникам представительства Германской Демократической Республики в Гвинее.
Наши мысли переносятся домой. Сейчас там весна, и, в то время как мы тут обливаемся потом под пальмами, на родине еще топят печи. Пора и нам возвращаться в родные края. Пятнадцать месяцев в пути — это довольно много.
Вилла называется «Ле грийон», механики и члены экономической делегации зовут ее «Die Grille» — «Цикада». Когда около полудня мы выходим на залитую светом веранду, у нас создается впечатление, что мы в гостинице. Вдоль стен веранды сидят товарищи из немецкого радио — они строят в Конакри государственную радиостанцию. Напротив них механики, которые создают типографию — первое крупное предприятие в Гвинее. (В начале октября 1961 года она была торжественно введена в эксплуатацию.)
Оба представителя служб МЦ и «Симсон» целиком поглощены деловым разговором. Весьма вероятно, что они делятся друг с другом запасом французских слов. Оба они руководят гвинейскими рабочими без помощи переводчика, а знания языка у них явно не хватает.
Официанты вносят тяжелые подносы с разнообразными блюдами, и разговоры мгновенно затихают. Сначала подаются овощные салаты. Помидоры, редиску и зеленую паприку мы встречаем с восторгом. Обед завершают мясные блюда с картошкой и рыбные консервы. На десерт — фрукты. Но самое главное лакомство на обеде — красное вино. Французы — любители красного вина. Цветные плакаты в парижском метро призывают: «Живите умеренно, пейте не больше одного литра красного вина в день». За годы французского господства этот напиток стал популярен и здесь. При такой жаре вино подают со льдом, вразрез со всеми гастрономическими правилами. Пол-литра — это минимум, который выпивает каждый из нас за обедом.
В Гвинее мы повсюду видим промышленные товары из нашей республики. На улицах — грузовики из Вердау, мотоциклы из Цшопау и мопеды «Симсон». В магазинах и на рынке предлагают ткани с надписью «сделано в ГДР». Вредителей на полях уничтожают препаратами наших химических заводов. В продовольственных магазинах торгуют нашим пивом. Дружественные отношения между обоими государствами выходят за рамки простого товарообмена. Эксперты-плановики наших министерств работают здесь советниками правительства.
В воскресенье перед троицей во всех уголках города можно было слышать родную немецкую речь: в порту Конакри бросил якорь корабль «Дружба народов», доставивший сюда более 800 отпускников — граждан Германской Демократической Республики. Пароход был зафрахтован для этой цели Объединением свободных немецких профсоюзов.