— То есть вы хотите сказать, что не будете издавать мою книгу? — уныло осведомился Гарри Гастингс.
— Господь с вами, — Картрайт взглянул на него с изумлением. — Да мы никогда и не говорили, что будем.
Гастингс сгорбился в кресле. Тут он ничего не мог поделать.
У него была круглая, лысая голова, смахивающая на бильярдный шар. Он носил очки с толстыми стеклами, глаза его косили. Бильярдный шар все время старался вылезти вперед, будто желал скатиться с плеч, и это, вкупе с косоглазием, придавало ему вид человека под хмельком, который лезет из кожи вон, стараясь выглядеть трезвым.
— Но вы сказали…
— Я сказал, — Картрайт придал голосу твердости, — что, на мой взгляд, ваша книга разошлась бы. Я сказал, что, если ее издать, мы загребли бы кучу денег. Но я говорил, что сначала должен быть уверен, что мы протащим ее в печать. Я вовсе не хочу, чтобы Фрост пронюхал о ней в последний момент, когда мы уже угрохаем кучу денег. Вот когда книга уйдет в магазины — тогда уж Фросту ничего не сделать: поднимается скандал, а шум — единственное, чего Нетленный Центр не переносит.
— Но вы сказали… — затянул свое Гастингс.
— Конечно, я говорил, — кивнул Картрайт, — но мы не заключили договора. Я сказал, что он не может быть заключен, пока мы не поладим с Фростом. Иначе нет смысла. У Фроста полно сыщиков и весьма въедливых. А Джо Гиббонс среди них лучший — тем более что специализируется именно на нас. В нас он просто вцепился, снюхался, видимо, с кем-то из наших. Знал бы с кем — давно бы уволил. Но никуда не денешься, — мы не могли и шагу ступить, чтобы об этом не знал Гиббонс. Все, что я мог сделать, — попробовать пойти на сделку. Да, я говорил вам, что ваша книга из тех немногих, ради которых я пытался что-то сделать лично.
— Но труд, — с болью произнес Гастингс, — труд, который я вложил в нее. Двадцать лет. Вы понимаете, что такое двадцать лет исследований?! А написать ее?! Я вложил в нее всю свою жизнь, понимаете?
— Похоже, — мягко улыбнулся Картрайт, — вы сами верите во весь тот вздор, который понаписали.
— Конечно! — вспыхнул Гастингс. — Разве не ясно, что это правда? Я изучил массу документов и знаю, что это так. Любой разберется в косвенных свидетельствах. План Нетленного Центра — величайшая мистификация в истории человечества. Идея-то была совершенно иная. Надо было любым способом остановить войны. Ведь если вы заставите людей поверить, что их тела могут быть сохранены и оживлены потом — кто пойдет на войну? Какое правительство, какой народ дадут себя вовлечь в нее, ради чего? Какой шанс на бессмертие у того, кого взрывом разнесет в клочья?! Какие спасатели потащатся на поле боя?!
— Может быть, цель оправдывает средства. Наверное, мы не вправе осуждать обман. Мы уже сто лет не знаем, что такое война, и не поймем, как это ужасно.
— Да, но все уже позади. Настало время сказать людям правду…
Гастингс замолк и взглянул на Картрайта, по-прежнему развалившегося в кресле и сцепившего пальцы на затылке.
— Вы не верите?
Издатель снял руки с головы, нагнулся вперед и облокотился о стол.
— Гарри, — сказал он серьезно, — какая разница, верю я или нет? Не мое это дело, верить в то, что я издаю. Мое дело — чтобы книга разошлась, я должен быть в этом уверен. Большего от меня требовать вы не можете.
— Но вы говорите, что не хотите ее публиковать.
— Не совсем так, — покачал головой Картрайт. — Не могу опубликовать. Нетленный Центр мне не простит.
— Они не могут вас остановить.
— По закону — не могут. Но они начнут давить, и не только на меня — на служащих, на акционеров. А это — не шутки, должен вам сказать. Когда бы мне удалось книгу напечатать и отправить в продажу — я был бы чист. Тогда — это грех Фроста. Он был обязан предотвратить, но не предотвратил. Ответственность бы не лежала на моих плечах, в чем бы меня упрекнули — так в том, что я не разбираюсь в литературе. Это бы я перенес. Но при таком раскладе…
Он сделал безнадежный жест.
— Я мог бы поискать других издателей, — предположил Гастингс.
— Конечно, — согласился Картрайт.
— Вижу, вы считаете, что никто из них на книгу даже не взглянет.
— Конечно. Новости уже разошлись, и все знают, что я собирался подкупить Фроста, но у меня ничего не вышло, а Фрост исчез. Каждый издатель в городе об этом наслышан. Шепотки, знаете, бегают…
— Значит, мне никогда ее не опубликовать?
— Боюсь, что так. Идите себе домой и живите спокойно, гордясь, что раскопали нечто такое, к чему никто и прикоснуться не может, что вы — единственный человек, который знает тайну. Можете быть довольны, что проницательны настолько, что обнаружили заговор, о существовании которого никто и не подозревал.
Гастингс еще сильней вытянул шею.
— В ваших словах насмешка, — насупился он. — Не уверен, что мне это по душе. Скажите, как вы действительно думаете? Какова ваша версия?
— Версия?
— Да. Что вы думаете о Нетленном Центре?
— Ну, — пожал плечами Картрайт, — что дурного в том, чтобы думать именно так, как они нам предлагают?
— Ничего. Удобная точка зрения, но — ложь.
— Большинство считает, что правда. Ходят, конечно, сплетни и всякие разговорчики, но это больше для развлечения. Какие теперь развлечения?! Вот люди и хватаются за все подряд. Вы только представьте, как люди проводили время двести лет назад — ночная жизнь, опера, театры, музыка, а еще спорт — футбол, бейсбол. И где все теперь? Что осталось? Платить за то, чтобы смотреть пьесу? Зачем? Можно сидеть дома и глазеть в телевизор. Платить, чтобы взглянуть, как гоняют мячик? Еще чего! Лучше на те же деньги прикупить акций Нетленного Центра. Платить безумную сумму, чтобы как-то по-особенному поесть? Сейчас идешь есть — и то не очень-то часто — и ешь, и никаких там фу-фу. Вот потому так хорошо расходятся книги. Книгу прочел, и ее может читать кто-то другой, а то еще и сам перечитаешь. А спектакль или игра — только на один раз. Потому все и сделались читателями и телезрителями. Куча удовольствий и почти что задаром. Дешевые развлечения, а как помогают убить время, Мы только и делаем, что убиваем время, Хватаемся за что угодно, лишь бы дотянуть наконец до холодильника. Отсюда слухи и сплетни. Люди научились высасывать удовольствие из чего угодно и до последней капельки.
— Вам бы самому книги писать, — посоветовал Гастингс.
— А то, — согласился Картрайт не без удовольствия. — Я бы мог. Ткнуть бы их всех мордой в грязь.
Они бы слопали, да еще бы и спасибо сказали, а уж разговоров бы на месяцы хватило.
— Значит, вы думаете, что моя книга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});