Читать интересную книгу Жизнь Муравьева - Николай Задонский

После первых обычных любезностей, трубок и кофе паша дал знак всем бывшим в комнате удалиться, и когда остались они наедине, Муравьев сказал:

– Русский император, желая сохранения мира на Востоке и прекращения кровопролития, послал меня к вам, чтоб объявить об этом. Государь выражает уверенность, что вы незамедлительно приступите к примирению с султаном.

– Я давно хочу мира. – ответил паша, – но все мои предложения султан неизменно отвергает…

– Я не судья в делах ваших, – перебил пашу Муравьев. – Ищите сами способа для мира. Я же буду надеяться, что желание моего государя исполнится.

– Хорошо. Сообщите мне письменно ваше предложение, – с притворным равнодушием произнес паша, – я подумаю и дам вам в ближайшие дни письменный ответ…

Подобный оборот в разговоре министерскими инструкциями не предусматривался, однако Муравьев сообразил, с какими неблаговидными целями паша домогается письменного предложения – ведь оно могло служить явным доказательством русского вмешательства, – и, взглянув на лукавого старика, подумал: «Эка бестия продувная!» А сказал спокойно, с подобающей учтивостью:

– Не могу сего исполнить, ваше превосходительство, ибо государь просил, чтобы я сообщил вам о его желании устно…

На лице паши отразилось мгновенное неудовольствие, он захлебнулся в судорожном кашле, потом разговор продолжил:

– Я от подданства султану не отказывался, меня оклеветали в газетах, я покажу вам переписку с султаном, из коей вы можете об этом заключить…

– Повторяю, что я не собираюсь разбирать ваших дел, – продолжил Муравьев, – явите доказательство искренности вашей прекращением военных действий…

– Я понимаю вас, – кивнул головой паша. – Дайте время мне подумать. Поговорим о посторонних предметах.

И тут же, не сдержав кипевшего против султана раздражения, стал обвинять его в нарушении прежних договоров и в притеснении жителей.

– Вы разве не слышали, что сербы снова восстали против тиранического правления султана? – заметил язвительно паша. – Да и другие славянские народы, коим всегда вы, русские, покровительствовали, продолжают находиться в жестоком турецком угнетении… Странно, что ваше отношение к султану стало вдруг столь великодушным!

В словах умного и хитрого паши на этот раз было много справедливого, и спорить с ним было рискованно. Муравьев поднялся и, сославшись на дорожную усталость, поспешил откланяться.

Два следующих дня, ожидая обещанного пашой ответа, Муравьев посвятил осмотру Александрии. И как обычно, интересовался не только достопримечательностями и архитектурой древнего города, но и жизнью простого народа. «Я видел в Александрии несколько коптов, – записал он в дневнике, – которых называют потомками древних коренных жителей Египта. Их ныне очень мало. Народ сей тих, промышлен и, как все порабощенные издревле народы, не имеет понятия о каком-либо отечестве… Изображаемые обычно на видах Египта женщины, несущие на главах кувшины с водой и напоминающие нам изящные изображения художников древней Греции, представляются в действительности совсем иными. Очарование исчезает, открываешь изнуренные лица покрытых рубищем рабынь… Мне случилось также видеть батальон египетской пехоты, высыпавшей к ужину из каких-то полуразрушенных подземных казарм. Тощие и оборванные африканцы толпились около чаш со скудной пищей, поставленных на улице, но они казались бодры и веселы, как бы забыв родину и ужившись в неволе. K чему отнести радость их, как не к чувству утоляемого голода – единственному наслаждению, им еще представленному?»

Да, не таким-то уж райским местом был сказочный пышный Восток, если рассматривать его не с казовой стороны, как это делают иные путешественники!

А Муххамед-Али, заключив из разговора с Муравьевым, что миссия его ограничена одними словесными пожеланиями русского императора, решил всячески ответ свой оттягивать. Сын Ибрагим тем временем успеет подойти поближе к турецкой столице, и тогда султан станет более сговорчивым.

Но Муравьев разгадал эту хитрость. С помощью Розетти, вновь явившегося к нему с изъявлением услуг, Муравьев добился второй аудиенции у паши, И заявил решительно:

– Я не могу дольше ожидать вашего ответа. Черноморский флот, коему дано предписание оказать в случае необходимости помощь султану, готов к отплытию. Задержка вашего ответа может быть истолкована как намерение продолжать военные действия, а мой государь, я вам об этом уже говорил, не может оставаться к этому безучастным, воля его непоколебима.

Муххамед-Али догадался, что хитрость его разгадана, и не смог скрыть охватившей его тревоги:

– Что вы хотите, генерал? Я никогда не думал свергать султана! Я могу это доказать!

– Нужно доказать делами вашу искренность, паша, и прежде всего прекращением военных действий…

Паша явно колебался, попробовал перевести разговор на другую тему, но Муравьев сурово оборвал:

– Я ожидаю вашего ответа, паша…

Муххамед-Али схватил дрожащими руками звонок, лежавший на столике. Явился секретарь, молодой египтянин, с красной феской на голове и в синем чекмене с небольшим бриллиантовым якорем на груди. Паша приказал кратко:

– Напиши сыну Ибрагиму приказ о немедленном прекращении военных действий…

Секретарь поклонился, вышел. Паша в сильном волнении, держа саблю обеими руками за спиной, прошелся по комнате, потом обратился к Муравьеву:

– Я прошу только двадцати дней срока, чтобы приказ достиг всех отдельных частей моих войск. Лишь после этого срока я могу принять на себя ответственность за войска…

– Сообщите об этом сами султану, – сказал Муравьев. – Для меня важнее всего, что вы приступили к прекращению кровопролития.

– Я пошлю на днях султану доверенное лицо с изъявлением своей покорности, – добавил паша. – Уверяю, что мы с ним помиримся!

– Если так, то я буду считать поручение мое к вам оконченным и доложу государю о доброй вашей воле, с которой исполняется его желание. Могу ли я сделать это?

– Можете, можете, – подтвердил паша. – Мое слово свято, как и моя вера!

Полного доверия к паше Муравьев не питал и поэтому задержался еще некоторое время в Александрии, чтобы проверить, как выполняется обещание паши. И убедился, что приказ был отправлен в тот же день через Сирию, и, получив его, Ибрагим приостановил военные действия.

Следовательно, Муравьев мог считать трудную миссию свою исполненной успешно. «Хитрая изворотливость в речах Муххамеда-Али свидетельствовала, – записал он, – сколько ему было неприятно и тяжко покориться. Но, невзирая на то, дело было совершено, военные действия прекращены и он несколько раз клятвенно обещал замириться с султаном. Если бы он по непостоянству или каким-либо причинам отменил повеление, данное сыну, то уже временный перелом в делах имел свою пользу, ибо от того ослабевал победоносный порыв его войск, а Турция выигрывала время для собрания новых сил. Возобновление военных действий обнаружило бы вероломство паши перед всем светом».

В конце января Муравьев везвратился в Константинополь.

5

Султан и окружающие его сановники хотя и не сомневались более в дружелюбных намерениях русских, но на успешные переговоры Муравьева с египетским пашой возлагали мало надежды. Турецкие войска были разбиты, Ибрагим-паша продолжал двигаться к столице, не встречая сопротивления, и вот-вот на азиатском берегу Босфора могла показаться кавалерия бедуинов. А тайные агенты иностранных держав, опасавшихся возраставшего влияния России на дела Востока, усиленно распространяли всякие ложные сведения, создавая в турецкой столице панические настроения.

Султан растерялся. Не дождавшись возвращения Муравьева, он отправил в Александрию своего представителя, приказав во что бы то ни стало добиться мира с египетским пашой, уступить его требованиям. И в то же время султан объявил Бутеневу, что отдается под покровительство России и просит прислать обещанный флот и сухопутные десантные войска для защиты Константинополя.

Сообщение Муравьева об успешных переговорах в Александрии и подтвердившееся вслед за тем известие о прекращении наступательных действий египетских войск обрадовали и успокоили султана. Приняв Муравьева и поблагодарив его, султан изъявил желание, чтобы он оставался в Константинополе до совершенного окончания египетских дел.

Довольны были Муравьевым как будто и в Петербурге. «Остановлением армии Ибрагима-паши ознаменовали вы полный успех вверенного вам посольства, – писал ему Алексей Орлов, – отличные дарования ваши снискали доверенность государя, назначающего вас командовать десантными войсками».

Зато иностранные резиденты в Константинополе встревожились чрезвычайно:

– Непостижимо, как генералу Муравьеву удалось столь быстро переубедить пашу! – удивлялся французский консул в Александрии господин Мимо.