— Люблю свою работу, — пояснил Кракс, улыбнулся, а затем взял с лотка нож немного большего размера и направился в сторону Альтмана. — Сделаем надрез пошире, — сказал он.
Марков был один в командной рубке, оставаясь на своём привычном месте. Если бы кто-то вошел, могло показаться, что он пристально вглядывался через смотровое окно в тёмные воды залива. Что он делал на самом деле, так это следил за рядом голографических экранов, установленных таким образом, что доступ к ним был только из этой точки. Они отображали различные участки судна, циклически переключая между собой изображение.
Он чувствовал — что-то случилось. Беспорядок в ячейке с Обелиском.
— Останови, — скомандовал Марков и один из голографических экранов начал выделенную трансляцию этой ячейки. Группы охранников и ученых размахивали кулаками. Где Кракс? Он должен был следить, чтобы такого дерьма не происходило. Но вдруг вспомнил, что Кракс был с Альтманом и улыбнулся.
Дверь открылась и вошел Стивенс. Он остановился на месте, находясь несколькими ярусами ниже, ожидая пока Марков жестом подзовет его.
— У нас проблемы, — отметил Стивенс.
— Лучше расскажи мне что-нибудь, о чем я еще не знаю, — сказал Марков.
— Верующие становятся неугомонными. Каким-то образом они узнали, что Альтман вернулся на борт. Они требуют увидеть его.
— Категорически — нет, — ответил Марков. — Я отдал его поиграться Краксу.
— Если мы не позволим ему объявиться, скорее всего, на нашу голову свалится еще один мятеж. Кроме того, Кракс уже достаточно выяснил. Он знает, где Альтман достал кусок Обелиска и как. Для того, чтобы разговорить его не потребовалось много времени. Я просмотрел видео допросов и проанализировал микроэкспрессию Альтмана. Я не думаю, что Кракс сумеет вытащить из него что-нибудь еще. — Стивенс подошел поближе и положил свою руку на плечо Маркова. — Я знаю, ты ненавидишь его, — сказал он. — Мы все его ненавидим. Но мы можем использовать его.
Марков только отвел плечо, освободив его от руки собеседника.
— Он будет отвлекать внимание верующих, — добавил Стивенс. — Так он будет для нас более полезным, чем мертвым.
Марков полностью сфокусировал свой тяжелый взгляд на Стивенсе. Стивенс встретил его безмятежностью.
— Откуда я знаю, что ты не один из них?
— Один из кого? Из верующих? Я начал напоминать тебе верующего?
— Ладно, — сказал Марков. — Он может быть полезен. Забери его у Кракса. Но если что-нибудь пойдет не так, всю вину я возложу на тебя.
На середине этапа с шестым ножом показались два охранника. Неожиданно и без всяких предупреждений он был освобожден. Раны на руках и ногах кровоточили. Порезы присутствовали на спине и бёдрах, но нанесены были, как правило, в определённых участках.
— Мы увидим друг друга очень скоро, — пообещал Кракс.
Охранники перевязали его раны и, подталкивая, сопроводили вниз к Стивенсу, оставив их двоих наедине.
— Было бы проще сказать мне, — сказал Стивенс. — Имей это в виду следующий раз, когда у тебя будет выбор.
— Да пошел ты, — ответил Альтман.
Стивенс улыбнулся:
— Я могу в любое время отправить тебя обратно к Краксу, — сказал он. — Имей это в виду тоже.
Альтман не ответил.
— Единственная причина, почему ты сейчас здесь, — продолжил Стивенс, — это потому что у меня есть для тебя применение. На днях была перестрелка между верующими и неверующими, в результате которой погибли люди. Экипаж судна разделяется на два фронта. Если так пойдет и дальше, погибнет еще больше людей. Я бы хотел, чтобы этого не произошло. И я думаю, ты можешь помочь.
— Как?
— Верующие доверяют тебе, — ответил он. — Они могут послушать тебя.
— Началось очередное вещание сигнала пульсации, — сказал Альтман. — Конфликт между верующими и неверующими — едва ли твоя наибольшая проблема.
— Нет, — признал Стивенс, — но одна подпитывает другую. Сейчас ты находишься здесь, а не с Краксом и его ножами, потому что Марков считает, что у тебя есть шанс сохранить стабильность вещей.
— А если я скажу — нет?
Стивенс пожал плечами:
— Тогда ты вернешься к Краксу. И если ты будешь себя плохо вести или попытаешься навести переполох среди верующих, я лично тебя пристрелю. Но сохранив стабильность вещей, ты предотвратишь гибель множества людей. И само собой разумеется, что мы будем постоянно наблюдать за тобой.
— Сначала я хочу поговорить с Адой, — сказал Альтман.
Стивенс некоторое время помедлил в нерешительности. — Нет, — в итоге ответил он.
— Почему нет?
— Ты должен довериться мне, она в безопасности, — ответил Стивенс. — Если все пройдет отлично, я позволю тебе поговорить с ней.
Филд был там, много других ученых он распознал также, все они вновь были рады увидеть его. Филд рассказал ему о перестрелке с военными, о смертях. Он также показал Альтману, куда ему выстрелили в ногу, но своё одеяние не снимал.
— Это должно быть больно, — сказал Альтман.
Филд счастливо улыбнулся.
— Без морфия, я был бы не в состоянии ходить, — сказал он. — Но это не важно, — добавил он. — И вообще я не важен.
— Конечно важен, — сказал Альтман, хлопая его по плечу, как если бы он был умалишенный.
Филд покачал головой:
— Что действительно важно, так это то, что вещи начали изменяться. Некоторые из нас уже погибли, некоторые сошли с ума. Тем из нас, кто остался, уготована особая перспектива. — Он ухватил Альтмана за рубашку и подтянул его поближе, жуткая морфиновая улыбка, расползлась по лицу Филда, словно грим клоуна. — Те из нас, кто остался, — произнес он на уровне шепота, — верят.
— Ну, если ты так говоришь, — сказал Альтман, пытаясь себя освободить.
— Это Обелиск, — добавил Филд. — Обелиск говорит с нами. — Он посмотрел на Альтмана испытующим взглядом. — Он говорил и с тобой тоже. Это делает тебя верующим. Таким образом происходит отделение овец от козлов. Либо ты веришь, либо умрешь.
— Это бред, — сказал Альтман.
— Неужели? — ответил Филд. — Посмотри, сколько людей уже погибло. Посмотри, сколько сошло с ума. Ты можешь объяснить это по-иному?
— Есть другие объяснения, — сказал Альтман. — Должны быть.
— Например? — спросил Филд.
Когда Альтман не ответил, он добавил:
— Будь единым с Обелиском, Альтман. Прими его послание единства и сплочённости. Присоединяйся к нам.
Наконец он отпустил его. Альтман сделал шаг назад, пытаясь не показать Филду, насколько он был на самом деле взволнован. Сумасшествие, смерть или религия — что, черт возьми, это за выбор такой?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});