Педро очень беспокоило, как бы мы не оставили следы на скале под щелью, и когда мы через два часа двинулись в обратный путь, он снова шел сзади, стирая все отпечатки пучком травы.
Поднявшись на приморское плато, мы направились туда, где была спрятана машина. Вдруг Педро бросился плашмя на землю и попросил нас тоже лечь. Он заметил другой «джин», который свернул с дороги по нашей колее и теперь стоял около другой поваленной статуи. Это был губернаторский «джип»; в нем сидело трое. Нелепая ситуация — мы не могли незаметно подойти к нашей машине, и неловко прятаться от губернатора, если он в числе троих. Педро понимал, что членам экспедиции надо выйти, но сам не хотел вставать. Если в «джипе» приехали только люди «с материка», сказал он, ему нечего опасаться, но если среди них есть рапануец (пасхалец;), он не выйдет. Фердон остался вместе с Педро Пате, а мы с Санчесом подошли к второй машине. Здесь мы застали губернатора, его водителя-пасхальца и нашего бывшего сторожа, старика Касимиро. Я отвел губернатора в сторонку, открыл ему наш секрет и предложил пройти вместе с Санчесом к Фердону и Педро, а я тем временем отвлеку обоих пасхальцев. Только губернатор ушел, как Касимиро сердито воскликнул, что «пещера, которую ищет этот прячущийся человек», принадлежит роду Касимиро, и хранящиеся в пещере ронго-ронго тоже, пусть только посмеет украсть.
Вид каменного судна, полученного Фердоном, поразил губернатора. Он никогда не видел на острове ничего подобного.
Фердон впервые побывал в нетронутом тайнике, служащем кладовой, и он записал (1966, с. 121): «Наконец передо мной была настоящая тайная пещера, и, перебирая в памяти все, что происходило, я не видел ничего, что давало бы повод усомниться в ее подлинности».
Современные имитации
Каменный парусник Педро Пате привел губернатора в такой восторг, что он посулил пасхальцу велосипед, о котором тот давно мечтал, в обмен на такую же модель. После нашего визита в пещеру запас парусников у Педро был исчерпан, и губернатору так и не довелось получить желанной скульптуры.
Но хотя Педро Пате не мог выполнить просьбу губернатора, Фердон уговорил его лучшего друга, Хорхе Тепано, вырезать судно из камня. Это был очень интересный эксперимент. Хорхе, возглавлявший бригаду пасхальцев на раскопках в Оронго, признался, что каменные изделия и другое языческое наследие были спрятаны в секретных родовых пещерах. Он рассказал также, что некоторые изделия обертывались камышом тотора и что их приходилось часто выносить для чистки и сушки, если в хранилище было влажно. Однако он был убежден, что входы в пещерные тайники забыты. Когда же Фердон потом сообщил ему, что видел искусные каменные модели камышовых судов с парусами, вынесенные из пещер во время нашего пребывания на острове, Хорхе Тепано возразил, что это все новые изделия, любой мало-мальски опытный пасхальский скульптор может изготовить такое. И Хорхе, слывший одним из лучших резчиков на острове, тотчас приступил к работе, чтобы доказать свою правоту. Однако результат его похвальной инициативы был прямо противоположным желаемому. Как пишет сам Фердон (1966, с. 118), каменная модель Хорхе Тепано была совсем непохожа на выполненные со всеми деталями, широкие, тупоносые, пузатые камышовые суда с вставными мачтами, которые встречались нам в пещерах. Из рук Хорхе вышла небольшая каменная лодка с острым, как у современной яхты, носом, и на ее обтекаемой поверхности не было никаких намеков на перевязанные веревкой пучки камыша. Парус он вырезал заодно с корпусом, по его продольной оси, как на современном паруснике, а не поперек, как их устанавливали на древних судах типа плотов (фото 300 b). Было очевидно, что Хорхе Тепано не видел каменных моделей своего друга Педро Пате, как и других изделий того же рода, извлеченных из пещер во время нашего пребывания на острове. Кроме того, эксперимент этот позволяет заключить, что Хорхе, скорее всего, был вполне искренен, утверждая, что входы в пещерные тайники теперь забыты. По его словам, он потратил на свою модель полчаса, но даже если бы он просидел несколько дней, у него не получилось бы ничего подобного подлинным моделям камышовых судов, подчас украшенных человеческими головами, струящиеся волосы которых переплетались с камышом на носу и на корме.
Впоследствии (1958, с. 147, 148) Фердон писал:
«Тот факт, что и по сей день принято прятать предметы, был отчетливо выявлен, когда Хейердал пришел осмотреть мои раскопки. Он предупредил, что заинтересован в приобретении местных изделий, и мои рабочие принесли разные вещи. Особенный интерес представлял великолепно сделанный рыболовный крючок из камня, который один из рабочих, Хуан Атан, достал из своей сумки. К моему удивлению, вид этого крючка поразил трех других рабочих, состоявших в разной степени родства с Атаном, ничуть не меньше, чем меня. Ясно было, что они видят его впервые. Из расспросов выяснилось, что крючок был одним из шести образцов, найденных на песчаном берегу около Хапга-пико несколько лет назад, но мало кто успел их увидеть, так как они тут же куда-то исчезли. Выяснилось также, что все трое знали о том, что Хуан хранит по меньшей мере один крючок. Но почему же они, родственники Хуана, прежде не видели эту вещь? Тут они вместе с Хуаном Атаном признались, что такие ценные предметы люди держат в тайниках, чтобы родичи не забрали.
Позже, в разговоре о тайниках, те же информаторы сообщили, что в прежние времена кое-кто владел пещерными тайниками, которые были закрыты камнями и надежно замаскированы. Если человек, не владеющий такой пещерой, хотел сохранить какие-то ценные предметы, он оборачивал их камышовой плетенкой и отдавал на хранение владельцу пещеры. За пользование тайником хозяину раз в месяц причиталась уму — приготовленная в земляной печи курица и батат или другие овощи. Владелец отданных на хранение вещей не знал расположения тайника, и если хозяин пещеры умирал, не успев открыть секрет одному из своих сыновей, без обязательного учета первородства, пещера и ее содержимое оказывались утраченными.
Поскольку мои информаторы все время говорили о «прежних временах», я не могу сказать, действует ли описанная процедура поныне. Но поскольку речь шла о щекотливых вещах, вполне возможно, что на самом деле они описывали современные обычаи, относя их в прошлое. Как бы то ни было, две вещи несомненны: тайники существуют, то ли в виде пещеры, то ли в виде клада, и дух, охраняющий такой тайник, в глазах пасхальцев и поныне остается падежным защитным приспособлением».
Современные пасхальцы — мастера изготовлять имитации. Есть, однако, существенная разница между их умением имитировать и способностью творить самостоятельно. Склонность к имитации существовала и до прибытия на остров европейцев, об этом говорят сотни исполинских монументов Среднего периода, повторяющие один из образцов Раннего периода. После появления на Пасхе европейцев по тому же образцу стали изготовляться на продажу миниатюрные копии; благодаря имитации этот образец проходит через все три периода местной истории. По мере того как аутентичные деревянные изделия, вывезенные с острова до коммерсиализации искусства, становились известны нынешним пасхальцам по музейным публикациям, возрождалось производство деревянных фигурок. Имитация стала профессией, и не было ни стремления, ни нужды отклоняться от привычных образцов — мужская фигурка с выступающими ребрами и плоская женская фигурка, — пока спрос превышал предложение. Попытки копировать хранящиеся в пещерных тайниках разнородные неопубликованные изделия из камня могли вызвать недовольство соплеменников; к тому же туристов интересовали только хорошо известные образцы пасхальского искусства.