- Совершенно верно! Никакого! - он открыл дверной замок, - как я уже сказал, сценарий мне ясен. Не пытайся из меня сделать еще большего идиота, не ври!
- Нет, Джефф, прошу тебя! - она попыталась остановить его, но он ее оттолкнул. Его разъяренная фигура вырисовывалась на фоне освещенного дверного проема.
И вдруг из спальни раздался крик, отчаянная мольба, произнесенная скрипучим голосом:
- Энн, ты идешь ко мне в постель? Я тебя жду.
- Иди и получи свое! - пробормотал Джефф Биби и вышел, шатаясь, из шале, сгорбленный и сломленный.
И в этот же момент в самом центре лагеря раздалось несколько приглушенных взрывов.
- Когда я скажу "бери пушку", приятель, то бери ее! Или мотай отсюда!
Стрелок с вызовом и усмешкой смотрел на группу юнцов с бритыми головами; но по его пронзительным глазам было видно, что он признает свое поражение. Бесстрашный до конца, наслаждающийся последней пробой сил. - Бери пушку!
Его рука потянулась к кобуре пистолета, вытащила его, выбрала одного из парней, стоящего прямо перед ним. Но как раз в тот момент, когда поднималось дуло пистолета, послышался звон разбитого стекла. Фигура стрелка мгновенно превратилась в столб пламени. Его упрямое лицо расплавилось, так и не утратив выражения ненависти. Это было неприятное поражение в огне ада, потому что в самую последнюю минуту успела зажечься надпись "ПРОМАХ".
Крики, все в панике разом бросились к пожарному выходу в дальнем конце галереи. Детей сбивали с ног, наступили на них, толпа рвалась к спасительной двери, но прежде чем они успели открыть ее стальной засов, что-то задрожало за ней, и столб огня взметнулся до самого потолка. Пламя бушевало, жаждало человеческой плоти, пожирало провода, лежащие на полу за рядами игральных автоматов. Шум пожара поглотил крики ужаса.
Почти одновременно с вызовом Стрелка, который тот бросил своим противникам, жокей бинго в зале напротив выкрикнул число 13. "Тринадцать, для некоторых несчастливое". Стеклянная дверь распахнулась, и его рука взялась было за рычаг, чтобы зажечь для опоздавших надпись "ИДЕТ ИГРА", когда зажигательная бомба попала ему на помост. Его подбросило кверху, словно чучело Гая Фокса, в порванной одежде которого был спрятан фейерверк. Огненный спектакль, обжигающий, обугливающий, люди кричат, шевеля горящими губами. Звон разбитого стекла, и по продолговатому залу покатился огненный шар, сметая по пути своих жертв огненной волной. На улице раздавался топот бегущих ног, в открытые двери влетали горящие бутылки.
В гараже взорвались бензоколонки, оранжевые кометы взвились в небо, образовался удушающий дым. И из этой черноты появилась группа нападающих, их передовой отряд, средоточие ненависти и смерти. Группами по двенадцать человек они одновременно вышли со всех сторон, побежали быстро и бесшумно, их смертельное оружие наугад выбирало жертвы. Они сбивали с ног людей, оказавшихся на пути; шарикоподшипник попал в ребенка, и когда его кричащая мать склонилась над ним, стрела пробила ей череп и застряла в спине,
Галерея игровых автоматов была объята пламенем, люди, оставшиеся там, тщетно звали на помощь. Среди бритоголовых вдруг оказался ослепший человек, и вращающаяся велосипедная цепь повалила его, а огромного размера ботинки размозжили его череп, превратив его в кровавое месиво.
Через открытые дорожные заграждения проезжали автомобили, украденные со стоянки, они набрали скорость. Толпы отдыхающих разбежались, но с помощью ножей и цепей бритоголовые снова загоняли их на дорогу; сбивали с ног, топтали; извивающиеся от боли люди оказывались совершенно беспомощными перед бесчинствующими молодчиками. Даже все вопли и шум пожара не могли заглушить их боевой клич, подхваченный со всех сторон:
- Мы идем, мы идем, мы идем...
Их смертельное песнопение и кровавая резня только начинались.
Малиман нырнул за низкую каменную ограду, окружающую площадку для катания на роликах. Притаившись, словно хищный зверь, он смотрел и ждал, держа пистолет наготове. Глухие взрывы, пламя, от которого небо стало огненно-красным. Крики, шум бегущих ног, направляющихся в его сторону.
- Мы идем... мы идем... мы идем...
Это была группа, которая притаилась сзади, ее задачей было отрезать путь к отступлению тем, которым удалось избежать засады на территории между центром лагеря и Желтым лагерем; бритые загоняли их, стоя у края дорожек, слившись с темнотой. Малиман слышал свист вращающихся цепей, слышал, как они заряжали самострелы. Глухой смех.
Чертовы подонки! Он поднял пистолет, приготовился. Стрельба по мишеням в галерее игровых автоматов, на сей раз была настоящая. Двадцать выстрелов в секунду, если бы он захотел; но он не хотел, это была игра, жизнь и смерть. Шпок, совсем неслышный звук в этом шуме; он увидел, как один из молодчиков выпрямился, уронил что-то, что прогрохотало по бетону, свалился. Другие не заметили, это напоминало стрельбу по камням на вспаханном поле из автоматического пистолета с глушителем. Силуэт на фоне побеленной стены, еще один выстрел в голову. Жертва постояла некоторое время, и снайпер уже подумал было, что промахнулся; но вот ноги подогнулись, и стоявший в засаде неуклюже опустился на землю.
Только четвертый насторожил остальных, потому что он вышел, спотыкаясь, на дорогу, упал и долго дергался на асфальте - он был мертв, это дергались нервы. Проклятье!
- Какого хрена! - возникла паника, Малиман уложил еще одного, когда они повернулись и бросились бежать; на этот раз он выстрелил в позвоночник, отбросив бритого на дорогу. Пусть подергается там несколько минут в назидание другим.
Паническое бегство в шале было в разгаре; люди бежали, оглядываясь в страхе, нет ли погони. Отцы несли детей, матери истерически вопили. Малиман остался стоять на месте, наблюдая за происходящим, видел, как толпа затоптала его последнюю жертву, и когда дорога опустела, тот уже не двигался.
Би-бо, би-бо, би-бо. Мерцающие огни, полицейские машины и "скорые", за ними пожарные. Им было трудно проехать из-за трупов, усыпавших дороги лагеря. Люди в форме пытались расчистить им путь, оттаскивая в одну сторону и мертвых, и раненых. Где-то взорвалась еще одна зажигательная бомба. Пламя бушевало все сильнее, переходя с одного здания на Другое. Игровой зал сгорел полностью, превратился в хрупкий деревянный остов; рушатся балки, разлетаются в стороны: словно во время гигантского фейерверка. Малиман прошел до конца дорожки, постоял у здания туалета и получил некоторое удовлетворение от вида пылающей церкви. Всегда приятно осознавать, что и ты принял участие в бойне, устроенной другими.
В этой кутерьме невозможно отыскать Биби, по всей вероятности, он уже мертв. Малиман перезарядил пистолет, положил его в карман. Пальцы его погладили кусок стальной проволоки, пробежали вокруг петли. Мысль была соблазнительной, повсюду шли схватки. Но лучше ему посоветоваться с Командиром.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});