Что делать? Ведь работать нам, при всей симпатичности «гида», в его присутствии трудно: ни откровенного вопроса задать собеседнику, не поставив его в неловкое положение, ни откровенного ответа получить, ни посмотреть «что хочется», ни отказаться от смотрин того, «чего не хочется или не нужно», а у «гида», как правило, своя программа…
Так вот, я никогда не протестую и не возмущаюсь, боясь обидеть своих хозяев, вызвать у них ненужные подозрения, недоверие к себе, неприязнь, которые еще больше осложнят работу. Зато я на собственном опыте давно убедился: смирение журналиста приводит к тому, что хозяева очень скоро к нему привыкают. Люди на производствах, право же, все заняты, бездельников мало, а если и есть таковые, пригодные для роли «гида», то и у них обычно личных забот по горло, на то они и бездельники. Короче говоря, если без наших протестов и взрывов, то через какое-то время «гид», извинившись, исчезает, а мы оказываемся предоставленными самим себе. Когда я приехал на «Красное Сормово», в первый день, знакомясь с заводом, я был сам-пят, на второй день — с единственным «гидом», и то лишь до середины дня, а вечером, гуляя по заводской территории, даже умудрился заблудиться. Зато на третий день о моем существовании вообще забыли, я всласть работал, стараясь напоминать о себе только в крайних случаях.
Впрочем, если ситуация сложная, и тема острая, и забрало мы уже подняли, тогда и терять нам уже нечего, и мы можем решительно потребовать у руководства предоставления нам самостоятельности. Обычно такого рода требования немедленно выполняются, и от гласной опеки не остается и следа. Но чье-то «ухо» нас все равно слышит, чей-то «глаз» постоянно видит, и забывать об этом категорически нельзя. Журналистика — довольно вредное производство. Учитывая это обстоятельство, мы должны пить молочко — и только молочко! — чтобы спокойно работать в любых предлагаемых случаем условиях.
Вот, пожалуй, и все узелки, которые я считаю необходимым завязать на память.
Техника
От техники сбора материала, проще говоря, от того, как мы работаем, зависит качество информации, идущей в блокнот. Если журналист неряшлив, опаздывает или просто бездельничает на глазах у людей, возникает всеобщее ощущение его несерьезности, необязательности и неважности дела, во имя которого он приехал. И те, с кем он общается в процессе сбора материала, оказываются перед дилеммой: сказать правду или соврать, дать истинный документ или липовый, явиться на беседу или не явиться, исполнить просьбу или пренебречь?
Дилемма, как известно, содержит два взаимоисключающих понятия, из которых надо выбрать одно. Стоит ли удивляться тому, что это «одно» будет не в пользу журналиста? Стало быть, никаких дилемм! — нельзя давать ни малейшего повода думать, что наша работа не важна и не обязательна, иначе загробим все дело, и «пустыми» вернувшись в редакцию, привезем с собой мерзкое ощущение собственной непрофессиональности. Для того чтобы наша работа в командировке была нормально организована и привела к положительному результату, мы просто обязаны демонстрировать окружающим нашу четкость, собранность и серьезность. При этом должны решительно требовать того же и от других. Это единственное наше правомерное требование: не отдельного номера в гостинице, а прихода собеседника вовремя, не судака по-польски в рабочей столовой, а перепечатки нужного нам документа, не билета в местный театр, да еще в директорскую ложу, а рабочего кабинета для встреч с людьми, не проводов на вокзале с букетом цветов, а исполнения данных нам обещаний вызвать нужных для материала людей, пригласить специалистов.
У меня вошло в правило заранее составлять список лиц, с которыми намерен разговаривать завтра, с пометкой где и когда. Этот список я заблаговременно, еще с вечера, передаю руководителям коллективов. Перед каждой встречей готовлю примерный план беседы, дабы обеспечить содержательность разговора, избежав «эканья» и «мэканья», сэкономив свое и чужое время. Постоянно слежу за общим ходом сбора материала, то есть стремлюсь к тому, чтобы видеть не только составные части проблемы, но и проблему в целом, для чего периодически «отхожу назад», как это делают художники, если хотят увидеть всю картину целиком и оценить исполнение общего замысла: что получилось, что упущено, что следует прорисовать четче, что можно сохранить так, от чего следует отказаться и т. д.
Здесь возникает один попутный вопрос, имеющий практическое значение: что лучше, перебрать материал или недобрать? По всей вероятности, дело это сугубо личное, поскольку одни любят плавать в море подробностей, не боясь утонуть, а другие из-за неумения плавать предпочитают брод. Но что правильней? М. Горький писал в свое время Г. Фишу: «Нужно немножко недосказывать, предоставлять читателю право шевелить мозгом, — так он лучше поймет, большему научится».[43] Исходя из этой мысли, следует ли считать, что недобор материала и обеспечивает недосказанность? Казалось бы, если журналист недобирает, он сам, как вышеупомянутый читатель, получает возможность «шевелить мозгом», лучше понять и большему научиться? Наконец, его опыт, эрудиция, ассоциативность мышления не только компенсируют нехватку материала, но и получают простор для своего воображения? Но чтобы умолчать о чем-то, надо знать, чего ты недосказываешь, следовательно, собирать все-таки больше того, что намерен изложить.
Как разобраться в этих двух соснах? Какой путь выбрать? Я решил бы дело так: в любых случаях не надо насиловать индивидуальность. Форменное несчастье наступает тогда, когда любитель брода оказывается с головой в подробностях, а умеющий плавать вынужден брести в материале по щиколотки. Лично я предпочитаю недобор, поскольку искренне уверен: мой жизненный опыт и фантазия в какой-то мере компенсируют пробелы. Однако на практике всегда перебираю материал, а потом мучительно и трудно расстаюсь с «излишками» — такова моя индивидуальность, и никто не может заставить меня быть другим. Вероятно, окончательный вывод должен содержать призыв к универсальности, к тому, чтобы мы в случае недобора материала умели компенсировать его своим опытом, знаниями и фантазией, а в случае перебора — сдерживать себя, ограничивать, «наступать на горло собственной песне».
И наконец, последнее. Если мы действительно за четкость и ясность в работе, нам нужно уметь систематизировать набираемый материал на ходу. Это, конечно, возможно, когда мы имеем концепцию и точно знаем, чего хотим, а не пишем материал по среднеазиатсткому принципу «что вижу, о том пою». В чем практически выражается систематизация? Я, например, беседуя с героем, пытаюсь сразу же осмыслить отдельные куски разговора. Беседа, как правило, течет свободно, герой не заботится о последовательности, да это и не его забота, он говорит о прошлом и о будущем, перескакивает с одного аспекта проблемы на другой, вспоминает разных людей, участвующих в конфликте, разные случаи, но я, ведя запись в блокноте, стараюсь хотя бы озаглавить составные его рассказа. Примерно по такой схеме: «сторонники героя», «позиция противников», «развитие конфликта», «герой как личность», «позитивная программа» — короче говоря, по схеме, вытекающей из концепции. Заголовки пишу слева на маленьких полях, специально оставляемых в блокноте, напротив соответствующей записи беседы. Вечером в гостинице, бросив взгляд на все, к примеру, «позитивные программы» или все «развитие конфликта», я относительно легко представляю себе состоятельность своей схемы на данный конкретный момент работы, ее сильные и слабые стороны и могу прикинуть, что еще надо дособрать, допроверить и додумать. И так по всем заголовкам. Наконец, вернувшись в редакцию и приступив к написанию очерка, я решительно облегчаю себе окончательную обработку материала продумыванием логики повествования и всей конструкции очерка.
По черновикам классиков, писал В. Шкловский, видно, что уже в первоначальных набросках они разрабатывают сюжеты.[44] «Первоначальным наброском» для журналиста является, полагаю, кроме концепции еще и блокнот с записью бесед, и надо стремиться к тому, чтобы в этих записях уже были заметны «сюжеты».
Читатель, вероятно, обратил внимание на то, что я постоянно тяготею к «во-первых», «во-вторых», «в-третьих» и, говоря о мастерстве журналиста, раскладываю все «по полочкам». Увы, это так. Хотя почему, собственно, «увы»? Разумеется, жизнь богаче, сложнее и запутаннее любых наших классификаций, и не мы для нее конструируем «полочки», а она нами командует, определяя, сколько и каких «полочек» следует создать, для чего и когда. Но и нам, если мы журналисты-профессионалы, необходимо, готовясь к встрече с действительностью, заранее все продумать и рассчитать и запастись по возможности не только строительным материалом для будущих «полочек», но и целыми строительными блоками, при этом без всякого стеснения и без боязни быть обвиненными в излишней расчетливости. В конце концов, важен результат. Как говорил И. Эренбург, «даже от брака по расчету рождаются дети».[45]