что там? Это уже другая сторона гор? Там Загорье, да?
– Выдумала тоже, Загорье…
Туман разошелся, золотой солнечный отсвет прорвался меж опушенных инеем скал. Далеко впереди, чуть ниже открылся кусок долины: бледно-золотые полосы света, тонкие очертания деревьев, ряд легких голубых теней на снегу.
– Это Сад. Зимой он, конечно, не так хорош.
– Сад?
– Ну да, Сад крайнов. На самом деле он гораздо больше. Отсюда не все видно. Это внутренняя долина, в которую не добраться снаружи.
– Са-ад… А как же туда спуститься?
– Туда уже никто никогда не спустится.
– Почему? – с ходу ляпнула Жданка и задохнулась от собственной глупости. – Ах да… А может, тут сбоку какая-нибудь тропиночка?
– Нету никакой тропиночки…
– Но Варка-то, наверное, смог бы…
– Убиться на этих скалах? Запросто.
Замолчали. Сад дрожал внизу в сияющей снежной пыли.
– Послушай, – тяжелая рука легла на тощее Жданкино плечо, – ты вроде не из пугливых.
Рука была крепкой и упоительно теплой. Жданка едва не замурлыкала, как тощий, истосковавшийся по ласке котенок. Прижаться бы к нему, уткнуться носом в подмышку… да нельзя… Разозлится и прогонит.
– У нас на Болоте… – пискнула она.
– Пугливых не бывает. Я знаю. А Сад… Саду нужно слушать песни, иначе он гибнет, дичает. Хотя бы отсюда, издали… Так вот, я, – крайн замялся, – я хотел бы спеть твоим голосом.
– Ух ты! – Жданка завертела рыжей головой, заглянула снизу вверх в его лицо. – А как это?
– Ну так, просто. Петь будешь ты, а я… я буду у тебя в голове. Не страшно?
– Не-а. Подумаешь, дело какое!
«Вы и так все время у меня в голове», – хотела добавить она, но не решилась.
* * *
Варка жил как в холодном тумане. Замок крайнов поглотил его и медленно, по капле растворял в себе. Часами сын травника бродил по коридорам, которых на нижнем уровне имелось великое множество. Вначале цель этих блужданий была самая простая – найти выход наружу. Варке не нравилось чувствовать себя узником. Не то чтобы ему хотелось покинуть это место. Честно говоря, он и не собирался его покидать. Но быть запертым насильно, да еще там, куда тебя заманили хитростью… Этого он допустить не мог. Поэтому с самого первого дня принялся упорно обследовать все выходы из главного зала. Выходов оказалось больше сотни. Коридор, ведущий в кухню и к кладовым, весьма обширным, но, разумеется, совершенно пустым. Остались лишь запахи. Ваниль, гвоздика, корица, петрушка, перец…
Еще один широкий проход к помещениям, которые Илка называл «сокровищницей». Но Варка подозревал, что это просто чуланы, из которых то одно, то другое извлекалось по мере надобности. Ряд высоких двухстворчатых плотно прикрытых дверей, не защищенных, однако, не только какой-то там магией крайнов, но и простыми замками. Заходи кто хочешь, бери что угодно. Варка провел там несколько часов, но в конце концов соскучился. Красиво, конечно, но всего слишком много… Играть с этим охоты не было. Даже у Илки, который проторчал там гораздо дольше.
Проход в гардеробную, выход к ручьям, из которых приходилось таскать воду на кухню, проход в мастерские: просторные залы, загроможденные пустыми рамами ткацких станов, высокими пяльцами, подушками с коклюшками, мотками яркого, почти невыцветшего шелка, потом огромная очень чистая кузня, и далее множество разветвленных переходов, вовсе не похожих на какие-то жалкие подземные ходы. Чистота, простор, узкие окна-щели под самым потолком, высокие стрельчатые своды, белые стены.
Вначале Варка проверял их методично, ставя на стенах аккуратные крестики угольком. Некоторые круто спускались вниз. Их он отбросил сразу же, только заметил про себя, что, говоря о цепях в подземелье, крайн, похоже, не врал. А вот те, что поднимались вверх, иногда упираясь в крутые лестницы, пришлось исследовать один за другим. Некоторые не вели никуда, бессмысленно вливаясь в сеть остальных коридоров, в конце других виделся слабый свет.
Впервые увидев голубоватый луч, наискось лежащий на белой стене, Варка бросился к нему со всех ног. Вовремя споткнулся. Повезло. Коридор обрывался прямо в пропасть. Варка осторожно подполз к краю и высунул голову. Щеки мгновенно обожгло лютым зимним ветром. Далеко внизу громоздился хаос из расколотых глыб и острых обломков. Скальные выступы торчали слева и справа и даже нависали сверху. Ни леса, ни Антонова хозяйства видно отсюда не было. Варка тяжело вздохнул и потихоньку отполз назад. Чтобы покинуть замок через этот выход, наверняка требовались крылья.
Все прочие выходы на поверхность оказались ничуть не лучше. Главным его достижением была ровная площадка саженей сорок в ширину, покрытая жухлой, присыпанной снегом травой. Трава росла странно, широкими рядами. Подумав, Варка заподозрил, что это грядки.
Но этим бывшим огородом его успехи и ограничились. Вскоре он уже ничего не искал, а лишь бродил в скрещивающихся и переходящих друг в друга светлых пространствах, забывая о прошлом, теряя себя, и уже не мог с уверенностью сказать, кто он такой – Ивар Ясень, сын травника, или некий всеми покинутый крайн.
Однажды он забрел в место, которое про себя назвал «Поющей комнатой». Настоящего окна тут не было, но одна стена, наверное, выходила в долину ручьев. Стена была ледяной. Замерзший во время жестоких морозов водопад, несмотря ни на что, жил под слоем льда, тек, боролся, звучал, со звоном бился о прозрачную преграду. Квадратную комнату, полную холодного света, наполняла тихая живая музыка.
С тех пор Варка просиживал здесь часами, слушал и смотрел, как, переливаясь, скользит подо льдом непокорная вода.
Однажды до него вдруг донеслось пение. Сначала он не поверил. Мало ли как может звучать ручей. Незнакомые слова, никогда не слышанная мелодия. Но голос казался знакомым. Варка повернул и пошел к этому голосу, не задумываясь, едва сознавая, куда идет, на ходу шепотом повторяя обрывки слов, подхваченные клочки мелодии.
Пела Жданка. Стояла, напряженно выпрямившись, тонкая тень в круге бледного зимнего света, и пела так, что у Варки сердце рвалось из груди и на глаза наворачивались слезы. Так мог петь взрослый, много страдавший человек, но никак не рыжая с ее легким нравом и простодушной жизнерадостностью.
* * *
– Здорово! А я и не знала, что так умею!
– Это я умею. То есть… э… умел.
– А может, еще? Давайте, а?
– Больше нельзя. Себя потеряешь. Будет два господина Луня. Один – урод без крыльев, а второй – рыжий с косичками. Для этого несчастного мира и одного слишком много.
– И вовсе вы не урод. Тогда научите меня. Научите?
– Боюсь, это невозможно. Но если хочешь, я попытаюсь.
Варка отлепился от стены, на негнущихся ногах приблизился к сладкой парочке.
– Вы были Поющим крайном, –