— Хм… Соврал, каюсь. Соврал. Полагал польстить. Были до вас, будут и после вас… Знаете, господин Рязанов, в вас, людях, несомненно, что-то присутствует. Вы меняетесь, течете, тогда как мы остаемся прежними. А это скучно. Постоянство — что может быть омерзительнее? Были, были достойные противники: монахи и воины, дворяне и простолюдины, храбрецы и, что любопытно, трусы…
— Неприятие постоянства, стремление к хаосу… — задумчиво произнес Иван Иванович. — Стало быть, вот зачем все? Вот зачем громкие лозунги, вся эта забота о бедном мужике, искания и тревоги?
— Что вы, господин Рязанов. Что вы. Мы не всемогущи, я бы даже сказал, мы не столь изобретательны, как ваш род. Мы лишь иногда чуть-чуть — совсем немного! — направляем нужных людей, переиначиваем события, не прилагая к тому особенных усилий. Поверьте, это легко. Вам, верно, интересна подлинная сущность социалистов? Полноте, господин Рязанов. Вы сами их выдумали, вот они и есть. Нам они просто выгодны.
— Вас много? — как бы между делом спросил Иван Иванович.
— Я не знаю, — отвечал Кречинский, казалось, вполне честно. — Нам нет нужды в постоянных контактах, как это заведено у вас. Как вы, верно, уже знаете, среди нас нет и единства — здесь мы похожи на людей, и вся наша жизнь — борьба. Это также не может не радовать, господин Рязанов.
— Но вы истребите друг друга.
— А вы бы этого и желали?
— Нет. Я не знаком с вашим миром и зачем буду желать ему зла? Но такие, как вы…
— Что вы обо мне знаете, господин Рязанов? Послушайте, я сейчас тороплюсь. Давайте поступим следующим образом: разойдемся всяк в свою сторону, я не трону вас, а завтра — скажем… скажем, в половине седьмого — встретимся с вами в ресторации «Монмартр», это на Мещанской, вы без труда найдете. Я вас не намерен обманывать: удержать вы меня все равно не сможете, а беседу нашу имеет смысл продолжить. Согласны?
Иван Иванович молчал. Чертов демон был прав: уж скорее сам Рязанов был ныне в его власти, и диктовать условия… Особенной опасности от Кречинского не исходило, и Рязанову ничего не оставалось, как кивнуть.
— Согласны, — заключил Кречинский. — Что ж, в таком случае позвольте мне откланяться. Надеюсь, вы будете настолько разумны, что не потащите за собою в ресторацию арапа. И, кстати, можете не носить с собою попусту эти варварские амулеты. Уверяю, меня они нисколько не беспокоят.
Сказав так, он повернулся и пошел прочь, прямо на каменную стену, и словно бы растворился в ней.
— Что станем делать, друг мой Моисей? — спросил, не оборачиваясь, Иван Иванович.
Ответом была тишина. Рязанов обернулся, но никого не увидел, хотя арап несколькими минутами ранее еще был здесь…
Но не стало стен вокруг — и Моисея не стало тоже: видно, задал стрекача, едва только дело вернулось к реальности.
— Стало быть, — сказал Иван Иванович, убирая револьвер, — я снова остался один.
2
Арап не появился ни у Армалинского, ни у Миклашевских. Куда он подевался, Иван Иванович искать не стал — хорошенько выспавшись, он позавтракал и, не реагируя на вопросительные взгляды хозяина, уехал в город. Там он нашел полицмейстера, каковой распекал подчиненных; сие занятие он, к чрезвычайной радости последних, тут же прервал и провел Рязанова в свой кабинет.
— Чем могу служить? Вижу, вы ко мне с просьбою, — угадал Свиньин.
— Федор Ермиевич, не стану скрывать, здесь, рядом с нами, — весьма опасный человек. Сегодня я с ним буду встречаться и но здравом рассуждении решил, что самое время будет его задержать.
— Сколько человек вам надобно?
— Полагаю, человек шесть-восемь.
— Это на одного? — удивился Свиньин. — Уж не с бомбою ли он явится?
— Знаете, всякое может произойти. Поступим так, Федор Ермиевич: в половине седьмого мы встречаемся в ресторации «Монмартр». Очень прошу вас — пускай люди ваши появятся уже позднее этого срока, ибо человек этот очень хитер и может заметить наблюдение. Скажу более: я хочу договориться о том же с полковником Горбатовым.
Полицмейстер поморщился, словно укусил кислое, но ничего не сказал.
— Разговор сейчас не о том, кому выпадет честь его арестовать. Главное — не упустить…
— Я сам буду присутствовать, — решительно сказал Свиньин.
— Как вам угодно. Итак, в семь часов или немного позднее я подам сигнал — позову официанта и закажу водки. Когда он принесет графинчик, можете начинать. Такие же указания получит полковник Горбатов.
Однако с Горбатовым договориться оказалось не в пример сложнее.
— Я, господин Рязанов, вас прекрасно понимаю. Но вы мне, к сожалению, не начальник, потому посылать людей, дабы принять участие в вашей затее, никак не могу. Не имею таких указаний свыше.
— Что ж, очень жаль, — пожал плечами Иван Иванович.
— С другой стороны, — продолжал полковник с таинственным видом, — я совершенно не вижу, отчего бы мне не откушать сегодня в половине седьмого в ресторации «Монмартр».
— Что? Но ведь он вас знает, господин полковник!
— И что с того? Я раза три на неделе там ужинаю, а то и чаще. Раскланяемся с господином Кречинским, и все тут.
— Вы думаете? — с сомнением спросил Иван Иванович.
— Если вы так уж осторожничаете, я возьму кабинет. Случись какой шум, я тотчас буду рядом.
Несмотря на пренебрежительные слова Кречинского, Иван Иванович принес с собою амулеты, а также немного соли, пузырек со ртутью, взятый у Армалинского, кусочек свинца и несколько зубчиков чесноку; все это было разложено по карманам. Револьвер он тоже взял, хотя осознавал, что толку от него мало.
В двадцать минут седьмого Иван Иванович уже был у «Монмартра». Отпустив извозчика, он постоял немного, оглядываясь. Маленькая площадь, с одной стороны — парк, с другой, подле ресторации, — городской театр. Из дверей «Монмартра» вышли два прилично одетых господина, изрядно навеселе; один слегка толкнул Рязанова и поспешил извиниться.
Внутри ярко горели лампы. Зал был полон; заказанный Иваном Ивановичем столик у большого окна выделялся пустотою. Где-то внутри находился и полковник Горбатов — понятное дело, видеть его за шторою кабинета Иван Иванович не мог.
Не делая заказа в ожидании собеседника и глядя в окно, Иван Иванович задумался. Не странно ли — то, что искал в далекой Сигишоаре, обнаружилось в самом сердце России… Сколько, в самом деле, можно было бы узнать об этом сложном и загадочном мире, имей они возможность хотя бы несколько раз побеседовать спокойно с Кречинским или его соплеменниками! А поди ж ты, думать нужно нынче не о том. Кречинский — русским людям первейший враг, и этого врага надобно изловить, а не изловить, так уничтожить… Тут Ивану Ивановичу вспомнилось происшествие в Саперном переулке. Полно, не из племени ли Кречинского либо де Гурси был тогдашний таинственный беглец, которого пули не брали? Если так, то вся затея сегодняшняя бессмысленна и опасна… «Дурак я, дурак», — только и успел подумать Иван Иванович, как заметил входящего в зал Кречинского, коего сопровождала Аглая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});