— И лучшее, что я могла сделать для него, — побыть рядом.
— Да. И нет. Он мог сломать тебя тоже. Как Вельер ломал людей вокруг. — Темные, почти черные глаза подернулись дымкой. — Драконы и трактирщики, мы одинаково сильны, когда бьем тех, кто нас любит.
В траве зашелестел ветер. Лин поежилась.
— Вы ложитесь, — Эрик встал. — А я похожу по лесу, подумаю.
— Не уходите далеко, — окликнула его Лин.
Он иронически поднял бровь. Еще бы, в его силах сжечь весь лес, если он вдруг сойдет с ума. Как те драконы, что жгли деревни…
Лин проводила его взглядом. Когда темный силуэт затерялся среди берез, она повернулась к огню.
— Хочешь есть? — негромко спросила она.
Я смотрел на нее, не отрываясь. Больше всего на свете мне хотелось обнять ее, почувствовать, как ее пальцы касаются моей щеки, как волосы щекочут шею… и заснуть. На большее меня бы просто не хватило.
— Нет, — выдохнул я. — Я, пожалуй, засну.
Она молча протянула мне шерстяной плед.
Рубашка и брюки были сухими, хотя я не помнил, когда переодевался. Я завернулся в плед и прикрыл глаза. Лин, помедлив, села рядом.
— И как я дошла до жизни такой, — с иронией произнесла она. — В лесу с двумя драконами… можешь себе представить?
Я молча взял ее за руку.
— Что там было, в Херре? — не отнимая руки, спросила она.
— Огонь. Паника… я не знаю, кто больше испугался, я или они. Бессилие. Когда совершаешь большую глупость, первые минуты кажется, что тебе это снится и все можно переиграть. А потом…
— Просыпаешься, — кивнула Лин. — Вот и я, когда выбралась из библиотеки… Я бродила почти всю ночь, а потом оказалась под окнами замка, и мне так хотелось вернуться! Но я уже не могла. — Она рассеянно провела рукой по складкам пледа. — Не здесь и не там… где я? Марек говорил: ты можешь быть кем захочешь, выбрать любую жизнь…
В горле родился горький смешок. Да, любую жизнь — кроме той, что мне не дали выбрать.
— Иногда мне кажется, что за нас уже решили, — сухо сказал я.
— А чего бы ты хотел? Ты, Квентин? Не «ты, дракон», не «ты, последний из рода Кор». Просто ты?
На ее губах темнела едва заметная усмешка. «Чем драконы отличаются от людей?» Да ничем, Линка. Поэтому и рождаются маги.
Чего ты хочешь, Квентин?
А, пропади оно пропадом! Я взял ее руку и медленно, словно во сне, поднес к своей щеке. Когда Лин повернулась, я притянул ее к себе, под плед.
На секунду ее тело напряглась. Я уже готов был ее отпустить, но она выпрямилась, протянула руку к вещам и взяла второй плед, с невозможной быстротой расстелив его под нами.
— И нечего тут, — шепнула она, подняв ко мне смеющееся лицо. — Так все-таки что теперь? Сейчас, когда ты на свободе?
Странно, но я не испытывал волнения рядом с ней. Тепло и спокойно, как в детстве. Словно в маленьком домике, по стенам которого висели рыбацкие сети.
— Я хочу… — начал я. — Овладеть огнем. Найти Драконлор. Прочитать все библиотеки. Стать полноправным жителем Херры. Знаешь, я не раз мечтал, чтобы там произошло что-нибудь такое, а я их спас, но… Я просто хочу, чтобы меня простили. Повидать еще раз родительский дом — попрощаться. Познакомиться с другими драконами. Остановить войну. Увидеть, как драконы вроде Вельера спокойно разговаривают с Даленом и Эйлин. Но это звучит так наивно, правда? Словно игра в желания.
— Вовсе нет, — она мотнула головой. — Я тоже считала падающие звезды и тоже загадывала. Ведь это самый главный вопрос. «Чего ты хочешь?»
— А не «кто ты?»
— Я не знаю, кто я, — она беспомощно улыбнулась. — Та, что хочет дать Корлину по голове? Лин, которой тепло и уютно, но мурашки бегут по коже при одной мысли, что мы едем к драконам? Или просто я, которая радуется, тоскует и боится, и ищет ответы? У мэтра, у Марека, у тебя…
— Даже у меня?
— Особенно у тебя. А разве с тобой не так?
— У нас свои традиции. Каждый дракон говорит с небом. — Я посмотрел вверх. — Иногда оно нам отвечает. Видишь?
Лин задрала голову. Над осенними березами белела и светилась в небе туманная полоса.
— Дорога Домой… Ты тоже думаешь, что Первый ушел туда? В изначальный мир? И теперь отвечает нам, если долго глядеть в небо?
Я покачал головой.
— Вот у кого бы я не стал спрашивать совета. Сильнее, чем он, наказать наш мир невозможно. Разве что и вправду затопить все и вся.
— Если бы не Первый, меня бы не было, — тихо напомнила Лин.
— Нет. Если бы не Первый, ты бы сейчас летала в облаках и рисовала на звездах огненные астры. Он лишил тебя крыльев; лишил нас покоя. Ведь сама магия несправедлива, Лин. Взять хоть детей, рожденных с даром, — их пугаются собственные родители, родные братья и сестры. Или завидуют, бесцельно мечтают о магии… как ты. А что вытворяют маги, лишенные рамок, подчас выдворенные из рода? Все началось с Первого.
— И с драконов, забывших тонкий огонь.
— Мы вернем его. Вернем Драконлор. Но границы между людьми, магами и драконами останутся, и это уже не изменишь.
— Границы… пробормотала Лин, отворачиваясь. — Скажи уж сразу — пропасти…
— Лин…
Нет ответа.
Я легко сжал ее запястья, вынуждая ее повернуться.
— Лин, посмотри на меня. Посмотри.
Молчание.
— Думаешь, я тебе совру?
Из-под клетчатого пледа на меня настороженно покосились серые глаза.
— Человеческое остается. Никакой огонь, никакие крылья не заставят нас смотреть на людей свысока — просто потому, что иначе чудо уйдет, как уже ушло однажды. Я… меня это ужасает, Лин. Даже если огонек во мне — не далекий свет, а костыль, я не могу без этих костылей. Я человек, но и дракон тоже. Ты ловишь губами дождь, а я задыхаюсь без тонкого огня. Первый был не прав уже поэтому: когда мы остались без чуда, ему не стоило делать нас людьми. Это хуже, чем то, что случилось с Эриком.
— Первый верил в человеческое. Мы люди, Квентин, в первую очередь — люди. Это наша суть, — Лин приподнялась на локте, и снова, как много недель назад, ее лицо горело мягким светом. — Душа одна, человеческая или драконья. Первый никого не заставлял входить в воду, но он верил в это. Верил. Понимаешь?
Я вспомнил слова Эйлин. «Сначала и всегда были люди…»
— Тогда ему действительно стоило уйти в изначальный мир. Только если он спал там без кошмаров и не думал, что натворил здесь, он был не Первым, а простым болваном.
— Он тоже был прав, — Лин покачала головой. — Он видел, как драконы теряли… человеческий облик, — она грустно усмехнулась. — Что ему было делать? Первый жил по своим заветам: делай, что должно, что подсказывает тебе сердце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});