Вот и еще один момент из жизни драконов стал ясен, однако со мной большая проблема. Я же не дракон… полностью, так что придется мне охотиться каждый день… Хотя, может, и не каждый. Я прислушался к себе. Ощущение голода было, но оно не доставляло особых неудобств, а скорее напоминало, что желудок пустой. Да и вообще странно, что голод пришел ко мне только сейчас, ведь я пропустил и завтрак, и даже обед. Такого раньше со мной не случалось, даже если я был увлеченно занят каким-то делом, о трапезе никогда не забывал. Как говорится, война войной… Так что изменения в моем теле скелетом, кровью и глазами не ограничились и затронули еще и обмен веществ. Однако голодать по четыре дня, чтобы затем нажраться на пятый, было совсем не в моем стиле. Ладно, раз брат занят, придется отправляться на охоту самому!
Я поднялся и прикинул высоту скалы. Если прыгнуть вниз, то разгона не хватит, чтобы потом подняться вверх и, развернувшись, полететь в лес. Придется пользоваться левитацией. Пожелав драконице на прощание сладких снов, я активировал плетение и поднялся метров на двести. Там взял в руки мечи и сформировал свое плетение крыльев.
— Ну, поехали… Тьфу ты! Полетели! — скомандовал я себе и развеял плетение левитации.
Сразу же я начал падать, но только совсем неудачно, головой вниз. Когда же я извернулся и попытался поймать крыльями ветер, то сумел только самую малость замедлить свое падение, прежде чем навернуться о скалу, по которой сперва проехаться мордой, а потом перекувыркнуться и упасть плашмя перед ухохатывающейся драконицей. Мысли, которые в этот момент проносились в моей голове, полностью попадали в раздел «вырезано цезнурой». Со стоном я поднялся и укоризненно поглядел на Мару, а потом проверил свое тело. Ну, вроде бы ничего не отбил. Пара царапин и синяков на лице уже затянулись, так что можно повторить эксперимент.
На этот раз я поднялся повыше, вбухав в левитацию кучу энергии, и уже там активировал свой растянутый кокон. Второй опыт был удачнее, я смог даже немного выровнять падение, прежде чем зацепился за верхушку скалы и кубарем полетел вниз. Приземление вышло гораздо более болезненным — я вывихнул плечо. Маты и удары о скалу в попытке его вправить ничего не дали, а зацепиться было просто не за что — везде голые камни. Хихиканье сверху отвлекло меня от боли. Оказывается, Мара не утерпела и последовала за мной, чтобы посмотреть на результат второй попытки.
— Да, Алекс, летаешь ты очень плохо… — констатировала драконица. — Но вот приземляешься еще хуже!
И она опять весело засмеялась.
— Спасибо, меня Лар уже просветил на этот счет, — недовольно буркнул я. — А ну-ка возьми меня за руку. Сильно сожми и не отпускай!
Мара взяла в свои лапы мою покалеченную конечность и крепко схватила, стараясь не задеть когтями. Я рванулся изо всех сил, плечо хрустнуло и встало на место.
— Все, можешь бросить, — сказал я, чувствуя, как боль отступает.
Помассировав руку, я размял ее и подумал, что нужно делать третью попытку, иначе я в лесу буду только ночью, а потом же еще назад возвращаться…
— Нет, Алекс, я больше не хочу смотреть, как ты калечишься! — решительно заявила Мара и схватила меня лапами.
— Эй, ты чего? — не понял я, но драконица уже замолотила крыльями и тяжело поднялась в воздух, постепенно набирая скорость.
«А без прыжка со скалы намного сложнее, — заметил я мимоходом. — Но тоже можно, что и было продемонстрировано.»
— Не тяжело? — спросил я, когда мы уже миновали скалы и продолжили полет над кронами деревьев.
— Не волнуйся, — ехидно ответила Мара. — Когда я захочу тебя бросить, то обязательно перед этим попрощаюсь.
Усмехнувшись, я стал искать подходящее место для охоты. Жертвой опять были выбраны кролики. Просто птиц долго ощипывать, оленя бить не хочется — его я сразу не съем, а тащить тушку в скалы… Нет, Мара не настолько грузоподъемная, а бросать груду отличного мяса не позволяла моя хомячная натура. Поэтому, найдя скопление ушастых, я дал команду на снижение, и уже через полминуты мы были на небольшой полянке, а через пять — наслаждались нежным кроличьим мясцом. Мара, хоть и не была голодна, но компанию поддержала, умяв одну тушку, а потом смотрела, как насыщаюсь я. Второй кролик для меня был явно лишним, это я понял уже на его середине, но мужественно доел до конца, пообещав себе, что завтра на охоту не пойду. Нужно попробовать, сколько продержится мой измененный организм.
Когда я вытирал окровавленные пальцы о траву, драконица вдруг спросила:
— Алекс, а ты говорил, что умеешь петь. Это правда?
— Хочешь послушать? — спросил я с улыбкой.
— Очень.
Наедине со мной Мара внезапно оказалась довольно приятной личностью, безо всей напускной стервозности, о которой упоминал Лар, поэтому я думал недолго и затянул «Зверя» своей любимой «Арии». Проигрывая у себя в голове музыку, я спел первый куплет и перешел к припеву. Произнося первые его строчки «Ты небесный ангел, ангел поднебесья. В этой жизни странной ты не моя», я посмотрел на драконицу, чтобы оценить ее реакцию на слова. Но Мара прикрыла глаза и словно отрешилась от происходящего, так что нельзя было понять, нравится ей мое пение или нет. Поэтому я перестал наблюдать за ней и весь ушел в песню, которая очень мне нравилась. Под конец я стал петь уже для собственного удовольствия, а когда слова закончились, я еще посидел немного и поднял взгляд на драконицу. Ее глаза были полностью закрыты, а кончик хвоста подрагивал от волнения. Почувствовав, что я на нее смотрю, она очнулась и прошептала:
— Это было великолепно. Я никогда раньше не слышала ничего подобного.
— Всегда пожалуйста, — ответил я и поднялся. — Ну что, полетели домой?
— Алекс, спой еще что-нибудь! Ну что тебе стоит? — драконица так умоляюще на меня посмотрела, что я вновь вызвал в памяти знакомую музыку и запел:
— «Закрой глаза, коснись меня. Ты пахнешь соблазном и медом…»
Хоть эта песня была с подтекстом, который не давал мне покоя уже второй день, но исполняя ее, я не чувствовал ничего такого. Просто отдавался музыке и дарил песню драконице, погружая ее в состояние блаженства. Допев последний припев, я прогнал из своего сознания легкую грусть, подаренную песней, и вновь посмотрел на Мару. А та положила свою голову на передние лапы и совершенно не замечала, что из ее глаз по чешуйчатым щекам текут слезы. Я не стал ничего говорить, просто молча ждал, пока она придет в себя. Когда же оцепенение прошло, драконица поднялась и слегка смущенно вытерла слезы лапой, а потом вдруг спросила:
— Алекс, а почему ты поешь двумя разными голосами?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});