– Я хочу, чтобы ты выслушала меня, – мягко сказал я. – И не хочу, чтобы ты снова исчезла.
– Исчезла, – повторила она, улыбаясь. – Ты говоришь странные вещи.
Я крепче сжал ее руки.
– Сколько раз ты приходила к этому дереву, а Мартина здесь не было?
– Неоднажды, – она продолжала улыбаться. – Эдвард слишком нагружает тебя работой.
– Сколько раз?
Она посерьезнела.
– Больше чем несколько. Много, много раз.
– Амелия, – сказал я, – сейчас 2003 год…
Ее смех прервал меня.
– Какой ты глупый. В 2000 году будет конец света.
– Люди в наше время тоже так думали, но… – не следует уходить от темы разговора. – Меня зовут Линкольн… Фрейзер, я из двадцать первого века, и я потомок того ребенка, который родился у вас с Мартином.
Она начала рассеиваться. Слишком много информации, Амелии столько не усвоить.
– Ты, конечно, можешь сейчас покинуть меня и раствориться, – заметил я, – но вдруг пройдет еще триста лет, прежде чем здесь появится другой потомок Мартина.
Амелия снова обрела плоть, но высвободила руки из моих ладоней. Я догадался, что ей неловко смотреть на коленопреклоненного меня, поэтому поднялся и сел около нее на скамейку.
– Кто ты? – спросила она.
Мне хотелось снова положить голову ей на колени, хотелось, чтобы она снова смотрела на меня с той глубокой любовью, которую хранила для Мартина. Я потянулся, чтобы дотронуться до Амелии, но она отпрянула.
– Почему ты здесь? – настаивала она.
– Чтобы дать тебе мир. По крайней мере, я думаю, что для этого. И чтобы получить твою помощь, хотя не знаю, сумеешь ли ты мне помочь.
Амелия сидела молча, глядя на меня красивыми голубыми глазами, и ждала объяснений. «С чего начать»? – подумал я.
– Твой отец позаботился о твоем сыне, – выпалил я, и, вопреки моим ожиданиям, Амелия не стала исчезать, а осталась на месте. Увидев проблеск интереса в ее глазах, я помолился о том, чтобы не сбиться с верного пути. – Твой отец знал, чей это ребенок. Он не мог спасти тебя и Мартина, но сумел спасти своего внука. Он… – я постарался не споткнуться на слове, – купил мальчика и дал ему образование вместе со своим вторым внуком. Мог ли твой отец сделать нечто подобное?
– О да, – сказала она со слезами на глазах.
– Твой отец обращался с твоим сыном, как со своим собственным, – я поколебался, прежде чем назвать имя. – Джедидайя управлял имением твоего отца еще до того, как ему дали свободу.
– Свободу? – спросила Амелия, распахнув глаза.
Я потянулся, чтобы взять ее руки в свои, но она не позволила коснуться ее. Мне же хотелось еще хотя бы на секунду почувствовать ту любовь, которую она дарила Мартину.
– Да, свободу, – кивнул я. – Авраам Линкольн подписал Прокламацию об освобождении около 1863 года, может, годом раньше или позже.
– Линкольн, – заметила Амелия. – Совсем как ты.
Я не стал говорить ей, что это сценическое имя. Когда я ушел из дома, то решил разорвать все ниточки, связывавшие меня с родителями, поэтому изменил и имя, и фамилию. Но фамилия, которую я назвал Амелии, была настоящей.
– А Мартин? – спросила она. – Мой Мартин?
Из ее дневника было понятно, что она знала об участи Мартина, но, похоже, за долгие годы Амелия вычеркнула это знание из памяти. Я хотел рассказать ей правду о мужчине, которого она любила, чтобы она, наконец, перестала ждать и обрела покой. Но не смог. Я убеждал себя, что это еще одна роль в моей жизни, роль, которая позволит выиграть Оскара, обогнав Рассела Кроу, но все же не мог вымолвить ни слова.
Я никогда не раздумывал о призраках, поэтому знал о них немного, как, впрочем, и любой другой человек, кроме Дарси. Но даже без моего напоминания об ужасной правде, Амелия, казалось, начала просыпаться. Отвела от меня взгляд и огляделась вокруг. Уставилась на реку, какое-то мгновение пристально смотрела на нее.
– Река была намного глубже, – заметила Амелия. – Берега были выше.
– Много поколений, много воды утекло.
Амелия кивнула, и я подумал, не примется ли она расспрашивать меня о чудесах двадцать первого века, но она не стала.
Когда она повернула голову, чтобы посмотреть на дерево, я чуть не попросил ее не делать этого. Боялся, что она там увидит висящее тело Мартина.
Амелия не взглянула на ветви, но задержала взгляд на раздвоенном стволе.
– Росли два дерева по отдельности, – заговорила она, – но срослись в одно. Был сильный дождь, и большой валун, смытый с холма, столкнул их стволы вместе. Никто не взялся разъединить их, и со временем они срослись в одно целое. Мы с Мартином говорили, что эти деревья похожи на нас: так же как и нам, им было суждено остаться разделенными, но им, как и нам, удалось слиться воедино.
– Эмми, – невольно сказал я, протягивая к ней руки.
Амелия вложила свои теплые гладкие ладони в мои.
– Только Мартин звал меня Эмми.
Я сжал ее пальцы и почувствовал, как они теряют материальность – она уходила. Не сбегала на время. Уходила. Уходила навсегда прочь отсюда.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила Амелия.
– Мне нужна помощь, чтобы найти моего сына. Он где-то здесь, но мы не можем отыскать его. Он твой внук через несколько «пра». – Я надеялся, что она улыбнется.
Амелия не улыбнулась.
– Мартин? Что он делал… потом? – спросила она.
– Какое-то время оставался с вашим сыном, а потом отправился туда, куда уходят все духи. Ты знаешь, где это?
Амелия коротко кивнула и стала еще более прозрачной, словно находилась и здесь, и уже не здесь.
– Мой сын, – напомнил я, и сам услышал нетерпение в своем голосе.
– Я помогу тебе, – сказала Амелия. – Побуду здесь и посмотрю, как тебя выручить.
С каждым словом она таяла, пока в моих руках не осталось ничего.
– Подожди! – крикнул я.
В то же мгновение она снова оказалась здесь, но уже не сидела рядом со мной. Амелия стояла в нескольких шагах позади меня и больше не выглядела как живой человек. Сейчас из-за ее спины струился свет, и она была похожа… ну, на призрак.
– Да, – отозвалась она ласковым и далеким голосом.
– Я, гм, хотел спросить тебя о Мартине. Был ли он… ну, он походил на меня?
Свет позади нее изменил свой цвет с ослепительно белого на теплый золотистый.
– Нет, – ответила она. – По сравнению с Мартином ты обыкновенный мужчина, и твоему телу не хватает мышц. А сейчас ступай. Я помогу тебе.
С этими словами она исчезла, а я остался в темноте, улыбаясь. Для Амелии мужчина, которого она любила, был самым красивым на земле. Пока мы беседовали, спустилась ночь. Оступаясь, я добрался до бараков, стянул с себя свитер, туфли, брюки и забрался в постель в нижнем белье. Я не выпил ни одного стаканчика со снотворным, но у меня было такое чувство, будто проглотил двойную дозу.