— Вот оно! — воскликнула Теодора. — Воспользуйся пистолетом! Тем, что помог тебе остановить убийцу в моем борделе. Он громыхает так же, как эти взрывы. Если точно рассчитаешь время, никто и не заметит!
Эцио глянул на нее.
— Мне нравится ход ваших мыслей, сестра.
— Будь осторожен, когда начнешь целиться. У тебя будет только один шанс, — она стиснула его ладонь. — Удачи, сын мой. Я буду ждать тебя в борделе.
Она исчезла среди приглашенных, где Эцио увидел Данте и его стрелков, которые продолжали поиски. Тихо, словно призрак, он прошел как можно ближе к галере, на которой стоял Марко. К счастью, его блистающие одежды сверкали в огнях, делая из него превосходную цель.
Речь Дожа продолжалась, и Эцио насторожился, чтобы не пропустить начало фейерверка. Если он хотел остаться незамеченным, нужно было точно рассчитать время.
— Мы все знаем, что позади у нас тяжелые времена, — провозгласил Марко. — Но мы пережили их вместе, и это сделало Венецию сильнее. Смена власти тяжелое испытание для всех, но мы приняли это спокойно и с достоинством. Трагедия — потерять Дожа в самом расцвете лет, и вдвойне неприятно знать, что убийца нашего дорогого брата Мочениго до сих пор безнаказанно бродит на свободе. Однако мы можем утешиться мыслью, что политика моего предшественника тормозила развитие города, так что многие стали сомневаться в правильности выбранного пути. — Из толпы раздалась пара-тройка согласных возгласов, и Марко, воздев руки, призвал к молчанию. — Друзья мои, я хочу сообщить вам, я вижу, что нам уготовано! Я знаю, куда мы идем! К прекрасному будущему, и мы придем к нему все вместе! Будущее Венеции, которое я вижу — это будущее, в котором она станет богатым и сильным городом. Наш флот будет настолько силен, что враги будут бояться нас как никогда раньше. Мы проложим торговые пути по морю и привезем домой специи и другие сокровища, о которых мечтали со времен Марко Поло! — Глаза Марко блестели, а в голосе зазвучала угроза. — И я хочу сказать тем, кто против нас: задумайтесь о том, на чьей вы стороне, потому что если вы не с нами, значит вы на стороне зла. И мы не пригреем змею на груди! Мы выследим вас, мы вырвем вас с корнем, мы уничтожим вас! — Он снова поднял руки и провозгласил. — И Венеция станет самым ярким бриллиантом в короне мира!
Он триумфально опустил руки, и в небе расцвели фейерверки — великолепный финал, превращавший ночь в день. Шум от взрывов был настолько оглушителен, что грохот смертельного выстрела потерялся в нем.
Эцио удалось пройти через толпу прежде, чем успели заметить, что Марко Барбариго, дож, правление которого было самым коротким за всю историю Венеции, пошатнулся, схватившись за сердце, и уже мертвым упал на палубу галеры. «Покойся с миром», — уходя, пробормотал Эцио себе под нос.
Но слухи расходились быстро, и к тому времени, как он добрался до борделя, там уже все знали. Теодора и ее куртизанки поприветствовали его восторженными криками.
— Ты, должно быть, устал, — произнесла Теодора, беря его за руку и уводя в комнату. — Иди сюда, отдохни!
Но их перехватил Антонио, спешивший поздравить Эцио.
— Спаситель Венеции! — воскликнул он. — Что я могу сказать? Быть может, не стоило колебаться. Теперь, когда части мозаики сложены воедино…
— Довольно об этом, — прервала Теодора. — Пойдем, Эцио. Ты хорошо потрудился, сын мой. твое усталое тело нуждается в отдыхе
Эцио мигом уловил ее намек и подыграл.
— Верно, сестра. Мои тело и душа испытывают такую боль, что я нуждаюсь в отдыхе. Надеюсь, вы мне поможете.
— Ах, — произнесла Теодора. — Я не собираюсь облегчать твои страдания в одиночку. Девочки!
Кучка куртизанок окружила Эцио и, улыбаясь, увела Эцио в комнату, в центре которой располагалась огромная кровать, чья спинка была похоже на спинку кушетки, только с блоками, ремнями и цепями. Она напомнила ему мастерскую Леонардо, но он даже не мог представить, что все это можно использовать таким образом.
Он послал долгий взгляд Теодоре и проследовал за ней в спальню, дверь за ними захлопнулась.
Несколько дней спустя Эцио стоял на мосту Риальто, расслабленный и отдохнувший, и смотрел, как мимо проходят люди.
Он размышлял о том, чтобы пойти и выпить пару стаканов Венето перед обедом, когда увидел, что к нему бежит парень — один из посланников Антонио.
— Эцио, Эцио, — сказал тот, едва приблизившись. — Сэр Антонио хочет тебя видеть. Сказал, что это очень важно.
— Тогда пошли, — согласился Эцио и пошел за посланником.
Антонио сидел в кабинете в компании — тут Эцио ждал сюрприз — Агостино Барбариго. Антонио представил их друг другу.
— Для меня честь познакомиться с вами, сир. Я сожалею о кончине вашего брата.
Агостино отмахнулся.
— Я ценю ваше сочувствие, но если на чистоту, мой брат был глупцом под контролем фракции Борджиа в Риме, — судьба, которой я не пожелал бы Венеции. К счастью, какой-то патриотически настроенный человек устранил эту угрозу, убив его. Очень любопытным способом. Не мешало бы его допросить, но я не представляю себе, каким образом это можно было бы сделать.
— Мессер Агостино скоро будет избран новым Дожем, — вставил Антонио. — Это хорошая новость для Венеции.
— В этот раз Совет Сорока Одного работал быстро, — сухо заметил Эцио.
— Надеюсь, они приняли во внимание прошлые ошибки, — с кривой улыбкой добавил Агостино. — Но я не хочу быть дожем номинально, как мой брат. Который сосредоточил в своих руках весь бизнес. Наш отвратительный брат Сильвио захватил Арсенал — военные квартал города — и его гарнизон с двумя сотнями наемников!
Развы вы как дож не можете приказать им сдаться? — спросил Эцио.
— Было бы неплохо, — отозвался Агостино, — но мой брат исчерпал ресурсы города, и нам будет сложно противостоять целой армии, что захватила арсенал. А без Арсенала у меня нет полного контроля над Венецией, и не важно, дож я или не дож.
— Тогда, — решил Эцио, — мы сами должны собрать армию.
— Отлично сказано! — просиял Антонио. — Думаю, у меня есть на примете человек. Ты слышал о Бартоломео Д`Альвиано?
— Конечно. Наемник на службе папской Области. Но я слышал, что он пошел против них…
— И теперь он здесь. У него давние счеты с Сильвио, который, как ты знаешь, в кулаке у Кардинала Борджиа. — Сказал Агостино. — Бартоломео разместился в Сан Петро, к востоку от Арсенала.
— Я пойду к нему.
— Прежде чем ты уйдешь, — добавил Антонио, — Мессер Агостино кое-что хотел дать тебе.
Из складок мантии Агостино извлек скрученный древний пергамент, грубая черная печать его была сломана, и он был перевязан лохматой красной ленточкой.