Прочистив горло, в последний раз встретился с моим взглядом и, развернувшись, зашагал по коридору.
— Мне тоже, — сказал я, когда он уже скрылся вместе с другими за поворотом.
45
Мариям
Реальность слиплась. Смешалась с болью, шоком, звуками голосов, укачиванием и вспышками в голове. Я не помню когда мы уехали из больницы. Когда я оказалась в доме, потом в спальне, как переоделась в белую сорочку и уснула. Из жизни просто выпали эти часы. Мне даже ничего не снилось… Но очнулась я с той же тупой не проходящей болью в груди и паникой, от которой можно было сойти с ума.
Пробуждение оказалось тяжелым, но разум больше не позволял мне вернуться в темноту. Мозг заработал громким, мощным мотором, беспощадно подключая к жизни все функции организма. Заставляя анализировать, определять, чувствовать.
С трудом разлепляя веки, я вцепилась в одеяло пальцами, ослабленными то ли от глубокого сна, то ли от дряни, которую мне вколол тот врач. Вокруг все плыло, шаталось. Тусклый свет, заходящий в спальню через плотные темные шторы, подсказывал, что сейчас раннее утро. Или же вечер. Но вряд ли я так долго проспала.
Аллах, даже дышать было тяжело…
Дав себе немного времени проснуться, я все же повернула голову и сосредоточила немигающий взгляд на мужском профиле. Сердце гулко забилось в груди. Он лежал совсем рядом, лицом ко мне, так что я могла видеть каждую черточку. Могла сколько угодно вдыхать запах: след одеколона, шампуня и его личный мужской запах, который пьянил обоняние. Я могла прикоснуться к нему прямо сейчас, погладить черные жесткие волосы, потрогать приоткрытые губы, ощутить твердость широкой груди, вздымающейся от мерного дыхания, которую одеяло укрывало лишь наполовину.
Внутри резко защемило, выдергивая меня из забвения, в которое я успела погрузиться. Не отрывая глаз от Адама, я приподнялась на дрожащих руках и села в кровати. Нервно сглотнув, потянула к нему напряженные пальцы, словно желая проверить — не мираж ли это. Я действительно в его доме, в его спальне, в его кровати и могу позволить себе быть настолько близко?..
Страх оказался сильнее и в последний момент я остановилась. Собрала пальцы в кулак, закрыв глаза, будто от боли. Вновь распахнув их, я решительно взялась за край одеяла и осторожно, чтобы не шуметь, отвела его в сторону. Одновременно переместилась, намереваясь встать с кровати, но тут же застыла, стиснув зубы. Стоило двинуть ногами, как боль от ожогов напомнила о себе.
Стараясь выпускать рваное дыхание как можно тише, я продолжила сползать с постели. Только подготовилась, перед тем как свесить перевязанные ноги и встать. Боль нагнала меня при первом же шаге, но она не могла меня остановить. Внутри царило такое пепелище, что я едва держалась, чтобы не закричать. Мне нужно было остаться одной… Срочно!
Отважно сдерживая стоны и перенося боль, я неловко переставляла ноги в сторону ванной. Добравшись до нее, плотно закрыла за собой дверь и по стенке поспешила к зеркалу. Руки вцепились в края раковины, когда я столкнулась со своим отражением. В зеленых измотанных глазах тут же заблестели слезы. Я коснулась своего лица, словно в последний раз видела его очень давно и затряслась от надрывистого плача.
— З-за что, Аллах?.. — прошептала с горечью. Зажмурившись, я согнулась над раковиной, не в силах сделать вдох. — Прошу… Дай мне снова все забыть! П-пожалуйста! Я н-не хочу… не хочу…
Я не хочу помнить, кто я. Не хочу помнить жизнь, пропитанную болью и разочарованием. Не хочу помнить, как… как сильно любила его! Как почти умерла из-за него!.. Каким запомнила его перед тем, как моя жизнь превратилась в ад…
Но теперь я помнила. Теперь каждая чертова минута прокручивалась неумолимой пленкой в голове.
Год назад…
— Боишься? — вкрадчиво спросила Патимат, оправляя тяжелый шлейф моего платья, сплошь украшенный белоснежной ажурной вышивкой.
Рита — молчаливая родственница Адама, которая оказалась незаменимой помощницей, пока торопливо убирала со столика блюда, к которым я едва притронулась. И то, потому что боялась упасть в обморок от обезвоживания.
— Что?.. — растерянно спросила я, взглянув на сестру Адама.
Сердце пропустило удар. На секунду показалось, будто она все знает. И прекрасно понимает, почему в этот важный счастливый день улыбка почти не касалась моего лица.
— Ну… первой ночи, — застенчиво пояснила Патя. — Ты сегодня такая молчаливая, напряженная. Все думаешь о чем-то.
Сегодня.
Мне кажется я «такая» с того дня, как Адам пришел в мой дом для сватовства. Но Патимат недаром заметила — сегодня паника выжигала меня дотла. Сегодня… Когда уже все решено, когда колесо событий невозможно остановить, я думала о том, что должна была сделать гораздо раньше! Искала момент, чтобы все рассказать ему. Хоть одну маленькую минутку… Предотвратить катастрофу, которая уничтожит меня! И причинит неимоверный ущерб Адаму.
Я не спала, кажется целую вечность. Не могла ни есть, ни пить. Толком не соображала и сходила с ума от мысли, что неизбежно подхожу все ближе к краю пропасти. Обратный отсчет пульсировал внутри меня. Я могла смолчать о прошлом… Но прошлое выдаст меня само, когда мы останемся наедине. Когда Адам — уже мой муж, поймет, как нечестно я обошлась с ним!
Ну почему я не послушала мать! Почему не сделала эту проклятую операцию… Тайна так и могла остаться тайной! Никто бы не пострадал…
«Но это все равно был бы обман» — твердила внутри неуемная совесть. Каждый день я бы чувствовала и помнила эту фальшь. А я так хотела, чтобы с ним все было по-настоящему! Я так любила Адама, что кровь останавливалась в венах от мысли потерять его.
— Не бойся, все будет хорошо! — подбодрила Патимат, приподняв ладонью мое лицо. Она выглядела так нежно в своем розовом приталенном платье, с рукавами-фонариками, что напоминала добрую фею. — Я тоже знаешь, как боялась в день свадьбы! Даже заплакала, когда мы остались вдвоем…
Милая сестра Адама прыснула от смеха и покраснела.
— Зелимхан так