забрести сюда; все в таком духе. Ты знаешь.
Затем великий маг зашагал вперед, крошечные звезды замигали в пустом воздухе вокруг него. Все наблюдали, как они превращаются в два длинных меча в его руках.
Эльминстер обогнул стол, сопровождаемый любопытными взглядами, кивнул Шторм и хрипловато добавил:
- Будь здесь в безопасности, девчонка. Кто-то должен защищать Долины от этой парочки болванов.
Он наклонил голову в сторону Торма и Ратана, подошел к огромному стволу дерева, растущего в самом сердце кухни Шторм, и шагнул в него, словно был сделан из одной лишь тени.
Дав в мгновение ока оказалась на ногах и пробормотала: - Поторопись. Вон там путь снова закрывается. Только вырвись и неси свои сапоги.
Рыцари поспешили, в несколько мгновений погрузившись в темное небытие дерева вслед за Эльминстером, оставив Торма и Ратана с недовольством смотреть друг на друга.
- Так что же это было?
- Да, как обычно, ничего не сказал. Нам, счастливым танцующим дуракам, никогда не нужно знать ничего важного.
В один голос они повернулись к Шторм Серебряной Руке и замолчали, в унисон отвесив челюсти.
Шторм Серебряная Рука в ужасе уставилась на дерево, через которое только что исчезли пятеро друзей, и лицо ее было таким же белым, как свежевыпавший снег за окнами ее кухни.
Мир был белым. Не холодный, влажный, тяжелый снег Сумеречной долины, а туман, клубящийся среди бесконечной паутины гладких нитей, больших, маленьких, извилистых... и все они пульсировали с неутомимой силой, от которой болели зубы и чесалась кожа. Все белое, и больше ничего - ни неба, ни горизонта, ни деревьев, ни чего-либо еще, что могло бы послужить основанием для этого.
- Можно ли, - тихо спросил Флорин возле уха Эльминстера, когда рыцари натягивали сапоги, - спросить, где мы находимся?
Рейнджер был поражен тем, что его леди Дав взяла его голову в обе руки и глубоко поцеловала. Сквозь слабый аромат огненного вина, которое она пила на кухне Шторм, ее рот казался горячим, а язык - огненным.
Прежде чем Флорин успел почувствовать настоящее удивление, она отстранилась, с тоской посмотрела ему в глаза, их носы почти соприкоснулись, и прошептала: - Помни меня всегда.
И она исчезла, отступив от него и прижавшись спиной к ближайшей большой ветке - одной из бесчисленных тысяч, возвышавшихся в туманной, бесконечной паутине, как деревья без листьев. Широко раскинув руки и ноги, Дав шлепнулась на белесую белизну, не сводя с него глаз.
Флорин издал небольшой звук недоумения и шагнул вперед, подняв руку к ней - даже когда она задыхалась, дрожала, выгибала спину и... белела вся, ее изгибы трепетали, как нить, частью которой она стала. Рейнджер наблюдал, как лицо его жены... и вся она... тает в гладкой безликости, в абсолютной тишине и за считанные мгновения превращаясь не более чем в привлекательный выступ на веревке.
И так же тихо и легко Избранница Мистры исчезла.
Флорин повернулся к Эльминстеру, потрясенный.
- Миледи говорила так, словно не ожидала увидеть меня снова. Значит, один из нас или оба, скорее всего, умрут здесь?
- Мы все умрем, парень, - сказал Старый Маг, вглядываясь в даль с двумя своими мечами с мерцающими звездами, поднятыми и готовыми. - Более того, я не могу сказать.
Вздох отчаяния Джессайла был резче, чем обычно.
- Где мы находимся?
- Тшаддарна. То, что некоторые называют "Мирами Плетения".
- О, хорошо, - сказал Мерит, - это все объясняет.
Лунный эльф с вороньими волосами достал свой тонкий меч. Его серебристое лезвие стало сапфирово-синим и запульсировало.
Он бросил на него взгляд отвращения, отвесил челюсть, подошел к Эльминстеру и встал прямо перед ним, выпрямившись во весь рост и пытаясь загородить обзор Старому магу своей стройной, обтянутой кожей массой.
- Итак, что, согласно шепчущимся тайнам Мистры, представляет собой Тшаддарна, и что означает наше присутствие здесь? Хоть раз ответь прямо, волшебник.
- Значит, у нежного и очаровательного Прочнолука все-таки есть клыки, - заметил Эльминстер, и в его обычном глазу блеснуло нечто, что можно было бы назвать блеском. Другой глаз пульсировал, как беспокойное серебряное пламя. - Полезно знать историю.
- То, чего у тебя в избытке, Старый Маг, и чего не хватает остальным, - огрызнулся Мерит. - Я устал и даже более чем устал следовать за тобой туда и сюда, в места, о которых знают или забыли только боги, выполнять тяжелую работу, пока ты улыбаешься, киваешь и ничего нам не говоришь. Так говори, Эльминстер. Что это за место, и почему мы здесь?
- Вопрос "зачем" редко меняется, юный Мерит. В наши дни Фаэрун так часто нуждается в спасении.
Эльф ждал, но Эльминстер лишь отступил назад, не говоря больше ни слова.
Мерит шагнула вперед, за ним, и потребовала: - От чего или кого спасать на этот раз? Говори правду, Эльминстер!
- Не верь в магию, - ответил волшебник. - Наконец-то вы стали мудрыми людьми, вы, рыцари. Вы будете знать, кому доверять и что делать.
Он вскинул руки, его сверкающие мечи коснулись огромной пряди, поднимавшейся позади него, и растаяли в ней. В полной тишине внезапная белизна опустилась на Эльминстера, словно занавес.
Мгновение спустя волшебник был уже не более чем хрупкой выпуклостью на ветке. Флорин, Джессайл и Мерит уставились на него - или на то, во что он превратился, - и нахмурились друг на друга. Вокруг них все казалось более белым, а гул становился все сильнее и сильнее.
Когда господство Эльминстера было скрыто, Флорин вновь засиял суровой красотой и королевскими манерами. Высокий рейнджер достал свой меч.
- Надеюсь, - обратился он к Мерит, - ты не ожидал ответов.
- Я никогда не жду, - ответил эльф в темном одеянии, ухмыляясь так же беззлобно, как и любая лиса. - По крайней мере, не в этом последнем столетии.
Его жена закатила глаза, но придержала язык.
Три рыцаря смотрели во все стороны. Везде их взору представал один и тот же дрейфующий туман и бесконечный лес из ветвей.
Устав от этого зрелища, мужчина и эльф повернулись к стоявшей между ними женщине. Их молчаливые взгляды были просьбой о совете.
Жена Мерита смотрела на них обоих с обычно веселым лицом, искаженным в раздумье, положив руки на бедра и поглаживая тонкими пальцами рукоять поясного кинжала. Несмотря на свою эльфийскую красоту и маленький рост, с годами она стала чем-то вроде строгой матери для своих товарищей-рыцарей.