Прохожу в конец платформы. Откуда-то раздается красивый тенор:
А там в долине, где берег синийИ голубая даль,Есть Россия, слышишь, страна,Всем защитой служит она.
Тенор проникновенно передавал в песне свои чувства глубокой веры в страну.
Передо мной вновь всплыли картины недавнего прошлого. Всего три года прошло, как я уехал из Москвы, а сколько за это время пережито!
Перед глазами Эссен; огромный завод Круппа. Тоскливые глаза рабочих, боящихся как огня безработицы. А вот я они — безработные металлурги, которых я нанимал для работы на Кузнецком заводе.
Центр Парижа. Бульвары, и совсем рядом, на параллельной улице — проститутка на костыле, с длинными бледными пальцами и покрытыми черным лаком ногтями.
А вот наглые лица штурмовиков, когда они проводили у меня обыск. В памяти проходят улицы Бохума, Дюссельдорфа, Кельна, Берлина. И мне кажется, что я слышу барабанный бой и топот их тяжелых сапог. В ушах звучат слова песни, свидетельствующие о чрезвычайном самомнении и наглости:
Wer will mit uns zum Kampfe ziehen,Wenn Hitler kommandiert[118].
А припев доказывал полную деградацию их сочинителей и исполнителей:
Und wenn die Handgranate kracht.Das Herz im Leibe lacht[119].
Все это для меня стало прошлым, а невидимый мне тенор начал новую песню:
А вы на земле проживете,Как черви слепые живут,Ни сказок о вас не расскажут,Ни песен о вас не споют.
В слова «как черви слепые живут» певец вклады нал осуждение, презрение и, мне казалось, гнев. Кто он — этот певец с чудесным голосом, здесь, на этой маленькой станции?
Но вот паровоз дал протяжный гудок — поезд трогается, и я вскакиваю на ходу на подножку вагона.
…Можайск. Скоро Москва.
В МОСКВЕ И ЧЕЛЯБИНСКЕ
В Москве
…Ну вот наконец Москва.
Поезд медленно подходит к перрону Белорусского вокзала.
Меня никто не встречает. Может быть, задержались?
Я жду, рассматриваю вокзал. В глаза бросается надпись: «Вход». Что это значит? Высший хозяйственный… Нет, ничего не получается. Фу, да ведь это не сокращение — это просто слово «вход».
Дом, в котором я получил квартиру, недалеко от вокзала. Сдаю вещи на хранение и отправляюсь домой пешком.
Поднимаюсь на четвертый этаж. К двери приколота записка: «Ключи у соседей, звоните в соседнюю дверь».
Мне вместе с ключом дают короткое разъяснение: жена второй месяц лежит в больнице, дочь под Москвой — у тетки.
Открываю безлюдную квартиру. Неуютно. Позвонил в Главспецсталь. В управлении делами мне сказали:
— А мы за вами машину послали, но не сообразили, что вы шофера не знаете, а шофер не знает вас. Теперь будет, вероятно, до ночи стоять. Очень уж аккуратный и исполнительный он у нас человек. Что же нам делать? И послать-то больше некого.
— Я сам схожу, от меня это близко.
Записал номер машины и опять отправился на вокзал. Разыскал машину, забрал вещи, завез их домой и на этой же машине направился к Тевосяну.
Тевосяном был установлен такой порядок: все приезжавшие в Москву принимались им в тот же день. Он старался никого не задерживать и не любил, чтобы его ждали.
Он был один в кабинете, когда я вошел к нему. Мы поздоровались, и он мне начал рассказывать последние новости. Тевосян все еще находился под большим впечатлением решений XVII съезда партии.
— Большие задачи поставлены перед металлургами — нам нужно будет дать семнадцать миллионов тонн стали к концу второй пятилетки. Горячие головы называли и более высокие цифры, но Орджоникидзе сказал, что надо реалистически подходить к плану. Обрати внимание, что темп роста выплавки высококачественной стали значительно превышает темпы общего увеличения производства стали. Поэтому нам придется повысить число оборотов, — улыбаясь, сказал Тевосян. — Мы получаем ряд заводов, которые до сих пор выплавляли рядовой металл. Их необходимо перестроить на изготовление высококачественного.
На Главспецсталь возлагаются большие задачи. Необходимо будет освоить производство многих новых типов стали.
Ну, а теперь давай поговорим о твоей будущей работе. Вообще говоря, есть два предложения. Одно — поехать в Запорожье заместителем главного инженера завода. Главный инженер там Кащенко, ты с ним знаком, он хорошо знает производство. Там есть где поучиться и поработать. Второе — поехать в Челябинск, там у нас главным инженером работает немецкий специалист Вальтер, ты его также знаешь. Вальтер через пару месяцев возвращается в Германию, и завод останется без главного инженера. Если хочешь, поезжай в Челябинск. Меня беспокоит только одно — как ты перенесешь уральскую зиму. Зимой там ведь очень холодно. Конечно, лучше всего было бы, если бы ты остался в Главке, но я боюсь этот разговор начинать снова. А может, все-таки останешься здесь, в Москве?
Еще в июле прошлого года, когда я приезжал в Москву, у нас был длительный разговор с Тевосяном о моей работе по возвращении из Германии. Он настойчиво предлагал мне работу в Главке. Мне же хотелось поработать на заводе, и я категорически отказался от этого предложения. Решение мое и теперь не изменилось, и я ответил:
— Нет, все-таки я хочу поехать на завод. В Челябинск.
— Ты когда можешь выехать на завод?
— Задерживаться в Москве я не собираюсь. Правда, у меня дома не все благополучно. Жена в больнице, и я еще не знаю, каково ее состояние.
— А что с ней?
— Ты же знаешь, у нее больное сердце.
— Может быть, помочь чем нужно? Где она находится?
— В клинике профессора Плетнева.
— Ну, ведь Плетнев у нас крупнейший специалист по сердечным заболеваниям. Как она себя чувствует?
— Не знаю, я еще не был у ней.
— Так ты иди, а завтра приходи прямо с утра — тогда мы более подробно поговорим о твоей предстоящей работе в Челябинске.
Мы распрощались, и я прямо от Тевосяна направился разыскивать клинику Плетнева.
Когда я вошел в палату, то жену не узнал, мне показа лось, что в кровати лежит маленькая девочка. Для ее лечения был применен какой-то новый диетический метод, в который входило питание лимонами. Мне предложили послать ее на два месяца в Сочи. Одна она ехать не могла, и пришлось отправить в сопровождении медицинской сестры. Из клиники поехал к сестре жены — повидаться с дочерью, которая пока жила у нее.
Сразу, в первый же день на меня свалилось много забот — и личных, и служебных.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});