Читать интересную книгу История рыжего демона - Роджер Желязны

Маргарита не заставила себя долго ждать: она пришла вскоре после того, как часы пробили восемь. Солнце садилось, землю окутывали голубоватые сумерки. Последний луч скользнул по фигурке девушки, когда она переступала порог холостяцкого жилища; освещенная розовым светом, она показалась Фаусту еще красивее, чем при первой встрече. Любопытная от природы, как всякая женщина, Маргарита обошла всю квартиру ученого-алхимика, заглядывая в каждый угол, охая над его колбами и тиглями и с интересом рассматривая книги на разных языках, стоявшие на пыльных полках. Фаусту, не успевавшему объяснять ей назначение многих предметов, которыми был заставлен его кабинет, чудилось, что вместе с тонким ароматом духов девушка принесла с собой в его комнату нежно-золотистое сияние, словно тот последний солнечный луч, что упал на нее, запутался в ее пышных волосах.

Настроение доктора Фауста было бы прекрасным, если бы не воспоминания о сегодняшнем утре, начавшемся столь неудачно. Фауст чувствовал себя не только ограбленным, но и оскорбленным. Он вынужден был довольствоваться малым в то время, когда какой-то плут и мошенник забрал себе все то, чем он мог бы сейчас обладать; он упустил столь прекрасный шанс стать сильнее сильных мира сего отнюдь не по своей вине, а по роковой ошибке посланника сил тьмы, явившейся результатом небрежности в работе. По-видимому, Мефистофель даже не попросил самозванца предъявить документ, удостоверяющий личность! Он поверил обманщику на слово! Эта мысль не давала Фаусту покоя, и всякий раз, вспоминая об украденной у него сделке с дьяволом, ученый-алхимик хмурил брови и чуть не скрежетал зубами от злости.

Спустя некоторое время Фауст не без удивления обнаружил, что они с Маргаритой лежат, тесно прижавшись друг к другу, на узкой и жесткой койке, где обычно спал одинокий доктор. У изголовья их ложа стояла бутылка вина — неизменная спутница веселой беседы и любви. Однако вместо восторженных комплиментов красоте подруги и нежных слов, которые так нравятся девушкам и помогают мужчинам завоевывать сердца своих избранниц, с губ доктора Фауста слетали горькие жалобы.

Маргарита внимательно выслушала длинный рассказ знаменитого алхимика о том, что приключилось с ним сегодня утром. Казалось, этот разговор занимал ее больше, чем редкости, собранные в квартире Фауста, которые она с любопытством рассматривала примерно полчаса назад. Но пока Маргарита слушала, мысли ее текли совсем по иному руслу.

— Как было бы чудесно, — сказала девушка, мечтательно глядя на мерцающий огонь в камине, — если бы ты смог овладеть теми несметными богатствами, которые обязательно должен был предлагать Мефистофель! И тогда… тогда, если бы у тебя была девушка, ты бы мог осыпать ее золотом, драгоценностями и… и другими щедрыми дарами. Тебе доставляло бы огромное удовольствие глядеть, как она радуется всем этим вещам.

— Мне кажется, что ты права, — ответил ей Фауст, — хотя я до сих пор как-то не думал об этом. Но раз уж речь зашла о дорогих подарках, то взгляни-ка сюда…

Взяв медное кольцо, Фауст подбросил его вверх и пробормотал несколько слов на непонятном языке. Перевернувшись в воздухе несколько раз, кольцо упало на его ладонь, сверкая, словно алмаз, — малое заклинание превратило медь в циркон. Маргарита была в восторге. Она тотчас же надела кольцо на палец, любуясь его блеском. Кольцо было великовато для ее тонкой руки, но она весело прощебетала, что знакомый ювелир подгонит его как раз по ее мерке и ничего не возьмет за работу — стоит только улыбнуться и попросить поласковее. А пока… не может ли ее дорогой Фауст показать ей еще несколько подобных фокусов?

Повинуясь ее просьбе, Фауст заставил расцвести бутоны алых роз на тонких, засохших стебельках, торчащих из цветочного горшка. На цветах блестели капли росы; по комнате разливался восхитительный аромат. Знаменитый алхимик поднес букет своей даме. Сухо поблагодарив Фауста, Маргарита приняла розы и спросила, нельзя ли вновь вернуться к превращениям каких-нибудь простых предметов в драгоценности? Эти трюки очень забавны, к тому же ей так понравился предыдущий опыт ученого доктора… И Фауст осыпал ее блестящими безделушками — яркими, немного вульгарными брошками и булавками. Эти вещи были сделаны из чистого золота, но человек, знающий толк в ювелирном искусстве, оценил бы их не слишком высоко. Что поделаешь: даже самый искусный алхимик не может собраться с силами, когда хмель и любовь кружат голову! Однако Маргарита была довольна, и улыбка вновь заиграла на ее румяных губах.

Наконец, овладев собой, а может быть, почувствовав прилив творческого вдохновения, Фауст припомнил, как однажды ему удалось повторить один забавный опыт, впервые проведенный знаменитым Альбертом Магнусом во время его путешествия по Леванту. Фауст взял одну из волшебных роз, которые он за считанные мгновения вырастил для своей подруги, и, взмахнув над нею руками, скороговоркой произнес одно могущественное этрусское заклинание — этому заклинанию он научился во время своей поездки в Неаполь. Роза превратилась в изящный медальон — яркий кристалл бирюзы в оправе из чистого серебра.

— Изумительно! — воскликнула Маргарита, всплеснув руками. — Но как ты все это делаешь?

— Очень просто, — улыбнулся Фауст. — Ловкость рук, ну, и, конечно, умение, своего рода ноу-хау.

— Но если ты умеешь превращать самые обыкновенные предметы в такие прекрасные вещи, значит, ты можешь стать сказочно богатым! Почему же ты живешь в таком… — И она примолкла, очевидно не сумев подобрать подходящего слова и боясь обидеть доктора, только что сделавшего ей богатые подарки. Однако она указала на незатейливое убранство холостяцкой квартиры столь красноречивым жестом, что Фауст не смог удержаться от смеха.

— Я никогда не стремился к богатству, — ответил он удивленной девушке. — Моими единственными и неподдельными сокровищами были знания. Я проник в тайну Философского камня, который дает обладающему им человеку мудрость, а отнюдь не золото, как полагают многие невежды.

— Я понимаю, — ответила Маргарита. — И какова же цена этой… мудрости?

— Прошу прощения?..

— Ну, люди всегда делают одно, чтобы получить другое взамен. Разве ты не знаешь? Например, они выращивают зерно, потому что им нужен хлеб. Они идут на войну, ибо хотят мира. Они убивают ради сохранения жизни. Человек вынужден трудиться во имя какой-нибудь цели, и его труд является платой за то, что он получает.

— Господь с тобой, дитя мое! — воскликнул удивленный Фауст. — Ты, кажется, решила заняться философией — наукой, созданной не для прекрасной женской головки. Ты невольно затронула один из интереснейших вопросов, над разрешением которого философы бьются уже не одну сотню лет. Однако правильно ли я понял твой вопрос: ты хочешь знать, какова конечная цель моих поисков ключей знания и мудрости?

— О! Как точно ты выразил то, что я хотела сказать!

Фауст улыбнулся ей:

— Знание и мудрость сами по себе являются целью, они — моя награда; они не требуют никакой «платы», как ты изволила выразиться.

— Почему же ты тогда так злишься на мошенника, выдавшего себя за доктора Фауста перед Мефистофелем? Ведь если тебе не нужно ничего, кроме поиска ключей знания, то, выходит, ты ничуть не пострадал от того, что кто-то украл заслуженную тобой награду. Вся твоя мудрость осталась с тобой, и тебе ничто не мешает продолжать заниматься тем, чем ты занимался раньше.

— Гм-м… — только и смог произнести Фауст; очевидно, вопрос Маргариты весьма озадачил его.

— А что ты собирался делать, — продолжала тем временем девушка, — после того, как в конце концов достиг бы той самой мудрости, к которой ты так упорно стремился?

— Продолжал бы искать еще большей мудрости.

— Ну а когда ты изучишь все, что только можно изучить?

Фауст чуть помедлил с ответом, размышляя над словами Маргариты.

— Когда человек достигает потолка своей мудрости, он приходит к наслаждению. Наслаждению разумом и всеми своими чувствами, которые находятся в полной гармонии друг с другом. Он наслаждается едой и питьем, вином и водой, любовью и созерцанием заката солнца, сном и бодрствованием — словом, каждой минутой своего бытия. Но мы, философы, обычно считаем эти простые радости жизни чем-то второстепенным, заслоняющим главное — вроде скорлупы, скрывающей золотое ядро ореха Мудрости. Поэтому мы придаем им так мало значения.

— Ну, где здесь скорлупа, а где орех, пока еще не совсем ясно, — возразила Маргарита. — Если судить по-моему, то, достигнув мудрости, ты кое-что получаешь взамен — значит, это и является ценой твоего знания. Что ты скажешь на это? Ведь душа и тело едины, доктор Фауст. Питая одно, не надо забывать о пище для другого.

— Еще существует религия, — продолжал Фауст; казалось, он не расслышал или просто не обратил внимания на последние слова Маргариты. — Ее ставят превыше всего, утверждая, что она заключает в себе вершину человеческой мудрости, начало и конец земного бытия. Однако я никогда не мог принять ее в том виде, в котором она существует — с ее слепой верой и догмами, которые обычно принимаются без всяких оговорок и размышлений, тем самым убивая свободу духа — единственную религию, которую я исповедовал и которую буду отстаивать до последнего вздоха. Моя «вера» говорит мне, что лучше всего придерживаться здравого смысла и жить своим умом, а не теми нелепыми и смешными суевериями, которые может преподнести мне какой-нибудь полуграмотный священник.