– Твое поручение выполнено. Ты пришел к главному-важному и передал слова нильхази. Что ты будешь теперь делать?
– Мой ждать. Нильхази явиться, показать человеки зимний рак, а мой увезти обратно. Или оставить тут. Тут хорошо, есть лес и многое мясо.
– Не будет нас, не будет и мяса, – сказал Тревельян. Потом, отставив чашку с недопитым кофе, пробормотал в задумчивости: – Нильхази… никогда не слышал о нильхази… любопытно бы на них взглянуть…
– Такое мочь, – произнес лльяно, поднимаясь на ноги. Он начал копаться в шерсти, отыскивая что-то под мышкой, и наконец вытащил кожаный мешочек. В нем было маленькое резное изваяние из светлого дерева – нагая женщина с распущенными волосами, чуть изогнувшая гибкий стан. Губы женщины улыбались, руки были вскинуты над головой, словно она кружилась в вечной пляске, и от облика ее веяло безмятежным счастьем.
Тревельян оцепенел. Где-то он видел это лицо, эту улыбку на губах счастливой юной женщины… не совсем такой, как эта, но похожей… «Впрочем, – мелькнула мысль, – выражение счастья делает людей похожими, словно они натянули одинаковые маски». Две или три минуты он в изумлении разглядывал маленькое чудо, не пытаясь взять статуэтку из когтистых лап лльяно, даже не прикасаясь к ней. Потом прочистил горло и выдавил:
– Это… это и есть нильхази?..
– Истинно.
– Они люди? Такие же люди, как мы?
– Ты, главный-важный, плохо слушать. Мой, когда быть здесь, прояснился понятно: мой – Объявитель и Вещатель от человеки к человеки! От таких человеки, – лльяно сунул статуэтку в руки Ивара, – к таким человеки, как ты есть. Теперь ты доходяга?
– Теперь дошло, – подтвердил Тревельян, лаская гладкое дерево. – Могу я оставить эту вещицу себе?
– Мочь. Я сделать еще. Я быть ловкий Строгальщик.
Гость развернулся и побрел к выходу. Казалось, среди травы неторопливо двигается копна сена. Ивар повертел подарок в руках, удивляясь искусной работе.
Лапы лльяно выглядели такими грубыми, неуклюжими; он с трудом мог представить, как мастер держит резец в своих когтистых пальцах. Но богатый опыт подсказывал: увиденное часто отличается от сути, и первое мнение не всегда бывает верным.
– Взять хотя бы парапримов, – произнес он вслух. – Волосатые, четверорукие, и пасть от уха до уха… Орангутанги! А ведь разумнее людей… во многих отношениях разумнее!
Трафор за его спиной издал тихий звук, будто хрустальные колокольчики зазвенели.
– Пришел ответ, ньюри консул. Желаете ознакомиться?
– Желаю. Что там у нас?
– Торговый корабль с Миров Окраины. Посетил систему лльяно пять месяцев назад, следуя за караваном сервов. Точная цель не указана, но есть намеки. Вероятно, хотели выяснить, чем сервы обмениваются с лльяно и можно ли пристроиться к этой торговле.
– Кто капитан?
– Глеб Нелюбин.
– А! Нельба-люба! Указано ли, что он увез аборигена?
– Да, с его согласия и по настоятельной просьбе. Высадил в порту Перекресток-18, испросив для него статус почетного гостя Федерации. Из этого порта нетрудно добраться до Гондваны.
– Что ж, – сказал Тревельян, – с этой частью истории мы разобрались. Пора заняться нильхази. Не нанести ли визит Судье? Кажется, она хотела встретиться со мной. Почему бы не сейчас?
Словно подслушав его, звякнул браслет на запястье, и голос Алисы Виктории произнес:
– Доброе утро! Почтенный ньюри консул уже позавтракал?
– Ньюри консул пьет кофе, – сообщил Тревельян. – Хочешь присоединиться?
– Как-нибудь попозже. Сегодня у досточтимого ньюри консула встреча с Судьей. Она ждет вас на базе Флота «Лиловый Вереск» в тринадцать ноль-ноль по местному времени. Я посылаю за вами катер.
– Не нужно. Доберусь своим транспортом.
– Вы не успеете, – молвила Алиса с легким раздражением. – База на архипелаге у Восточного материка. Флаер летит сюда шесть часов.
Тревельян потянулся к кофейнику.
– Кто сказал, что я полечу на флаере? При чем тут флаер? У меня способ совершенно иной.
– Должно быть, ковер-самолет, – язвительно заметила Алиса.
– Вот об этом, моя красавица, ты узнаешь, когда я стану для тебя Иваром. Что до консула, то у него свои секреты, – сказал Тревельян и выключил связь.
Он выпил еще одну чашку кофе, доел рогалики и вернулся в опочивальню. Здесь висел в шкафу его мундир, серый с серебром, с эмблемой Фонда на левом плече. Облачившись, он приказал роботу для мелких поручений отыскать небольшой контейнер и, когда это было сделано, спрятал в него статуэтку женщины-нильхази.
– Дед, – вслух позвал Тревельян, – дед, проснись. Отправляемся в «Лиловый Вереск».
«Дом на берегу моря, – отозвался Командор, – белый дом с башенкой и продырявленным УБРом[50] у порога. Там еще скамейка… стальная…»
– Я знаю. Видел.
Прижав контейнер локтем, он закрыл глаза и вызвал портал.
Глава 15
Судья Справедливости и другие лица
Дом был точно таким, как в воспоминаниях деда. Белый двухэтажный особняк с башенкой, похожей на стартующий крейсер, с террасой, выходившей в сад. В саду росли яблони, слива и странные деревья с сизыми плодами величиной с два кулака. Тревельян не сразу понял, что это смородина-мутант, завезенная с Земли шесть веков назад.
Слева от высокого крыльца лежал на каменном постаменте корпус боевого робота. Досталось ему изрядно: в металлокерамическом панцире зияли дыры, грозные клешни были погнуты, метатель плазмы разрезан пополам. С другой стороны, на скамье из орудийного лафета, сидели Командор и его красавица-супруга с младенцем на коленях, а рядом с главой семейства – две девочки десяти и двенадцати лет. Живая голограмма: Командор что-то рассказывал жене, та улыбалась, девчушки хохотали. На двери дома блестела серебряная табличка. Ивар приблизился и прочитал: «Музей коммодора Звездного Флота, героя Галактики Олафа Питера Карлоса Тревельяна-Красногорцева. 2290 г., Земля – 2382 г., система Бетельгейзе».
«Надо же, музей! Великая Пустота! Никогда бы не подумал! – пробормотал дед. Потом шепнул: – Малыш, встань у скамейки. Хочу на Линду посмотреть и ребятишек… Все так и было… Только не помню я, в каком году…»
Не торопились, смотрели долго – здесь, на островах, в другом часовом поясе, еще не наступил полдень. Затем дед распорядился идти в дом. Комната слева от холла когда-то была гостиной, и на ее стенах сверкали в прозрачных футлярах ордена. Великое множество наград, след промелькнувшей жизни Командора… Орден «Пояс Ориона» с кометами, два «Меча Ганнибала» – им награждали полководцев, «Орден Фронтира» трех степеней, «Орден Провала», орден «За спасение соратника на поле боя», три медали «За личное мужество», медаль «За штурм Тхара», медаль «Голубая Зона»… Еще восемь почетных знаков ранений, знак отличия десантников «Триарий», знак отличия пилотов «Лимб», который выдавался за пятьсот прыжков… Много наград, но не все – Тревельян знал, что часть их не сохранилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});