— Разумеется. Ты не задумываясь обращаешься к Элен Мактавиш, — резко заметила Маргарет.
Он пожал плечами.
— Физические потребности проще утолить. Но меня интересует вот что: почему ты решила отчитать меня сегодня, если и до Элен к тебе прибегали женщины?
— Как будто у меня нет других забот, кроме этих! А тут чаша терпения переполнилась.
Он отхлебнул кофе.
— Сегодня ты выглядишь более утомленной…
— Элен Мактавиш…
— Из-за нее ты бы даже и глазом не повела. Нагоняй, который Элен получила от тебя, я уверен, заставит ее надолго притихнуть. Что же произошло на самом деле? — Он встретился с ней взглядом: — Йен?
Чувство облегчения прорвало последние плотины и разлилось мягкой теплой волной. Картаук, как всегда, угадал все и без ее подсказки. Теперь ей не составит труда говорить с ним об этом. Каким-то образом ему всегда удавалось понять ее и одним взмахом вскрыть нарыв, что всегда приносило облегчение. Невидимые нити связали их с того дня, когда три года назад он пришел в ее гостиную после похорон старика-отца, чтобы выразить свое соболезнование. Маргарет никогда не могла толком объяснить самой себе, почему она втянулась в разговор с ним, хотя никогда не стремилась откровенничать ни с одним человеком. Слова признания о тех чувствах, которые она испытывала к отцу: любовь, разочарование и… горечь, — лились сами собой. Слова, которые она не смогла высказать даже Йену. Картаук слушал ее исповедь с бесстрастным видом. И никогда ничем не напомнил ей о том дне, словно его вообще не существовало. Он ушел в свою мастерскую, а Маргарет осталась с тем чувством невероятного облегчения, которое всегда приходило к ней после разговора с Картауком.
— Йен не хочет ехать в Испанию.
— Ты предполагала, что этим дело кончится, еще три месяца назад. Руэл сумеет убедить его. Когда он приезжает?
— Завтра.
— Тогда тебе не о чем беспокоиться.
— Ты надеешься на Руэла больше, чем я. Но мне и по сей день не верится, что я поступила правильно, последовав твоему совету. Джейн расстроилась, когда я сказала о его приезде.
— Ей придется смириться. Тебе нужна поддержка. И только Руэл может сдвинуть это дело с мертвой точки.
— И ничто другое уже не имеет значения? Ни о чем другом уже не стоит беспокоиться?
— Мне нравится Джейн. — Картаук смотрел в свою чашку. — Но иной раз приходится делать выбор.
— И ты выбрал Йена?
— Йена? — Он в два глотка допил оставшийся кофе и поставил чашку на стол. — Ну да, конечно. Мы все должны приносить себя в жертву Йену. Он плохо спал?
— Как ты догадался?
— Не следует тревожить его разговорами об Испании до приезда Руэла, как бы сильно тебе этого ни хотелось.
— Он кашлял всю ночь. — Маргарет стиснула чашку. — Но когда я заговорила об Испании, начал уверять меня, что Гленкларен нуждается в нем. Для него неважно, что я тоже нуждаюсь в нем.
— Ты сказала ему об этом?
— Я не сумасшедшая. Он и без того несет тяжкую ношу, неужто к ней стоит добавлять лишний груз вины?
— Нет. Не следует, — улыбнулся Картаук. — Но мои плечи вынесут любой груз. Скажи.
Маргарет видела, что он хочет услышать от нее правду. Глаза его, не отрываясь, смотрели на нее, и она чувствовала, как начинает действовать его воля.
— Сбрось этот груз, — сказал он негромким голосом. — Отдай его мне. Начни с прошлой ночи, когда Йен раскашлялся.
Маргарет глубоко вздохнула и начала рассказывать.
Картаук снова сидел молча, бесстрастно, в то время как его умные пальцы работали с глиной. Маргарет не могла сказать, сколько прошло времени. В какой-то момент Картаук поднялся, зажег лампу на деревянной подставке возле стола, снова сел и продолжил работу.
Когда она закончила, в комнате воцарилась тишина А в ее душе — спокойствие.
Мощным ударом Картаук раздавил глиняную фигуру на столике.
— Что ты сделал! — воскликнула Маргарет. — Пропал целый день работы!
Картаук взял полотенце и вытер руки после того, как смыл глину в тазу с водой.
— Неудачное изделие проще уничтожить, чем пытаться исправить ошибки. — Он усмехнулся. — Я не могу позволить себе делать посредственные вещи. Для обычного мастера эта работа могла стать вершиной его творения.
Минутная растерянность прошла, и Маргарет снова улыбнулась ему:
— Какое высокомерие!
— Понимание своего мастерства. — Он встал и лениво потянулся. — А еще понимание того, что тебе пора возвращаться в дом… Уже стемнело. Йен начнет беспокоиться.
— И то верно. — Она поднялась, но остановилась в нерешительности — Ты придешь сегодня после ужина играть в шахматы с Йеном?
— Сегодня не смогу. — Картаук делал вид, что рассматривает обломки глины на столе. — Мне хочется довести работу до конца.
Она направилась к двери:
— В таком случае, не сомневаюсь, что мы повидаемся, когда приедет Руэл.
— Возможно. — Он нахмурился, думая о чем-то своем. Его руки машинально принялись разминать глину.
Он уже забыл о ней, о том, что она говорила. Именно этого и хотелось Маргарет. Он дал ей мир и спокойствие, а затем отгородился прозрачной стеной. Но сегодня эта невидимая преграда вызывала в ней беспокойство.
— Ты никогда не пытался вылепить мою голову?
— Не понял?
— Ты никогда не пытался вылепить мою голову, не спрашивая разрешения, как ты начал лепить голову Ли Сунга? Откуда я знаю, не прячешь ли ты что-нибудь подобное?
— Вы хотите знать, не храню ли я ваше изображение среди других сокровищ? — Картаук покачал головой. — Нет, мадам.
Маргарет почувствовала непонятное облегчение:
— Никто не может чувствовать себя в безопасности рядом с тобой. Ты готов принести в жертву любого, когда речь идет о твоей работе.
— Воистину это так. — Он пристально посмотрел на нее. — Но я никогда не пытался лепить твою голову.
— Почему? — с любопытством спросила она.
— Я бы не отважился.
Она засмеялась, но, встретив его взгляд, осеклась. Дыхание у нее перехватило.
Картаук снова опустил глаза, продолжая разминать глину, а потом добавил небрежным тоном:
— Даже я трепещу перед праведным гневом супруги лэйрда.
Маргарет чувствовала, как сердце ее продолжает учащенно биться: на какую-то долю секунды ей показалось, что она стоит на пороге открытия великой тайны золотых дел мастера. Но тут же поняла, что ошиблась. И неудивительно. Что она знает о нем? Картаук никогда не говорил о своем прошлом, никогда не просил помощи, за исключением того, что было связано с его работой. Он не позволял никому заглянуть за ту яркую самоуверенную маску, которую надевал в присутствии других. Все эти годы она приходила к нему, чтобы черпать живительную влагу из этого бездонного колодца, и ничего не давала взамен Возможно, он не шутил, когда говорил, что нуждается в родственной душе.