Читать интересную книгу Страх (сборник) - Эдуард Хруцкий

Волощук с сожалением посмотрел на здорового, симпатичного парня:

– Где тебя?

– Под Минском.

– Ты к нам надолго?

– На неделю. Ты мне вон ту хибару, – сапожник ткнул пальцем в разваленную баньку, – под мастерскую отдашь?

– Пошли.

* * *

Известие о том, что в селе появился сапожник из города, быстро облетело дворы. К концу дня угол баньки был завален сапогами, ботинками.

Токмаков работал, насвистывая лихой, прыгающий мотивчик.

– Сапожник!

Токмаков поднял голову. Перед ним стоял Яруга.

– Сапоги к завтрему сделай.

– А, это ты?

– Я.

– Что для меня есть?

– Нет.

– Завтра к утру заходи.

На улице Яруга столкнулся с Тройским. Капрал шел по селу в новой, вынутой из вещмешка и поэтому мятой форме, в фасонистых сапогах. На его френче блестел орден Отечественной войны, две медали и крест.

– День добрый, дядька Яруга.

– Ты стал прямо маршал Пилсудский.

– Ты скажешь!

– Надолго?

– Завтра к своим уеду. А я до тебя.

– Так пошли в хату.

– Часу нет, продай, дядько, бимберу.

– Сколько?

– Бутылки три.

– Один выпьешь?

– Да нет, встречу обмоем, староста придет да милицианты.

* * *

Как только стемнело и деревня затихла, Токмаков вынул кирпич из обвалившейся печки, достал ТТ. Завесил окно брезентом, зажег коптилку. Пистолет лежал в руке привычно и удобно. Токмаков выщелкнул обойму, проверил патроны, несколько раз передернул затвор, затем с треском вогнал обойму в рукоятку, загнал патрон в патронник и поставил пистолет на предохранитель. Задул коптилку, снял брезент с окна, сунул пистолет за пояс. Пора.

Он вышел из баньки, огляделся, долго всматриваясь в темноту, и мягко, почти не слышно, словно большой, живущий в темноте зверь, побежал вдоль затихших домов.

На опушке, возле дома Яруги, Токмаков лег, спрятавшись в кустарнике. Он ждал.

* * *

Станислав Тройский зажег две лампы-трехлинейки, и в покинутом доме стало даже уютно. Свет ламп, мягкий и добрый, осветил декоративные венки из цветов, развешанные на стенах, и они словно ожили. Станислав открыл комод, на дне пустого ящика валялась игрушечная аляповатая лошадка со сломанными ногами. Он повертел ее в руках, усмехнулся и, прислонив к стене, боком пристроил на комоде. Наконец, в старом, рассохшемся шкафу нашел кусок материи в блекловатых цветах, взял его и постелил на стол вместо скатерти. Потом снял со стены один из венков, положил в центр стола. Открыл консервы, вынул из печи чугунок с картошкой, нарезал сало. Отошел, оглядел стол и водрузил на нем три бутылки с самогоном. Сел, закурил и начал ждать гостей.

Они пришли сразу все трое – Гончак, Волощук и Давыдочев. Гончак оглядел стол, крякнул довольно и поставил на него котелок с малосольными огурцами.

– Хорош стол, – засмеялся Волощук и вытянул из кармана завернутый в тряпицу шмат домашней ветчины.

Давыдочев достал банку американской колбасы с яркой наклейкой.

– Прошу дорогих гостей, – Станислав повел рукой, – за скромное угощение простите. Но нет дорогой мамуси.

– Да чего там. – Гончак открыл бутылку.

Гости сели так, чтобы контролировать окна и дверь.

Тройский посмотрел на них и улыбнулся снисходительно.

– Ну, с приездом, Станислав Казимирович. – Волощук поднял кружку…

Они уже выпили понемногу, уже вспомнили фронт, за друзей подняли чарку.

– Чего вы напуганные такие в тылу-то?

– Банда, брат. – Гончак грохнул кулаком по столу. – Сволочь всякая крестьянина обирает. Ты по деревне шел, сам видел: как вымерла. Запугали людей.

– Остались бы, Станислав, – вмешался в разговор Давыдочев.

– Не могу, братья, всю войну того часу ждал, когда своих обниму.

– Не неволю, – Волощук разлил самогон, – сам служил, знаю, что такое отпуск.

* * *

Токмаков услышал свист и напрягся, словно для прыжка. Свист повторился. Глаза, привыкшие к темноте, различили уродливо-нереальную фигуру Яруги, не идущего, а словно скользившего над землей.

Токмаков собрался идти за ним, но затрещали кусты, и из леса вышел коренастый, приземистый человек, лица которого капитан разглядеть не мог. Они остановились буквально в пяти шагах от Токмакова.

– Ну?

– Харч повезут завтра.

– Так, а где власть?

– Гуляют. Сын Тройского на побывку приехал, у него и гуляют, бимбер у меня взяли.

– Все в доме Тройского?

– Ага.

– Ну, ты иди, Яруга, иди. – В голосе коренастого послышался охотничий азарт. – Иди, у меня для них гостинец припасен…

Коренастый шел задами деревни уверенно и быстро, как ходят люди, хорошо знающие местность.

Токмаков двигался за ним, больше всего на свете боясь оступиться.

У дома Тройского капитан отстал, легко перемахнул через плетень и оказался возле дома на пару минут раньше бандита.

В доме играла гармошка и чей-то голос, несильный, но приятный, пел «Землянку».

Токмаков прижался к сараю и снял ТТ с предохранителя. Бандит перелез через забор, сунул руку в карман и достал гранату-«лимонку». Он был шагах в трех от капитана.

Токмаков выстрелил, не давая ему выдернуть кольцо. Песня оборвалась.

Токмаков прыгнул к упавшему, поднял гранату и побежал.

Гончак из окна увидел убегающего человека и ударил по нему из автомата. Давыдочев стрелял с крыльца вслед неясной, петляющей среди заборов фигуре.

Токмаков бежал, слыша за своей спиной грохот автоматов, пули с противным визгом проносились мимо, кроша плетни, сбивая макушки кустов.

* * *

– Посвети-ка, – сказал Давыдочев.

Свет фонаря вырвал из темноты фигуру человека с руками, намертво вцепившимися в траву.

– Слушай, Гончак, а его же в затылок хлопнули.

– Да, дела. – Участковый наклонился над убитым.

Станислав подошел к Волощуку:

– Когда поставки в город везете?

– Через два дня, – рассеянно ответил председатель.

– Давай автомат, я вместе с вами их в город повезу.

Гончак с Давыдочевым отошли к забору, закурили.

– Так, кто же его в затылок хлопнул, а, лейтенант?

– Не знаю, не знаю.

Давыдочев затянулся глубоко, так глубоко, что огонь папиросы на секунду выхватил из темноты его лицо.

* * *

На рассвете Давыдочев спрятался у баньки, где поселился сапожник. Было совсем рано, но у покосившейся стены уже горел костерик, над которым на ржавом шомполе висел котелок.

Сапожник вышел из баньки, приспособил на стене маленькое зеркальце, достал из мешка мыло, помазок и опасную бритву. Потом он снял котелок, отлил в кружку горячей воды и начал бриться.

Давыдочев разглядывал его крепкую спину с буграми мышц, пороховую синеву татуировок.

– Осень, прохладное утро… – напевал сапожник.

Картина эта так не вязалась с образом сапожника-инвалида, что Давыдочеву хотелось немедленно подойти и арестовать этого человека. Но все что-то удерживало его. Давыдочева не покидало странное чувство, что он где-то его видел.

Скрипели по селу телеги, стучали по колдобинам тачки: крестьяне свозили во двор Гронского госпоставки. Волощук сидел у весов, Станислав Тройский, весело здороваясь с односельчанами, взвешивал муку, сало, окорока, битую птицу.

Гончак сидел на крыльце дома, положив автомат на колени, курил, цепко поглядывая по сторонам.

* * *

Токмаков чинил сапоги, насвистывая грустное довоенное танго.

Внезапно свет, падающий из двери, закрыла фигура человека.

Токмаков поднял голову. В дверном проеме стоял Яруга.

– Сапоги готовы?

Токмаков молча достал из-под лавки немецкие сапоги с короткими голенищами, бросил их Яруге:

– Деньги.

– Ты что?

– А ничего. Девяносто рублей. Тут тебе не частная лавка, а госартель.

Яруга посмотрел на Токмакова и понял, что деньги отдавать придется.

Он полез за пазуху, вынул тряпицу, достал три мятые красные тридцатки, бросил их на стол.

– Как от души отрываешь, – усмехнулся Токмаков.

– Ты наживи. Велено передать, завтра чтобы был готов к вечеру.

– Иди.

* * *

Солнце уже высоко висело над селом, день клонился ко второй половине. Токмаков вылез из баньки и сел на пороге. Он курил, бездумно глядя перед собой. Просто вышел усталый человек и отдыхает.

Проходящие крестьяне вежливо кивали ему, и он улыбался им добродушно.

Давыдочев шел мимо бани. Он уже несколько раз проходил мимо, пытаясь вспомнить, где же он видел этого странного сапожника.

– Лейтенант, – тихо окликнул Токмаков, – зайди, бесплатно косячки подобью, а то каблуки совсем скривились.

Давыдочев стягивал сапог, внимательно глядя на этого непонятного человека.

– Не узнал, Давыдочев?

Это было настолько неожиданно, что Давыдочев вздрогнул.

– Лейтенант Давыдочев Александр Петрович, год рождения двадцать первый, москвич, окончил Рязанскую школу младших лейтенантов.

– Вы кто? – Давыдочев лапнул кобуру.

– Токмаков я, капитан Токмаков. Память плохо тренируешь, лейтенант. Помнишь, когда тебя в райотдел милиции направили, я у полковника Клугмана сидел?