являлись, по сути, делами мужскими, поэтому ее дядя Шевкет-бей должен был присылать ей письменные отчеты.
Сейчас Зулейха поняла, почему Юсуф так настойчиво преследовал дядю в Измире.
Она встала, прислонилась спиной к стене, ее лица не было видно в тени абажура:
— Вы должны знать, что в этих делах я никому не доверяю больше, чем вам. Я не до конца разобрала, что вы говорили о тех вопросах, в которых могут разобраться только мужчины. Но поняла: в том, что касается денег, вы поступили со мной очень великодушно… Я должна сказать вам прямо… Я бы никогда не приняла этих денег, если бы они мне не требовались. Но так получилось, что я все же немного нуждаюсь. Поэтому я их возьму и благодарю вас.
— Не стоит. Это все естественно…
Зулейха больше ничего не сказала. Им больше не о чем было говорить этой ночью. Юсуф медленно поднялся и собрался уходить.
Зулейха, будто это только пришло ей в голову, сказала:
— Мы вот что не обговорили… Когда вы хотите, чтобы я уехала?
Юсуф смотрел на мыски своих ботинок.
— Это вы решайте… Когда прикажете…
— В таком случае, в течение нескольких дней.
— Очень хорошо. Вы мне тогда сообщите, в какой день.
— Вы кому-нибудь об этом говорили?
— Знает только мать.
— Если хотите, то скажите после того, как я уеду…
— Я думаю уладить все это еще более подходящим образом… В тот день, когда вы будете уезжать, вы со всеми попрощаетесь, будто отправляетесь в путешествие.
— Да, так будет лучше…
Юсуф тихо притворил дверь, будто в комнате находился больной или покойник, и, стараясь не шуметь, медленно зашагал в переднюю.
Не успел он дойти до начала лестницы, как дверь тихонько приоткрылась и его окликнула Зулейха:
— Вы не подойдете еще на минутку?
Молодая женщина была немного взволнована. Когда муж снова вошел в комнату, она спросила:
— Я могу уехать завтра?
— Завтра? К чему такая спешка?
— Я так хочу… К тому же я не собираюсь брать с собой никаких вещей. А те немногие вещи вы вышлете после.
— Да, но… Завтра не получится по определенным причинам… Торосский экспресс уехал сегодня.
— Я поеду на ежедневном поезде.
Юсуф улыбнулся и спросил:
— В поезде без спальных вагонов? Это невозможно…
Нужно было сказать «будь что будет». Но она испугалась, что Юсуф придаст значение этой спешке, и сдержала себя:
— Вы правы, стоит подождать первого экспресса.
— Ждать осталось недолго — до понедельника. Завтра я телеграфирую в Алеппо и закажу вам купе.
— Спасибо… Да, действительно, у меня еще остались дела. Да-да, придется остаться еще на несколько дней… В Гёльюзю разбросаны некоторые мои вещи и мне, конечно, придется собирать их самой.
— Съездите туда завтра или в любой другой день.
— В таком случае, давайте завтра.
Вещи был лишь предлогом. В ее сердце неожиданно возникло непреодолимое желание в последний раз увидеть то место у бассейна, где сидел отец, и комнату, где они с Юсуфом стали мужем и женой.
Она надеялась, что Юсуф поедет с ней. Но когда она встала утром, ей сказали, что Юсуф приготовил автомобиль для ее поездки в Гёльюзю, а сам взял собак и ружья и отправился на охоту.
Зулейха поехала в поместье в последний раз с Баба-эфенди.
День выдался влажный и холодный. И пока она со связкой ключей бродила по пыльным и неубранным комнатам и собирала вещи, Баба-эфенди ходил за ней по пятам и все рассказывал о планах на лето. Как только распогодится, первое что он сделает, это вырвет с корнем эти цветы по два пара и на их место посадит другие и превратит садик Зулейхи в сад, похожий на те, что на Крите.
* * *
В ту ночь после беседы с Юсуфом Зулейха очень тихо и осторожно, чтобы никто не слышал, перебрала свои вещи и собрала чемоданы.
Время ожидания увеличилось на целых два дня из-за ее поездки в Гёльюзю. Оставалось только ждать понедельника.
Все эти дни Юсуф где-то пропадал. Зулейха постоянно оставалась дома одна со свекровью. Она ей ни словом не обмолвилась о своей договоренности с Юсуфом. Энисе-ханым, боясь, как бы в ее словах не прозвучал какой намек, тоже молчала. Должно быть, получила строгое внушение от сына.
Энисе-ханым заболела. Но она не ложилась и лишь бродила по дому. Ее глаза, казалось, стали еще больше и темнее на пожелтевшем лице.
Зулейха не забыла ту заботу, с которой отнеслась к ней свекровь, пока она сама была больна. Когда до отъезда остался день, она зашла к ней в комнату. Энисе-ханым лежала на ковре на полу, растянувшись в полный рост, Зулейха нагнулась и тронула ее за руку:
— У вас жар, вы плохо себя чувствуете. Вам нужно раздеться и лечь.
Старая женщина вдруг поднялась с пола.
— Нет, дитя мое, это погода на меня по весне так плохо действует, наверное. Иногда так бывает. Если бы мы были в Гёльюзю, то я бы прошлась, и все прошло. Давай-ка, если хочешь, попросим повозку да малость проедемся с тобой.
Зулейху удивило это предложение свекрови. Она не могла припомнить, чтобы они хоть раз выезжали с ней на улицу.
Немного погодя к воротам подъехала крытая повозка. Несмотря на сильный дождь, они выехали в степь, а обратно вернулись неизвестными Зулейхе путями.
Наконец, когда на окраине города показались первые дома, они остановились у начала ограды. Это было кладбище.
— Вот доченька, — сказала Энисе-ханым, — давай выйдем ненадолго и, раз уж нам по пути, навестим твоих отца и матушку… Я в том году ростки посадила, посмотрим, выросло ли чего…
Зулейха опомнилась только сейчас. Значит, свекровь привезла ее проведать отца.
Зулейха шла между могильными плитами, стараясь не увязнуть каблуками во влажной земле и опустив голову. Ей хотелось расплакаться от чистых и религиозных чувств этой старой женщины.
* * *
Наконец наступил понедельник. День расставания…
Автомобиль дожидался их уже десять минут. Все чемоданы еще полчаса назад снесли вниз и поставили у двери.
Но Зулейха все никак не могла спуститься. Она все растерянно ходила взад-вперед по комнате, будто ища что-то, и только открывала и закрывала дверь в комнату.
Наверху никого. Все домашние собрались и ждут ее в передней.
Ей предстоят последние тягостные минуты внизу… Конечно, и они пройдут. Последний раз, взглянув на себя в зеркало в прихожей и поправив волосы, она спустилась вниз.
Золовки стояли рядом с печкой. Двое слуг быстро выбежали в прихожую.
Свекровь рядом с приоткрытой дверью на улицу присела на корточки,