— И чо?
— А не чо! Гаф теперь червей кормит, а Ржавый обезножел, вот чо. Ведьмища она, вот чо! Гафа Медарова погибель — ейных рук дело!
— Так это… псоглавцев, что ли, звать, раз ведьмища?
— Вот еще. Сами разберемся, не таким хвосты крутили.
Я украдкой взглянула на Пепла. Тот сидел, деревянно выпрямившись, белый, как стена, словно это ему собиралась крутить хвост недогулявшая компания. Я заметила, что ни один из парней не был как следует трезв. Впрочем, как следует пьян тоже никто не был.
— Назад! — рявкнула я пробирающемуся между столов в нашу сторону лопоухому. Рожа его была мне смутно знакома, видимо, он тоже сидел тогда в "Колесе" вместе с покойным Гафом. — Назад, говорю! Хочешь, чтобы я и тебе накаркала? Сейчас накаркаю, мало не покажется!
Лопоухий затормозил, но его товарищ в сбитой на затылок фиолетовой шапке выхватил длинющий кинжал и завопил:
— Холодное железо! Вот чем у нас ведьм крестят!
Я вскочила, стрельнув глазами вправо, влево, до двери далеко, до лестницы наверх еще дальше, дорога в любом случае перекрыта…
— Ты! Будешь первый! Ты, смерд, чьим рукам по праву полагаются навозные вилы, посмевший поднять меч на женщину… — Он попер вперед, я схватила со стола тарелку с объедками и запустила ему в голову. — Ты будешь первый! — заорала я, срываясь на визг. — Тебя сожрут крысы!
— Окружай ее, ребята! Не дрейфь! Нечистый железа боится!
Последние посетители разбежались по углам, маленькая служаночка из-за кухонной двери подавала мне какие-то знаки. Лопоухий, осмелев, отшвырнул с дороги скамью. Второй меч-кинжал покинул ножны. Холера черная!
До меня вдруг дошло, что показывает служаночка.
Окно за спиной!
Подхватив подол, я прыгнула на свой табурет, с него — на стол… в это мгновение проявил себя позабытый мною Пепел. С неожиданной для своего возраста прытью, он метнулся вперед, навстречу фиолетовой шапке, легко отбил руку с мечом, а другим концом посоха врезал ему под дых. С моей стороны в голову лопоухому полетел кувшин, тому, кто лез справа — полная кружка.
— Леста, окно! — крикнул Пепел, с несусветной скоростью размахивая своей палкой.
Я развернулась, пытаясь ударом ноги вышибить ставень… не тут-то было! В Амалере строили добротно, на века, и уж не женской ножке суждено было нанести сей постройке какое-либо повреждение. Я судорожно зашарила в поисках щеколды… Сзади невнятно завопили, что-то загремело.
Мельком оглянувшись, я увидела, что Пепла прижали спиной к столу, но своей палкой он пока умудрялся сдерживать два меча и восемь, или сколько их там… кулаков.
Щеколда нашлась, обрывая ногти я рванула ее — и распахнула окно.
— Пепел!
Тяжелый кинжал свистнул, косо перерубая посох, бродяга остался с двумя обломками в руках. Взрыв радостных воплей.
— Уходи, Леста!
— Пепел!
В этот момент он упал. Я не поняла, как это случилось, он вдруг сильно откачнулся вправо, словно уклоняясь от удара — и скрылся за краем стола. Компания разом заголосила, сгрудившись в тесном проходе, кто-то рванул ко мне — и получил коленом в подбородок.
Они ж его убьют!
Беги, дура!
Убьют же…
Все поплыло перед глазами, воздух сделался плотным и соленым, будто морская вода, я разинула рот, чтобы крикнуть — и вцепилась в него зубами. Сцена вдруг накренилась и начала проваливаться куда-то в подпол, словно я смотрела в длинную трубу, по гладкой стенке которой медленно съезжали, вяло шевелясь, пестрые фигурки.
— Мааа… беее… ааа…
Тяжко, смазано, глуша биение сердца, колотился в ушах мучительно медленный бас, словно пытался заговорить каменный великан.
Глубоко-глубоко под ногами, меж объедков и винных пятен, я разглядела толстенького моллюска в шитой золотой канителью раковине. Нагнулась, протягивая удлиняющуюся на глазах руку — сквозь вязкие пласты течений, сквозь путаницу водорослей, сквозь лохмотья тины… рыбий скелет облекся плотью и скользнул прочь… тарелка распалась двумя половинками пустой перловицы. Пальцы зачерпнули песок и донный мусор вместе с золоченой раковинкой — и отправили их широким, неспешно оседающим веером прямо в лупоглазые лица, слипшиеся гроздью воздушных пузырьков. Рыжая и черная муть, клубясь, потянулась со дна.
— Ээээааа… раа… ооо…
Округлое тельце моллюска медленно взорвалось, сначала бархатно-бурой, а затем масляно-золотой вспышкой, на мгновение распустившись лохматым солнечным георгином — и каскадом хлынуло, пролилось вниз, звенящим шелестом перекрыло мучительное мычание великанского голоса.
— …!!!
Я покачнулась, едва удержавшись на столе. Горло саднило так, словно я кричала на ветру… а в проходе между столами, там, где только что топтались шесть человек, возвышался курган золотых монет.
Вершина кургана на ладонь понималась над столешницами. Основание его широко растеклось по соломе, и в нем, как в зыбучих песках, увязла мебель.
Мама моя… это что, все высыпалось из маленького кошелечка короля Нарваро Найгерта? Высокое Небо…
— Золото! — взвизгнула служаночка, — Чтоб мне провалиться! Чтоб мне провалиться!!!
Курган зашевелился, осыпался со звоном, на поверхность вынырнула чья-то багровая рожа с безумными глазами.
Служаночка перебежала зал, бросилась перед кучей на колени и принялась поспешно нагребать монеты в подол.
— Налетай!!! — я закашлялась, окончательно сорвав голос. — Золото! — захрипела я, подбадривая напуганных. — Скорее, пока вас не опередили!.. Вира… за вашего Гафа…
Курган бодро шевелился, из недр его доносились удивленные возгласы. Посетители повылезли из углов и поспешили за своей долей. По лестнице застучали шаги — появилась хозяйка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});