годились в пищу. В то же время войска редко когда могли возместить нехватку нужных продуктов на складах заготовкой из местных средств, так как кредиты на это были исчерпаны. Лишь с 24 июня Дунайская армия стала ежемесячно получать 3 млн. рублей золотом и 1 млн. рублей серебром.
В Кавказской армии кредиты войскам отпускались в бумажных рублях, имевших хождение на всем театре военных действий.
Такое положение со снабжением складывалось в результате целого ряда причин. Казенный форменный обоз имел повозки, непригодные по своей громоздкости для передвижения по гористой местности, лошади выбивались из сил, и обоз, особенно в распутицу, хронически отставал и запаздывал. Казенный интендантский транспорт имел всего 4758 подвод и мог поднять лишь 3-5 суточных дач, что было явно недостаточным; к формированию вольнонаемного транспорта приступили с запозданием, вследствие чего из 7000 подвод лишь к середине июля первые 1400 подвод смогли прибыть из Бессарабии к Бухаресту. Румынские железные дороги работали плохо, часто были аварии, и вообще они пропускали мало поездов, да к тому же были так перегружены перевозкой войск и боеприпасов, что перевозкой интендантских грузов первое время почти не занимались. Интендантство - армейское и войсковое-совершенно не справлялось со своими обязанностями, полевой штаб армии плохо руководил тылом.
Значительное количество продовольствия и фуража, которое было заготовлено интендантством в Бессарабии и не могло быть вывезено в Румынию и далее в Болгарию, гнило, приходило в негодность и продавалось с торгов за бесценок; казна несла миллионные убытки. Товарищество, пользуясь своим монопольным положением и поддержкой верхушки Дунайской армии, вздувало справочные цены до совершенно несуразных пределов. Складское начальство, интендантские чиновники, войсковые хозяйственники изощрялись в изыскании приемов беззастенчивого грабежа казны при сохранении внешней законности; в частях сплошь и рядом грабеж шел и непосредственно за счет солдат, которые недополучали весьма много из того, что списывалось в расход на солдатское довольствие; еще наглее шел грабеж за счет довольствия конского состава.
В действующих войсках Кавказской армии положение с продовольственным и фуражным снабжением обстояло в основном так же, как и в Дунайской армии. Хотя там и не было товарищества, по более трудные, чем на Балканах, местные условия и та же нераспорядительность и развращенность интендантов приводили к одинаковым результатам. Войска и кони часто голодали, получали недоброкачественные продукты; особенно плохо обстояло дело с хлебопечением; замена свежего хлеба в течение длительного периода сухарями приводила к так называемым «сухарным поносам».
Вещевое довольствие войск на первом этапе войны было налажено также неудовлетворительно. Новая обувь и обмундирование, выданные кадровому составу на 1877 год, а запасным - при мобилизации, в условиях войны быстро приходили в негодность. Образованный в Киеве и частью в Бендерах запас предметов сверхсрочного вещевого довольствия был исчислен в размере 20-50% от состава Дунайской армии из расчета на 162 000 человек (недоучет последующего увеличения армии). Одежда войск, особенно в частях, долее других находившихся в походах и боях, быстро изнашивалась до того, что починка становилась невозможной, заменить же пришедшие в негодность вещи новыми форменными вещами было нельзя. Выручали трофейные склады и местное население. Так, 4-я стрелковая бригада к концу Забалканского набега так обносилась, что стрелки ходили бы голыми и босыми, если бы их не переодели вплоть до фесок в новое трофейное турецкое обмундирование. В болгарском ополчении, которое в боях лишилось ранцев с бельем, шинелей и пр., положение было еще хуже; выручило здесь также трофейное обмундирование, а также обувь и белье, которыми снабжало ополчение болгарское население.
С артиллерийским снабжением положение как в Дунайской, так и в Кавказской армиях обстояло более благополучно. Объяснялось это в основном следующими обстоятельствами: 1) при перевозке по железным дорогам и при переправе через Дунай артиллерийским грузам отдавалось предпочтение перед прочими; 2) тыловики артиллеристы оказались более изворотливыми, чем хозяйственники; 3) пока не было вольнонаемного транспорта, к перевозкам боеприпасов были привлечены дивизионные подвижные и летучие парки; в Дунайской армии с 23 июля работал уже вольнонаемный транспорт в Румынии, а с 6 августа - и в Болгарии; росло также и число местных парков, доставлявших боеприпасы из фронтовых складов в дивизионные парки; 4) расход патронов и снарядов в русских войсках, в зависимости от особенностей их обучения, был в общем невелик.
В медицинском обслуживании войск и эвакуации больных и раненых на первом этапе войны выявилось немало хороших примеров: в этом отношении русская армия уже на первом этапе войны 1877-1878 гг. оказалась в значительно лучшем положении, нежели армии других стран в ряде предшествовавших войн (австро-прусской 1866 года, франко-прусской 1870-1871 гг. и др.).
Так, уже в первых боях русских войск вполне себя оправдали впервые примененные на войне ротные носильщики (по 8 в роте) и дивизионные роты (по 200 человек) носильщиков; первые выносили раненых из-под огня, вторые несли их на главный перевязочный пункт. Уже в бою под Ардаганом (16 мая) отмечалось, что «носильщики, на каждом шагу подвергая жизнь опасности, своевременно подбирали раненых; санитары с осторожностью и уменьем в пылу сражения делали первоначальную перевязку, и страдальцы не были без помощи, не истекали кровью, как в былое время»(1).
Прогрессивным явлением было наличие дивизионных подвижных лазаретов, которые развертывал главный перевязочный пункт, этом отношении русская армия значительно превосходила прусскую и другие армии.
Передовой являлась и железнодорожная эвакуация больных и раненых, работа эвакуационных комиссий и создание эвакуационных пунктов, а в лечебном деле целый ряд впервые примененных на войне новейших методов - консервативный метод лечения ран, применение гипсовой, антисептической и «нормальной» повязок и пр.
Однако и эти передовые приемы эвакуации и лечения не были лишены недостатков. Ротные носильщики назначались перед боем из числа строевых солдат и не были потому подготовлены к перевязкам и переноске; они подчинялись строевому начальству, а не старшему врачу полка, и последний не мог управлять их работой. Подвижные дивизионные лазареты были развернуты лишь на 50% против штата (всего 83 места), а наплыв раненых в горячем бою превышал иногда 1000 человек. Новейшие методы лечения применялись в основном лишь передовой частью врачебного персонала.
В остальном военно-медицинское обеспечение войск страдало на первом этапе войны еще большим количеством недостатков всякого рода.
В Дунайской армии при форсировании Дуная у Систово эти недостатки не могли еще выявиться достаточно отчетливо. Сам бой происходил па «пятачке», средств было достаточно (госпиталя 9-й и 14-й пехотных дивизий, 53-й военно-временный госпиталь в 25 км позади), сил также хватало (руководило главное военно-медицинское начальство армии, работали группы профессоров Корженевского и Бергмана, Красный Крест выделил сестер).
Однако по мере продвижения Дунайской армии