Вороной конь легко нёс меня по равнине навстречу закату. Хвала небесам, жеребец не получил ожогов в кипящем облаке. Нам-то с Одинцом ничего, нас исцелит пересвет.
Четтан уже коснулся западного горизонта, когда я остановила жеребца, спрыгнула на землю и выскользнула из одежды. Должны ли мы с Одинцом и этот пересвет встретить порознь? Вроде бы ничего такого Самир не говорил. А если бы и говорил, я не уверена, что послушалась бы его слов. Очень мне не хотелось сейчас расставаться ни с Ветром, ни с Одинцом.
Четтан ушёл под землю. Багровое зарево заката на горизонте медленно угасало. Тьма объяла мир, и над головой у меня зажглись звёзды. Я положила руку на шею коня и повернулась лицом на восток. Туда, где через пару минут Тьмы взойдёт уже немного знакомый мне синий Меар. Пока ещё я не смогу увидеть его восход. Пока ещё.
Краем глаза я уловила движение там, где стоял вулх, обратив вытянутую морду к востоку. Я глянула на анхайра.
Тело оборотня стремительно менялось. Удлинились лапы, сплющилась морда. Живая плоть на считанные мгновения обрела текучесть и спешила отлиться в новый облик. Последней исчезла серая шерсть, и под бледной кожей рельефно обрисовались человеческие мышцы. Анхайр медленно поднялся с четверенек и застыл, глядя на меня.
Несколько мгновений мы стояли и смотрели друг на друга. Два оборотня, мадхет и анхайр. Нагие мужчина и женщина под тёмными небесами в редких крапинках звёзд.
Добрые джерхи! Нам с Одинцом столько нужно было сказать друг другу, а мы не могли вымолвить ни слова. Мы просто смотрели друг на друга. Просто смотрели.
А потом из-за горизонта показался яркий синий краешек Меара, и неодолимая сила пригнула мои плечи к земле. Я почти почувствовала, как сквозь кожу прорастает шерсть.
Пришло время карсы.
Глава четырнадцатая
Меар, день седьмой
Будь я проклят, но Лю выполнял своё обещание! Я ещё толком не очнулся после превращения, ещё лежал физиономией в песок, а уже перебирал в уме воспоминания прошедшего дня. Красного дня. Думал ли я когда-нибудь, что вообще увижу Четтан и запомню это?
Мечтал — да. Не один раз. Но и только.
Я помнил колодец, и склонившегося над ним человека. Человек если и был ниже меня, то вулх это не оценил, поскольку вулхи имеют обыкновение ходить на четырёх лапах и быть значительно ниже людей. Ещё человек был рыж (хотя, чего ещё ожидать от четтанца?), а также перепачкан в земле, и ещё джерх знает в чём. Волосы торчали клочками, как у пугала, каждый клочок — в свою сторону.
Потом произошло нечто странное; вулх насторожился и оттеснил Морана, так, что в памяти осталось только беспокойное воспоминание о неожиданно выплеснувшемся из колодца столбе воды. Тури оказался вымокшим с головы до пят, да и вулху досталось. Впрочем, вулх совершенно не огорчился такой купели, даже ощутил какое-то своё, мне малопонятное блаженство. Вот, самому в реке искупаться — это одно, а когда на тебя обрушиваются тысячи капель и брызг — это совершенно другое. У вулха это даже не считалось купанием, чем-то иным; будь у них язык, такой же, как и у людей, этим понятиям соответствовали бы разные слова. Морану же было всё равно — какая, хрен, разница — как именно намокнуть?
Впрочем, я знал, что одежда хорингов не промокает. Так что Тури лишь намочил свою рыжую шевелюру, которую, если честно, не грех было и вымыть.
Всё это я осознал и вспомнил меньше, чем за секунду. Потом тряхнул головой и оторвался от земли. Встал с четверенек. И застыл, как громом поражённый.
Во-первых, было темно; Четтан уже сел, а Меар ещё не показался из-за горизонта. Во-вторых — звёзды, но на них я даже не стал глядеть. Потому что…
Передо мной стояла девчонка. Голая, как… Ну, в общем голая. Рыжеволосая. Действительно ниже меня, и, понятно, поуже в плечах. Встреть я её в таком виде где-нибудь в Дренгерте или Торнсхольме — гнался бы сколько не пришлось, и непременно уволок бы в своё логовище. За таких прижимистые хадасские торговцы наложницами отваливают золото не торгуясь. Потому что есть за что.
У ног Тури виднелись сапоги и аккуратно сложенная одежда с торчащими в разные стороны ремешками.
Наверное, у меня отвисла челюсть. Мысли попрятались, словно мыши, почуявшие кошку. Так вот ты какой… какая, Тури-спутник… тьфу! спутница!
Я стоял, позабыв, что нам нужно непременно переговорить, сколько удастся, позабыв, что я наг, как и она, позабыв обо всём на свете. Как-то не готов я оказался познакомиться с мадхетом. Мадхет был совершенно не тем, кого я уже успел нарисовать в собственных мыслях и даже наделить кое-какими чертами, казавшимися мне неизбежными и обязательными.
А потом девчонка сгорбилась, упала на четвереньки; и стала меняться. Вот, значит, как это выглядит со стороны… Тело перетекает, как глина под пальцами гончара. И мех из кожи лезет, как сумасшедший.
Нормальным людям, наверное, эта картина показалась бы отвратительной. Я же уловил в ней даже некую мрачную красоту. Ну, конечно, анхайр, исчадие Тьмы, нелюдь. Извращенец джерхов.
Не знаю, как другие анхайры… и мадхеты, а в человеческом облике я предпочитал нормальных женщин, и делал с ними то же, что и все. Ну, почти все. Вот с такой киской точно не отказался бы.
Прошли ещё несколько минут, и я решил, что спятил. Или, что мне всё это привиделось.
Вставал Меар, вокруг уже стало светло. Карса, обычная карса, сидела на траве в нескольких шагах от меня и яростно умывалась, вылизывая лапу длинным розовым языком. Привычно подогнав курткоштаны под себя и пройдя несколько шагов в тесных сапогах, чтоб перестали быть тесными, я обернулся к спутнику… це.
— Эй, киса!
Карса вопросительно взглянула на меня. Кажется, карса, а не Тури.
— Иди-ка сюда!
Рыжая зверюга охотно потрусила ко мне и потёрлась о ноги, совсем, как домашняя кошка, с той лишь разницей, что я от такой ласки чуть не свалился наземь.
Я присел, погладил её, почесал там-сям; карса замурлыкала громче. Тогда я опрокинул её на спину и стал чесать живот. Она ловила мои руки лапами и пастью, но не кусала и не царапалась, просто играла.
Так и есть. Мне ничего не привиделось. Эта карса — самка. Два ряда сосков на поросшем светло-рыжей шерстью пузе рассказали мне обо всём. Моим спутником был оборотень-женщина. Женщина-карса. Тури.
М-да.
Я поскрёб небритую щёку. Вот ведь сюрприз! Что теперь — придётся в кусты хорониться, когда отлить припечёт? Неудобно как-то при ней. Да и Тури в карсе в любой момент проснуться может, как я в вулхе.
А она, видать, ещё та девчонка. Дрались мы за эти шесть и шесть дней немало. Ну, положим, в теле карсы кто угодно бойцом будет. А вот в людском…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});