— А вам приходилось убивать? — проникновенно спрашивал Часовой. — Вот так, своими руками?
Один из парней пожал плечами:
— Война есть война.
— Ну и что вы при этом чувствовали? — Голос Часового стал прямо-таки задушевно-интимным. — Боль? Ужас?
Парни переглянулись. Если бы не телекамера, они, казалось, покрутили бы пальцем у виска. Лене даже стало их немного жалко. «И чего они согласились на этот балаган?» — подумала она. А Часовой уже пытался выяснить историю создания «Двуглавого орла». С мотивами все оказалось просто: один из парней пошел воевать за сербов по религиозным соображениям, двое остальных — по дури и не скрывали этого. Но, когда речь зашла о непосредственных руководителях этого отряда и о финансировании, откровенности у парней сильно поубавилось. Все они дружно объявили себя рядовыми исполнителями: знать ничего не знают и ведать не ведают, выполняли приказ, и все. Но, несмотря на их уклончивость, почему-то возникало впечатление, что этот отряд был чем-то вроде средневекового тайного братства. Все знали, что оно существует, но никто не знал, кто им руководит и где оно берет средства к существованию.
Парни были совершенно непохожи внешне, и разница в возрасте у них была солидной, однако скоро Лене стало казаться, что в них есть нечто общее, роднящее их, как братьев, и отличающее от всех остальных людей. На их фоне Часовой казался зеленым мальчишкой. Вглядевшись, Лена поняла: все дело в глазах, во взгляде. У них был взгляд людей, повидавших смерть. Точно такой же взгляд был у ребят-«чеченцев», соседей Игоря по палате. И… у самого Игоря.
Лена придвинулась ближе к телевизору. Ребята показывали сербские фотографии: вот этот молодой солдат подорвался на мине, вот этот пропал без вести… Камера давала крупным планом страницы альбома и листающую их руку одного из парней. И вдруг Лена чуть не подпрыгнула: на сгибе правого локтя у него была маленькая татуировка — полумесяц, пронзенный стрелой. Такая же, как у Игоря!
Значит, Игорь был в Сербии. Лена постаралась вспомнить, как зовут того парня, что листал альбом. Она включила не с начала и не видела титров. Может быть, в конце их повторят? Это он отправился в Сербию по религиозным соображениям. И зовут его… Часовой называл его Димой. В конце передачи в титрах указали фамилии выступавших. Лена запомнила: Дмитрий Бородин. Как бы теперь найти этого Дмитрия Бородина…
Лена полистала записную книжку и нашла номер телефона Одинцова.
7
Близился июль, и в Москве начиналась жара. На улицах появилось множество столиков под разноцветными зонтиками: моду на открытые кафе мы слизали с Запада. «Только на Западе, — подумала Лена, — чашка кофе на улице стоит раза в полтора дешевле чашки кофе в баре. А у нас место не учитывают и везде ломят втридорога».
Она сидела за столиком с видом на памятник Пушкину, потягивала пиво из банки и ждала Дмитрия Бородина. Найти его оказалось не так уж сложно: Одинцов был хорошо знаком с ассистентом режиссера из съемочной группы Часового и через этого ассистента узнал адрес и телефон Бородина. И врать Лене особенно не пришлось, сказала, что видела передачу и хочет сделать материал. У Женьки эта идея энтузиазма не вызвала: кого сейчас интересует Сербия, когда в родной стране идет война. Но перечить он не стал. Хочешь — делай, но без гарантий. Пойдет или не пойдет — решать будем потом.
Лену это вполне устроило. Все-таки хорошо быть журналисткой! Гораздо сложнее оказалось вытащить на встречу Бородина. У него не было никакого желания беседовать еще с одним тружеником пера, ему вполне хватило Часового. И только когда Лена объяснила, что у нее есть личный интерес, Бородин уступил. И они договорились встретиться в этом кафе на Пушкинской.
— Вы не меня ждете?
Лена обернулась. В жизни Дмитрий Бородин был гораздо выше, чем казался с телеэкрана. Здоровенный мужик под метр девяносто.
— Вас. — Лена постаралась вложить в улыбку максимум обаяния. Улыбка произвела впечатление: холодная настороженность из глаз Бородина исчезла, взгляд его стал даже доброжелательным. Он сел за столик, откупорил пиво и отхлебнул:
— Слушаю.
Лена рассказала ему свою историю, по возможности опустив личные подробности. В ее изложении это выглядело так: четыре года назад она рассталась со своим женихом из-за глупого недоразумения. Сейчас они снова встретились, он ее любит по-прежнему, но жениться на ней не может. Недавно его ранили на улице, Лена подозревает, что кто-то угрожает его жизни и он просто не хочет впутывать ее в свои дела. Где он был и что делал прошедшие четыре года, он не говорит. На руке у него татуировка: полумесяц, пронзенный стрелой. Собственно, поэтому, увидев такую же татуировку у Бородина, она и стала искать с ним встречи.
Бородин слушал, мрачнея все больше и больше.
— А как его фамилия? — прервал он ее на середине рассказа.
— Болотов. Игорь Болотов.
— Не слышал. Но это ни о чем не говорит. Я ведь был в Сербии меньше года. Ранили и комиссовали.
Изложив факты, Лена замолчала и выжидательно посмотрела на Дмитрия. Тот молча курил, глубоко затягиваясь и выпуская дым колечками.
— Ну что? — не выдержала Лена. — Что вы можете сказать?
— Ничего хорошего, — наконец заговорил Дмитрий. — В скверную историю вляпался ваш знакомый. И правильно делает, что держит вас от нее подальше. Знаете, что такое «Двуглавый орел»? Вступить туда легко, а вот выйти… Мое счастье, что я теперь абсолютно небоеспособен и проку от меня никакого. Руководят им фанатики, готовые на все ради независимой православной Сербии. Цель, конечно, благородная, но средства они не выбирают. Человеческая жизнь для них ровно ничего не значит, предателей они карают беспощадно. А предателем считается любой, кто отойдет от борьбы без веской причины. Так что если ваш друг решил выйти из игры…
Несколько минут Лена обдумывала услышанное, потом осторожно возразила:
— Да, но как-то глупо тратить силы и средства, чтобы преследовать дезертира аж в Москве… Им что, больше делать нечего? Вряд ли они по всему миру гоняются за каждым, кто сбегает из отряда.
Бородин поднял брови:
— А знаете, пожалуй, вы правы. Сбежать из отряда почти невозможно, но, думаю, если беглецу удастся перейти границу, он может чувствовать себя в безопасности. Разве что потом чисто случайно столкнется с кем-то из своих прежних руководителей. Значит, ваш Болотов чем-то им здорово насолил, если его и здесь достали.
— Да, наверное… — задумчиво сказала Лена.
— Ну что ж… Больше я вам ничем помочь не могу?