– Так в чем дело, миледи? Идите встречайте его.
Она смотрела на него, словно ожидала какого-то знака, совета. Но он молчал, и Еве пришлось действовать самой. Глубоко вздохнув, она собралась с духом, взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:
– Я думаю, не очень желательно, чтобы барон Робсарт встречался с вами. Вы ведь роялист, а у моего отца нюх на приверженцев короля. Поэтому, каковы бы ни были на данный момент политические настроения отца, лучше будет, если вы с ним не встретитесь. Скажитесь больным. Лорд Робсарт редко когда задерживается в Сент-Прайори более чем на день-два. Так что встречи можно будет избежать. Вы останетесь у себя, лорд Грэнтэм сошлется на то, что у вас что-нибудь опасное – грипп, ангина, болотная лихорадка – все, что угодно. А сам встретится с отцом и извинится за вас.
Теперь она говорила уверенно, твердо. И Карл, который за личиной сдержанности скрывал подлинную панику, с охотой подчинился ей. О том, что Ева старалась скрыть от отца только его, но совсем не беспокоилась, что Робсарт распознает роялиста в Джулиане, он тогда не подумал. Эта мысль пришла позднее, когда он уже лежал в постели, всеми силами изображая больного.
Когда лорд Грэнтэм наконец появился, то, в кои-то веки, он восхитился сообразительностью Евы. По его мнению, им следовало слушать ее, и будет лучше, если он один предстанет перед Робсартом, благо, тот никогда его не видел и не сможет узнать.
– А не лучше ли нам сбежать прямо сейчас? – взволнованно спросил король. – Просто сесть на коней и уехать?
Джулиан отвернулся, пряча довольную улыбку. Что ж, хоть в минуту опасности король не особо обременял себя рассуждениями о разлуке с Евой. Но когда он повернулся, лицо его осталось невозмутимым.
– Это лишь вызвало бы подозрения, сир. Я сам предстану пред светлые очи барона Робсарта и один буду играть роль сторонника Кромвеля. К тому же нам следует оставаться в замке до появления гонца от Уилмота. Ведь если Робсарт покинул Саутгемптон, Уилмоту это должно быть известно и он ускорит события. Так что пока старательно болейте, ваше величество, и предоставьте все улаживать мне.
Однако когда, ближе к вечеру, он вернулся, то уже не был настроен столь оптимистично. Поначалу все шло как нельзя лучше: Робсарт провел много времени у могилы сестры, долго о чем-то беседовал у себя в башне с дочерьми, потом и вовсе не выходил, словно не интересовался своими гостями. Но видимо, он послал за Стивеном Гаррисоном, тот прибыл, и именно Стивен представил Грэнтэма лорду Дэвиду. Он же поведал и о том, что Грэнтэм и Чарльз Трентон спасли его дочерей от разъяренной толпы в Уайтбридже. Черт бы побрал любезность этого круглоголового! Ибо теперь Робсарт намерен навестить заболевшего Трентона и выразить ему, как и недавно Джулиану, свою беспредельную признательность.
– Видимо, нам все же придется спешно покинуть замок, – мрачно констатировал Джулиан.
– Не стоит, – ответил король, задумчиво поглаживая бородку.
Джулиан глядел на него удивленно и взволнованно, и Карл пояснил свои мысли. Лорд Дэвид Робсарт видел в последний раз его, Карла, еще совсем юнцом, мальчишкой с длинными локонами и нежными, как у девушки, щеками. Узнает ли он его теперь, когда он стал сильным, рослым мужчиной, лицо которого столь изменяла борода и стриженые волосы. Ведь Элизабет Робсарт, которая встречалась с Карлом гораздо позже барона, ничего не заподозрила.
– Я в этом не уверен, – угрюмо буркнул Джулиан. – Ну, да что теперь судить об этом. Дама мертва – и мир ее праху. А вот лорд Робсарт – у него цепкий взгляд воина и моряка. Он словно пронзил меня, пока на устах были любезные фразы и изъявления благодарности. Я очень опасаюсь этого человека.
Какое-то время они молчали, понимая, что попали в безвыходную ситуацию. Они не могли уехать, не вызвав этим подозрений, но и оставаться было опасно.
Легкий стук в дверь отвлек их внимание. Пришла Ева. На Джулиана она глянула лишь мельком и обратилась к королю. Не смущаясь присутствием постороннего, она села подле короля, почти прильнула к нему, обволакивая его ароматом духов. Она говорила, что все не так уж плохо, как ей показалось вначале. Отношения отца с Кромвелем сейчас хуже некуда, отец бросил свои дела в Саутгемптоне из-за разногласий с Нолом. Так что даже если он и заподозрит, что его гость из противоположного лагеря, то не выдаст его.
– Но ваш отец может пожелать поправить свои дела, – начал Джулиан, – захочет выслужиться, проявив свою верность лорду-протектору тем, что выдаст беженцев из-под Вустера.
Ева поглядела на него потемневшими от гнева глазами:
– Сударь, слово «выслужиться» подходит к лорду Робсарту не более, чем к вам слово «клоунада». И речь идет не о стремлении моего отца поправить свои дела за счет заискивания перед господином Молчание, а о том, что лорд Робсарт не желает быть марионеткой в его руках. Он недоволен Оливером, его ужасает положение дел в Англии, и он полностью разочарован способностью парламента управлять страной. Однако если вы чего-то опасаетесь…
Она заговорила о том, что будет лучше, ежели не Робсарт придет к «мистеру Трентону», а сам гость изъявит желание спуститься к вечерней трапезе, где в обширном помещении столовой будет полутемно, ибо она позаботится, чтобы на столе не горели свечи, а освещение исходило только от камина, к которому Чарльз Трентон сядет спиной, если не хочет быть узнанным.
Она ни единым словом не дала понять, что понимает, как опасна встреча Карла и ее отца. Прошлась по самой грани, ничем не выдав, что ей известен истинный смысл происходящего. Джулиана даже восхитило ее умение вести интригу. Все ведь было столь очевидно! Почему же король остается слеп? К своему огорчению, Джулиан видел, что Карл опять попал под очарование Евы, верит ей и считает, что ее план вполне приемлем.
В отношении полумрака Ева сдержала обещание. В трапезной, куда они пришли к ужину, горел лишь камин. Приглушенность освещения оправдывалась трауром по смерти леди Элизабет. Все были в черном, так что офицерская, песочного цвета куртка Стивена выглядела единственным светлым пятном. Они даже не сразу увидели барона, восседавшего в кресле у стены. Он поднялся поприветствовать их, и Карл поспешил встать спиной к камину, чтобы на лицо не падал свет. Держался он спокойно, негромко отвечая на слова Робсарта, выражавшие благодарность.
У лорда Сент-Прайори было горделивое, аристократическое лицо, немного печальное, немного надменное, может, чуть презрительное из-за капризной формы верхней губы, выглядывавшей из-под аккуратно подстриженных усов. Полный невысокий мужчина, барон отличался прекрасной осанкой и завидной военной выправкой: чувствовалось, что этот человек привык повелевать, так что даже королю не составляло труда держаться перед ним почтительно и скромно. Было еще кое-что, на чем Карл заострил внимание, – прическа Робсарта. Карла удивило то, что барон Дэвид Робсарт, этот лорд-парламентарий, приверженец пуританина Кромвеля, так явно копировал прическу казненного короля. Как и у Карла I, его белокурые, чуть золотистые волосы были завиты высокой челкой надо лбом, разделенной прямым пробором, а по бокам спускались волнистыми прядями и крупными локонами ложились на плечи. А бородка-эспаньолка меж нижней губой и подбородком была совсем как у Карла I! Да и одевался он в духе времен казненного короля. Черного бархата куртка шведского покроя с короткой талией и широкими разрезными рукавами, отложной вандейковский воротник из тонких кружев, складчатые пышные штаны из переливающейся ткани, сапоги на высоком каблуке с широкими голенищами и квадратными носами. Во всем облике звучала вызывающая роскошь кавалеров времен монархии. Что это? Дань моде времени его молодости или подчеркнутое отмежевание от пуританских традиций новых времен?