Читать интересную книгу Я все еще люблю Тебя (СИ) - Мединская Екатерина

Он не стал говорить, что шансы слишком малы.

Круз насупился и сжал челюсти. Его лицо побледнело. Он молчал.

– Мы располагаем современными лечебно-диагностическими средствами, которые необходимы в таком тяжелом случае. Вашего сына сейчас оперируют лучшие специалисты. Целая команда профессионалов, – добавил доктор, стараясь поддержать мужчину.

Но он словно не реагировал на них. Всемогущий Круз стоял, опустив плечи и глубоко погрузившись в себя.

Доктора переглянулись, заметив замешательство мужчины. Они решили тактично оставить его наедине с горем. Сейчас слова были пустой тратой времени. Нужен был результат. Но в случае с таким тяжелым пациентом оставалось лишь надеяться и ждать. Врачи склонялись к пессимистичному развитию событий. Скорее всего, придется вскоре сообщить отцу печальную весть.

Круз поднес руку к голове и потер висок. В этот момент он выглядел потерянным и осунувшимся. «Господи, не дай Алексу умереть!» – впервые в жизни взмолился Круз. Он едва заметно пошатнулся. К нему моментально подбежала медсестра и предложила помощь, но он решительно оттолкнул ее руку. Как бы то ни было, он никому не покажет свою боль.

– Не нужно! – скомандовал он. – Все в порядке.

Хотя сердце выскакивало из грудной клетки. Надо поскорее взять себя в руки, иначе и его увезут в палату. Он нужен сыну. Отец жестом подозвал помощника, и тот моментально возник перед ним.

– Расскажи мне подробно, как все произошло.

– Полиция неохотно делится информацией. Но у нас есть нужные связи. Буквально только что я получил подробный отчет. У них нет сомнений в том, что… – помощник замялся, деликатно подбирая слова.

– Черт тебя побери, не мямли, говори как есть! – разозлился Круз.

– Ваша невестка расстреляла Алекса в упор. Разрядила в него почти всю обойму. К счастью, она промазала несколько раз. Ну а последнюю пулю всадила себе в голову. Копы сейчас допрашивают свидетельницу, а затем возьмутся за родственников.

Круза передернуло. Он вспомнил о Кире. Она ведь поехала к Алексу.

– Свидетельница Кира Эштон? – спросил он у помощника.

Тот замешкался.

– Вроде да, я не особо интересовался ею. Выяснить?

– Она спасла жизнь моему сыну, а они ее заперли в полицейском участке. Идиоты! – вышел из себя Круз, развязывая тугой узел галстука и срывая его с себя. – Скажи адвокату, чтоб сейчас же решил этот вопрос. Займись ею, сделай все, что необходимо. Помоги! – закончил подавленным тоном Круз.

Ему сложно было выразить свои мысли, ведь он и сам нуждался в поддержке. Не мог справиться со стрессом. Ему стало тяжело стоять самостоятельно, и он сел на лавку, оперся спиной о стену и крепко закрыл веки. Он чувствовал свою вину перед сыном. Ведь ему с самого начала было известно о психическом расстройстве Аманды. Но опрометчиво посчитал слова сенатора Фиверли никчемным трепом. Подумаешь, дочь страдает периодическими депрессиями. А когда невестка несколько месяцев пролежала в закрытой больнице, то обвинял сына. Тогда он считал, что Аманда оправданно впала в истерику из-за побега мужа сразу после свадьбы.

Оказывается, он жестоко заблуждался. Дочь сенатора Фиверли была ходячей бомбой замедленного действия, о чем даже родители не догадывались. За милым личиком и ласковым голоском скрывалась сумасшедшая. Он вспомнил, как она истошно смеялась за ужином, вела себя странно. Ей, видимо, уже тогда нужна была помощь специалистов. Но Круз и сам находился на грани нервного срыва, поэтому проигнорировал очевидный факт. Алекс еще своим безрассудным поведением довел ситуацию до крайностей, окончательно спровоцировав чокнутую жену к решительным действиям. Но кто мог такое ожидать от милейшего создания? И вот он, результат. Девочка мертва, а сын при смерти.

Круз помрачнел: он только недавно ужинал с детьми и расстался с ними несколько часов назад. Раскаяние, словно хищным кровожадным коршуном, раздирало сердце. Его мучала совесть. Приходилось анализировать всю цепочку событий, которая привела к ужасающим последствиям. Пришлось признать свою причастность к сегодняшнему происшествию, и понимание этого факта казалось невыносимо страшным. Его пальцы крепко сжали полосатый галстук, наспех завязанный этой страшной ночью, а затем содранный со своей шеи в попытке освободиться от этой удавки. Вот только не от недостатка кислорода он страдал, то было запоздалое осознание собственной вины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он корил себя за самонадеянность и то, что сам настоял на женитьбе детей. Из кожи вон лез, чтобы уговорить сенатора Фиверли на этот брак. Ему ведь так нужны были связи в политике, его протекция, а мнение сына в счет не принималось. Да и сенатор ведь упрямо отказывался до последнего, ссылаясь на состояние дочери, пока Аманда сама не настояла на женитьбе, узнав о предложении Круза. Она так крепко уцепилась в Алекса. Называла это любовью. Чертовка всех убедила, даже отца, что этот брак только к лучшему. А Крузу было все только на руку. Он подстрекал девчонку быть активней по отношению к сыну. Играл партию себе в пользу. И Алекс согласился на брак. Пусть и с боем, но отец получил то, чего хотел: победу над сыном и выгоду от сделки с самым влиятельным политиком страны. Тогда Круз-старший самодовольно бросил сенатору фразу: «Об этом браке заговорят все». Теперь его слова сбудутся. Только ассоциации с этим будут самые ужасные. Авторитет и престиж обоих семейств уничтожен, репутации Фиверли и его карьере конец, бизнес Круза тоже от этого пострадает. Их слишком много связывало.

Мужчина закрыл глаза руками: ему было страшно. Он с трудом сглотнул, раскрыл веки и стал смотреть в бело-серый потолок больницы, пытаясь оправдать себя: «Сильные всегда идут к своей цели вопреки всему. Я делал то, что должен был, и никак иначе». Вот только легче от таких мыслей не становилось. Невыносимо болела душа за своего взрослого ребенка, хотя за всю жизнь он так ни разу и не сказал: «Люблю тебя, сынок». Круз не воспитывал сыновей, а только требовал от них послушания, соответствия статусу, отдачи, ничего не давая взамен. Сыновья должны были быть решительными, твердыми, беспощадными. Его верные солдаты.

Оказывается, он был не таким уж и сильным, как привык себя считать. В данный момент Круз ощущал себя беспомощным и подавленным. Сидел под палатой реанимации и покорно ждал неизбежного будущего. Вдруг раздался телефонный звонок. Звук мелодии словно вышиб его из состояния оцепления. Он нехотя достал мобильный и посмотрел на дисплей: звонил помощник. Наверное, есть вести из полицейского участка и о Кире.

– Алло, слушаю тебя. Есть новости? – тревожно спросил Круз.

– Да. Тут такое заварилось с этой Эштон. Ее сейчас допрашивают как подозреваемую. Наш адвокат бессилен. Я навел справки, мистер Круз, и похоже, что все серьезно. Делом занимаются «по звонку», – тихо уточнил помощник, избегая говорить прямо по телефону.

Круз и так все понял. Чертов Фиверли решил обставить все иначе. Ему ведь выгодней, чтоб его дочь была жертвой, а не безумной убийцей. Будет стараться спасти себя любой ценой.

– Понятно, оставайтесь пока там, но девчонку вытянуть нужно, – сказал Круз, намекая на свое содействие в поддержке Киры.

А это значит, что юристы будут стараться следить, дабы копы не фальсифицировали доказательства по делу.

Дела были плохи. Круз прекрасно понимал, что сенатор Фиверли уже все устроил, а значит, «пальчики» Киры на пистолете, свидетели куплены, нужные следователи усердно трудились и наверняка уже состряпали все как надо. Рука руку моет. И он сам эти ручки не раз использовал в своих делах. Нет, законом тут не повертишь перед наглыми, продажными федералами. То была их территория, и ссориться с ними нельзя ни при каких обстоятельствах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У Круза было два варианта: или слить Киру и обойтись малыми потерями, или попытаться договориться с Фиверли, но тот ни за что не согласится отпустить девчонку, ведь сенатору это совершенно невыгодно. Более того, стоит Крузу возразить Фиверли, и начнется война. В этой ситуации они обязаны были действовать сообща. Но впервые в жизни беспощадный, циничный бизнесмен Алекс Круз-старший сомневался в своих решениях.